— Почему? У нее может быть масса скрытых талантов, о которых мы не знаем, зато знает он, — ответили ей неправдоподобно ласково. Намеки Элизе абсолютно не понравились. — Я могу идти? — смущенно напомнил о своем существовании паренек. Она будто очнулась. Обвела слегка затуманенным взглядом присутствующих, удивляясь повороту, который приняли ее мысли секундами ранее. Ну как можно воспринять всерьез клишированное женское поведение? Посмеялась над собой, и вдруг…зажглась идеей разнообразить вечер. И только после этого обратилась к официанту: — У вашего шарманщика песню заказать можно? — Да… — Отлично. Спасибо. Отпустив того с миром, девушка вошла в зал, любезно проигнорировав развитие дальнейшей беседы, и прошествовала к музыкантам. Усмехаясь себе под нос. Может, Разумовский все же был прав, когда говорил, что эпатаж — ее стихия? А иначе как объяснить то, что собиралась сделать? Договорившись с персоналом, Элиза взяла в руки микрофон и вышла к середине танцпола, который сейчас пустовал ввиду музыкального перерыва. Постучала по устройству, пуская в пространство акустические волны, чтобы привлечь к себе внимание. И улыбнулась. К ней стали оборачиваться. Подходить ближе, образовывая круг. Кто-то даже подначивал и свистел. Рому она так и не заметила. Зато выискала в толпе нужные ей лица, тут же указав в их сторону: — Посвящается Елене Прекрасной. Да прибудет с ней сила Цуку Чен. Вернула агрегат. Приняла стойку. И задвигалась под эфирную этническую мелодию, исполняя один из национальных танцев. Типично девчачий, нежный, напоминающий парение в воздухе. С кучей элементов для запястий и рук в целом, чертящих плавные узоры. И ровно через минуту «титры» к представлению закончились. В попурри сменился отрывок. Элиза резко остановилась, взялась за подол и подняла платье до колен, скинув туфли. Зазвучал динамичный темпераментный мотив, переливы которого как база схожи практически во всех кавказских композициях. Свист в помещении стал сильнее. И практически сразу к ней присоединилась парочка брутальных парней, видимо, горячей крови, призвавшей их к привычной пляске. Это было феерично. То, как синхронно они втроем двигали ногами, явно имея профессиональное танцевальное прошлое и зная, какой пассаж будет следующим. Как красиво делали переходы. Как слаженно перенаправляли друг другу «пас». Судя по тому, как им потом аплодировали, это был стопроцентный успех. Девушка поблагодарила их коротким кивком головы, игнорируя заинтересованный блеск в глазах, и, забрав туфли, прошагала сразу к Роме, давая понять, с кем пришла. А говоря на языке этих бруталов — кому принадлежит. Обувшись, отлучилась ненадолго, чтобы прошептать помрачневшей Лене на ухо: — Твоя подружка была права — во мне много скрытых талантов. Не пытайся понять, чем я покорила твоего шефа. Кстати, у девушки под паранджой чаще всего найдется больше причин удержать мужчину, чем у девушки, платье которой едва скрывает задницу. Есть такое понятие — достоинство. Вот это и во вкусе Романа Аристарховича. И вернулась к Разумовскому с диким удовлетворением. Он, как обычно, одарил её нечитаемым взглядом, однобоко улыбаясь одними губами. Как-то таинственно. И не понять — одобряет или просто уже привык к тому, что Элиза непредсказуема в коммуникациях? Просидеть практически полтора часа за столом, игнорируя находящихся рядом, а потом за десять минут зажечь танцпол — почему бы и нет?.. — Домой, дорогая? — только и спросил. — С удовольствием, дорогой. И уже в машине, когда они отъехали от заведения: — Цуку Чен, значит?.. Девушка не сомневалась, что он — единственный из всех присутствующих, кто мог знать, кто это. И кто понял…что она завуалированно унизила Лену, приписав ей в покровители китайскую богиню отхожих мест. Будто у них появилась общая маленькая тайна хулиганства. Они ехали молча, и в какой-то момент в салоне как-то в тему заиграла «Do What U Want»[2]. А Элиза тут же рассмеялась, задавшись вопросом, кто из них двоих — больший провокатор?.. [1] «Нетерпение сердца», С. Цвейг. [2] Песня «Do What You Want» By Lady Gaga Ft. R.Kelly. Глава 15 «Дружба между мужчиной и женщиной — — это в любом случае ожидание музыки, какая-нибудь сексуальная нотка да нарисуется». © AleksTulbu Элиза специально не осталась у Евы в день рождения Руслана. Будто что-то изнутри гнало ее из этого дома, подсказывая, что сестре следует побыть одной. А, может, не хотелось делить с ней в стократ увеличившуюся тоску, и она попросту сбежала. Слонялась по городу в февральский мороз, удивляясь тому, как давно не ходила по улицам в одиночестве. Всё вокруг казалось немного другим, но правда заключалась в том, что внешне ничего не изменилось. Только внутренний распорядок ее жизни. После тренировки по баскетболу девушка отправилась к родителям. Это был внезапный порыв, который перешел во вкусный ужин с привычными подколами между ней и отцом. Элиза чувствовала, что маму с папой немного отпустило — в их глазах не было прежней тревоги. Кажется, они действительно начинали верить, что всё случившееся — к лучшему, и не возвращались к теме несостоявшегося похищения. И даже ни разу не упрекнули скоропостижным тайным браком, хотя вся большая семья до сих пор пребывала в шоке, а дядя так и не простил ей этой истории. В Раменки девушка вернулась навеселе и опешила, застав Рому практически на пороге. Он только и успел, видимо, зайти внутрь, потому что держался за пальто, собираясь снять его. Веселье тут же схлынуло с нее, как дождевая вода в сточную канаву. Каким-то неприятным темным потоком. Разумовский выглядел уставшим, но как-то по-особенному, что ли. Тяжело уставшим. И не нужно было быть гением, чтобы понять причину. — Привет. Он кивнул в ответ и быстро избавился от верхней одежды, чтобы помочь и ей. Такая галантность в двадцать первом веке обескураживала. Особенно, если на тебе обычная дутая куртка, а мужчина обращается с ней так, будто это как минимум норковая шуба или кашемировое пальто. — Ты сегодня рано? — поинтересовалась, принявшись за обувь. — А ты сегодня дома? — мол, удивительное стечение обстоятельств. Забавно. Они не виделись несколько дней. Девушка все так же предпочитала часть недели находиться с сестрой и племянницей, но и когда ночевала у Ромы, ­— именно так — у Ромы, потому что назвать это место домом не могла, — видела его максимум несколько минут в сутки. После памятного корпоратива ничего не изменилось. Разумовский воздержался от комментариев. И затем вновь пропадал на работе, а время от времени и вовсе не возвращался на ночь. И сейчас они привычно разошлись бы каждый в свой угол, но Элиза вдруг остро ощутила, что в этот раз нельзя применять данный сценарий. Поэтому спешно бросила ему в спину: — Не хочешь выпить? Мужчина повернулся к ней полубоком, слегка пожав плечами, и выдал немного неуверенно: — Почему бы и нет? — Тогда на том же месте через пять минут. Естественно, ты — угощаешь. Уголки его губ дрогнули, но улыбка так и не появилась. Девушка не понимала, зачем это делает. Они друг другу, по большому счету, никто: ни друзья, ни приятели, ни тем более — настоящие супруги или любовники. Наверное, правильнее будет сказать — партнеры, существующие на взаимовыгодных условиях. И права лезть ему в душу никак нет. Когда Рома вошел в темную гостиную и присел рядом с Элизой у окна, она лишь молча приняла у него из рук пустой бокал и дождалась, пока он наполнит его. — А ты не меняешь предпочтения, — резюмировала, глядя на бутылку рома. — Вкус формируется годами, ты уже знаешь, что именно для тебя лучше. В моем случае — от чего наутро не болит голова в том числе. — За Руслана! — приблизилась к нему и сама стукнула стенки друг о друга, вызывая характерный звон с последовавшим коротким эхом. — Банальности избежать не удастся, я скажу: пусть это останется самым большим его испытанием на всю дальнейшую жизнь. — Да… — звучит довольно отстраненно. Рома был не здесь. Физически его тело находилось рядом с ней, выполняло ряд механических действий, автоматически отпивало спиртное, вглядываясь в город с огромной высоты. Ментально — было очень далеко. Элиза смотрела на него и…испытывала…нечто давящее изнутри, больно бьющее по разным точкам тела колючими импульсами. Эмпатия. Сочувствие. Не жалость. Ибо таких сильных людей жалеть невозможно. А потом всё сменялось чем-то неизведанно щемящим. Горячей спиралью обматывающимся вокруг пресловутого железного стержня, который успела взрастить в себе за прожитые двадцать три года. И так по кругу... Многим позже — а прошел, наверное, целый час в тишине — девушка смогла дать название этому чувству. Восхищение. Она восхищалась Ромой и его умением быть мужчиной. Тем, как стойко он уживается с собственными демонами и не позволяет никому нырять в свою мутную глубину. Там хранится много плохого. Детских травм, скелетов в шкафу, заглушенной боли. Имея такую родню, попросту нереально вырасти без психологических катаклизм, результатом которых всегда становятся почти неизлечимые раны. Ведь у него нет близких людей, способных разделить с ним толику этого ада. Семья — это бутафория. И именно она — источник, корень бед. Ни отец, ни бабушка — никто из взрослого поколения не поддерживал его в этой горечи. Словно Руслан никогда и не существовал. А Рома молча переживал личную трагедию и сам при этом помогал другим её пережить. Той же Еве.