— Ты как-то не очень воодушевлена этим фактом. — Ни капли. Вся эта затея с самого начала казалась мне подозрительной, а когда ты поддержал идею, я была шокирована. — Если бы я не поддержал, Ева нашла бы другие способы воплотить ее в жизнь. — Но ты тоже не веришь в результат? Рома выпрямился и повернулся корпусом к ней: — Есть такая история про писателя Джеймса Гвотни. Его первая книга никак не продавалась, и он дал объявление в газете: «Молодой красивый миллионер хотел бы познакомиться с девушкой, похожей на героиню книги Джеймса Гвотни»... — Я помню. И весь тираж был распродан за сутки, — улыбнулась Элиза, припоминая многочисленные упоминания об этом легендарном маркетинговом ходе. — Думаешь, с Русланом выйдет так же? — Судя по всему, — хмыкнул и расслабленно откинулся на спинку стула, — так и будет. Уже есть. По количеству предзаписей. Реклама дает плоды. Осталось дождаться самого Руслана. А ты почему так категорично настроена к сестре? Говорить об этом вслух было трудно, но девушку действительно давно терзала тревога за Еву, её гиперактивное состояние, стремление заглушить тоску по любимому человеку через суматошную деятельность. Даже всеобщее веселье и ажиотаж вокруг не мешали сосредоточиться на своих мучительных мыслях. Казалось, они с Разумовским по щелчку пальцев отгородились от коллектива и пребывали в приватном пространстве. Элиза с изумлением отметила для себя, что это особенная черта Ромы — у него всегда получается создать доверительную атмосферу в любой обстановке. Или...всё же она за прошедшие полтора года знакомства с ним научилась доверять мужчине до такой степени. — Просто...это — клиника, — заговорила, наконец, с раздражением, — то, как она пытается спрятаться от реальности и слепо верит, что заочно помогает Руслану. Для меня до сих пор дико, как она заварила это всё. С такой самоотдачей и энтузиазмом. Знаешь, пусть мои слова и прозвучат сейчас чудовищно некрасиво и даже где-то предательски по отношению к ней...но... Черт! — взмахнула руками, в сердцах выругавшись. — Мне хреново от ее жалких потуг заглушить боль вины перед ним, и брат твой ведь тоже хорош, сам не понимает, что своим поведением еще больше подстегивает ее ненавидеть себя за случившееся... — Элиза... — Не надо, Ром. Я знаю. За решеткой жизнь кажется иной, меняется психика, обвинять Руслана я не собиралась... Просто констатирую. Внезапно погас свет, и оба замолчали, уставившись в полумрак помещения. Цветомузыка яркими бликами отражалась на различных поверхностях, пока парочки кружились под романтическую мелодию. А девушка задумчиво смаковала дольки апельсина, глядя на тех и размышляя. — Почему люди не хотят принять, что нельзя настолько растворяться в другом человеке, забывая самого себя? Нам ведь дан разум, чтобы контролировать эмоции. А Ева уже дважды наступает на одни и те же грабли... Разумовский направил на нее свой строгий взор. Выждал пару секунд, изучая безмолвно, и выдал: — Ты предвзято относишься к ситуации. Чтобы судить, следует побывать не только в роли зрителя, но и в шкуре влюбленного человека. И тогда ты сможешь ответить на свой же вопрос. — Ну, зануда же! — фыркнула, потянувшись за еще одним фруктовым ломтиком. — Это невозможно. Я бесчувственная и фригидная стерва. Чего, впрочем, всем и желаю. Так жить правильнее — для себя. — Сейчас ты тоже говоришь то, что хочет услышать собеседник? — он вскинул бровь. — Или на самом деле убеждена в этом? Прозвучало это очень схоже с тем, как мамы переспрашивают у детей по поводу якобы пропавших вещей: а если найду?.. — Ты заигрываешь со мной, Роман Аристархович? — Элиза сузила глаза и улыбнулась, получив ответную улыбку, чтобы отплатить ему той же монетой. — А мой собеседник именно это хотел услышать? Мужчина покачал головой и усмехнулся, мол, что с тебя взять. — Пойдем потанцуем. — Оу, внезапно. Девушка удивленно моргнула, но вытерлась салфеткой и поднялась вслед за ним, а потом вложила свои пальцы в протянутую ладонь. — И что здесь внезапного? Ты как-то иначе представляла выход семейной пары в свет? — он осторожно прижал её к себе в рамках приличий, то есть, ровно настолько, чтобы окружающие увидели то, что должны увидеть, и лениво закружил в очень медленном танце. Ощущение, что они просто покачивались под тихую песню. И снова его действия не вызвали в ней никакого отторжения. — Оповещаю. Нам иногда нужно танцевать, держаться за руки и даже смотреть друг на друга… — Я так понимаю, причина твоего остроумия — эффектная блондинка, что стоит у стены и не сводит с нас глаз? Кажется, мы как-то сталкивались с ней в твоем кабинете. Неужто она и есть та самая, «в честь» которой был заключен этот брак? Рома не отреагировал. Даже не стал оборачиваться и уточнять, о ком речь, поскольку и так всё понял. Невозможно было не заметить, как та таращится на них. Элизе стало любопытно. — Слушай, если у неё ещё и семья крутая, я не понимаю, почему ты продинамил ее, она реально роскошна. Разве нет? Или у тебя другие критерии? — На твой вопрос когда-то очень давно великолепно ответил Цвейг: стекло привлекательно, но я предпочитаю вино[1]. Девушка на миг остановилась и приблизила к нему лицо так, что они практически соприкасались кончиками носов. Провокационно. Поддразнивая. И спросила елейным голосом, вперившись в него наигранно угрожающим взглядом: — Роман Аристархович…значит, ты женился на «привлекательном стекле», чтобы попивать «вино» на стороне?.. Разумовский расхохотался, продолжив незатейливый танец, и уже менторским тоном произнес: — Нет, Элиза, боюсь, ты вообще не вписываешься в эту формулу. И странно, что в тебе нет ни капли женского злорадства или тяги к конкуренции… А вместо этого…какая-то необъяснимая снисходительность к внешней красоте. Неожиданно…внутри кольнуло. Слишком много всего затронула эта фраза. Элиза вновь рассеянно посмотрела на блондинку, рядом с которой теперь стояла еще и секретарь Ромы. И сухо прошелестела: — Наверное, потому что я ею сыта по горло, мне это неинтересно. Конкуренция из-за красоты… А дальше — что? Конкуренция из-за мужика, забытая гордость… — Да-да, — перебил он весело. — Я запомнил с первого раза. Бесчувственная и фригидная стерва. — А сам? — перевела на него сканирующий взор. — Ты в роли непредвзятого наблюдателя или был в шкуре влюбленного? Какова твоя философия, господин Разумовский? — Ты заигрываешь со мной, Элиза Спартаковна? — как же легко было с ним в этом словесном пинг-понге без подтекста. Её губы тронула широкая улыбка в ответ на его вздернутую бровь. — Говоря твоими словами…я — бесчувственный стервец. — Но не фригидный, конечно! — Было бы печально, если бы да. Слава импотента, к счастью, мне не грозит. Шутливый разговор перетек в опасное русло, но девушка не ощущала дискомфорта. Она просто не воспринимала Рому как мужчину. И…вообще…никого не воспринимала. Ей чужд внутренний трепет, волнение, желание нравиться. Даже сейчас, танцуя с тем, на кого имеет виды как минимум десяток сотрудниц в зале, разглядывающих их с долей черной зависти, Элиза не испытывала ни капли ликования. Он ей был приятен как человек, собеседник, эрудит, с которым в удовольствие пикироваться. Но не более. Да, у него прекрасное тело. Да, она не осталась равнодушной, когда увидела его за тренировкой. Да, она признала, что Разумовский очень привлекателен. Но это вмиг улетучилось. Мозг просто оценил картинку. Послышались редкие аплодисменты, музыка полностью стихла, а в зале вспыхнул свет. Кавалер задорно поклонился ей и повел к столу. Но Элиза извинилась и отправилась в туалет. А когда вернулась, случайно попала в водоворот громкого спора между несколькими мужчинами, рядом с которыми стоял Рома. Практически неразличимым жестом он велел ей прошмыгнуть мимо, и она с радостью именно так и поступила. — Что-то случилось? — поинтересовалась у одной из девушек, внимательно следящих за заварушкой. — Намечается драка? — Обычное дело, — пожала та плечами. — Какой корпоратив без драки? — Они же еще не пьяные...нет? — Ну, градус в крови уже приличный, да и повод всегда найдется. Как петухи. Покрасоваться, х*ром помериться. Элизе это зрелище было неинтересно, поэтому она отправилась на импровизированную экскурсию. Ресторан был красивый, дизайн завораживал, даже коридоры — шик. И не удивительно, что повсюду ей попадались дамочки, принимающие выгодные позы, чтобы сделать эффектные фото. Тут-то она и вспомнила про обещание, данное сестрам. Быстро нащелкала несколько кадров в анфас и профиль перед освободившимся зеркалом и открыла мессенджер. — Было бы...на что смотреть, — протянули рядом издевательски. — Ты бы еще паранджу надела... Или что там ваши монашки носят. Элиза бросила на свое отражение мимолетный взгляд. Полностью закрытое черное платье простого и даже старомодного кроя. Минимум косметики. Отсутствие прически. Ну...девочка как девочка. И обернулась к Лене, с ехидной улыбкой рассматривающей ее скромный образ. Прошлась по короткому откровенному наряду собеседницы, и после своеобразного сканирования обе посмотрели друг другу в глаза. Эта девушка всегда вызывала в ней странные эмоции. Вроде, не воспринимала ее всерьез — подумаешь, секретарь — и секретарь. Обычный рядовой сотрудник. Но...внутри билось что-то тревожное. Предостерегающее. Может, из-за того, что и Элиза ей никогда не нравилась. Как-то по-особенному. Обоюдная неприязнь вспыхнула еще с первой секунды год назад. — Это как же тебе скучно, что ты стараешься меня спровоцировать? — бросила равнодушно и направилась в зал. — Извини, женские интриги — не мой конек. — Еще бы. В тебе от женщины-то всего лишь дырка между ног и смазливая мордашка, — поплелась та следом. — Остальное — мужланка. — Ой, как грубо, — ухмыльнулась Элиза немного удивленно. — Ну, тогда так: вертела я твоё мнение на одном месте. — Которого у тебя нет... — выплюнула со злорадством. — Эй, дружище! Подозвав к себе совсем юного мальчишку в униформе официанта прямо у порога и дождавшись, пока он поравняется с ними, резко указала ему на пах и торжественно объявила опешившей Лене: — Вот на его «месте» и вертела. Забавно, однако, у неё округлились глаза. Неожиданно внимание привлекло какое-то движение рядом. И через мгновение перед ними предстала та самая блондинка, которая «стекло» для пресыщенного роскошью Романа. И вновь объективно Элиза отметила, как хороша эта девушка. Утонченна. Статна. Безупречна. Волосок к волоску. Умиротворение на лице. Она — умела себя подать. Красивой, вообще, надо уметь быть. Элиза — не умела. Внешность — всего лишь иллюзия красоты. Она может привлечь на доли секунд. А засматриваются на весь облик — это намного глубже. Многограннее. Сейчас в этом плане друг на друга изучающе уставились две противоположности. А Лена — что-то среднее между ними: то есть, пыталась быть красивой в модном платье и с правильным макияжем, скрывающим недостатки, но все это выглядело пресно и даже где-то дешево. Особенно когда рядом с тобой материализуется икона стиля. И враз на ее фоне ты теряешься со своими потугами. И секретарь Разумовского прекрасно понимала и принимала данную истину, поэтому спешила взять «красоту» в союзники, обратившись к той: — Раньше мне казалось, у Романа Аристарховича отменный вкус. Теперь я в этом сомневаюсь...