Рома утробно хмыкнул и резко вскинул голову, поймав зубами миниатюрный подбородок: — Может, это всё-таки плюс, а не минус? И надо не корить, а восхищаться тем, что Элиза желает всего добиться сама и не нуждается в мужчине? — Вот и подтверждение глупости! Любая женщина нуждается в мужчине в той или иной степени. И твоя Элиза — ни разу не исключение. А восхищаться надо тобой, мой дорогой. Знаменитой Разумовской выдержкой…ведь никто другой не продержался бы три месяца рядом с такой темпераментной красотой. Да и с твоими дипломатическими способностями и опытом можно было соблазнить даже самую неприступную неприступность. Но ты у нас благородный и совсем не падкий. Не знала бы тебя — сказала бы, что импотент… Но проведенная с ним ночь лишний раз доказывала обратное. Чтобы переодеться и освежиться, Рома вернулся домой под самое утро. И не удивился, застав Элизу спящей у окна перед уже погасшим экраном ноутбука. Платье почему-то лежало на рояле, алея на черной поверхности и негласно напоминая о прошедшем вечере. Мужчина присел на корточки, прикидывая, с какой стороны её лучше ухватить, чтобы не разбудить, когда перенесет на диван. Но внезапно завис на чертах девушки. Нарисованная. Никак иначе. От кончиков волос до пальцев ног. Ни единого изъяна. Во сне лицо Элизы было расслаблено, позволяя любоваться им без лишней мимики. И Рома любовался. Разлетом густых бровей, которым чуть ниже вторили темные ресницы, изогнутым веером отбрасывающие тени на щеки. Ровным тонким носом идеальной формы. Крупными очерченными губами, не обладающими припухлостью и мягкостью, свойственной девичьим губам. Этот рот, пусть и имел совершенные линии, был напоминанием о жёстком характере его обладательницы. Такие — чаще встречаются у мужчин. Но в ней и это было безупречным. А волосы… Будто кто-то умелой рукой вплел в них саму ночь. Жгучую и прекрасную в своем проявлении. К ним хотелось прикасаться, пропускать пряди через пальцы…и погружать их всё глубже и глубже. Дикое первобытное желание намотать копну на кулак и… Рома усмехнулся себе под нос. Пожалуй, да. Стоит признать правоту слов Раи. Рядом с Элизой не каждый смог бы держать себя в оговоренных рамках. И не сказать, что сам Разумовский святой… Далеко нет. Вспоминая свой порыв, когда она танцевала в день рождения Евы…где впервые его взору предстал завораживающий полет взметнувшихся ввысь эбонитовых прядей, он как раз уверялся в противоположном. Или неожиданную реакцию на её тело, когда она заупрямилась и сняла с себя одежду, оставшись в одном белье… Разве ему раньше не доводилось видеть красивую женскую фигуру? И тем не менее глаза скользили по изгибам, впитывали сияние кожи и отправляли в мозг соответствующие импульсы. А когда пару дней назад прильнула к нему, застав врасплох? А сегодня при соприкосновении их губ? А сейчас, испытвая жжение в кончиках пальцев?.. Отрицать очевидное не имеет смысла. Эта девушка Рому привлекала. Волновала. Интересовала. Он не стал исключением, не мог бы заявить с гордостью, что на него не производит впечатления её красота. Хотя внешность была не главным, что ему в ней нравилось. Быть может, как и у всех мужчин, его плоть слаба…но при этом воля настолько несгибаема, что он ни на секунду не позволит себе забыть, кто перед ним. И на каких условиях. К Элизе у него особое отношение. Их связывают семейные узы. И это настолько значимо, что не хочется усложнять и без того непростую ситуацию, омрачая хрупкую связь. Койка именно к этому и приведет, если оба плюнут на здравый смысл. Задумка такова, что она останется нетронутой, как у них принято. Абсурд? Да. Но не стоит забывать, что всё это временно, и после того, как они разойдутся, девушка со спокойной совестью сможет выйти замуж за «своего», сохранив чистоту, которая важна многим её соотечественникам до сих пор… Пусть сейчас Элиза отрицает такую возможность, уверяя, что брак не для неё, но придет время, и ей обязательно захочется иметь детей и собственный очаг. После того, как госпожа адвокат построит свою карьеру. К счастью, у Ромы получилось переместить девушку на постель и заметить, как недовольно она морщится оттого, что прижата к пропахшей духами Раи рубашке. Он непроизвольно улыбался этой бессознательной реакции даже через сон. И, укрыв её, поспешил в ванную. * * * Брак с Элизой определенно имел преимущества. Созданная иллюзия счастья между молодоженами работала. Их заочно называли королевской парой, Рому поздравляли с таким удачным выбором, и все лишние поползновения в его сторону сошли на нет. Оля предсказуемо уволилась спустя какое-то время, якобы давая понять, что находилась в компании не ради него. Не суть. Главное — отдел вздохнул с облегчением, а сам Разумовский зарекся больше никогда не подвергать себя такому риску, принимая сотрудников по блату. Бабушка — демонстративно не общалась с ним. И те несколько раз, что они пересекались на различных мероприятиях, сохраняла дистанцию, перекидываясь односложными репликами, чтобы не разводить сплетен по поводу раздора в семье. Отец — был чуть мягче, даже делал его жене комплименты, но это всё тоже можно было отнести к показательным выступлениям. Вот с родителями девушки было чуть сложнее. Поскольку с ними связь не была такой тонкой, то есть, они и виделись чаще, и общались теснее, провести их оказалось той еще задачкой. Рома и Элиза подвергались тщательному изучению, будто все до сих пор имели сомнения по поводу этого странного союза. А что касается самой Элизы… Упрямая и своенравная, она так и не приняла карту. Но исправно надевала то, что мужчина ей посылал перед каждым выходом в свет. И этот пинг-понг продолжался больше месяца. Если платье было откровенным, она зажималась и злилась, но отныне не высказывалась. Если приемлемым — была сдержанной и выполняла свою роль прилежной супруги. При этом, когда они были наедине, могла позволить себе довольно резкие смелые фразы. — Вот эти бл*ди чем отличаются от бл*дей на улице? Ценой и умениями? — спросила на одном из вечеров, заметив компанию мужчин в возрасте, которых сопровождали юные нимфы. И Рома не находился с ответом, безмолвно наблюдая за тем, как открыто она испепеляет их взглядами. — Жена твоего друга намекнула, что спала с каким-то толстопузом, чтобы помочь делам мужа, — как-то поделилась шокирующей её откровенностью. — Мне бы теперь выпить, но алкоголь не берет. Есть, что курнуть?.. И снова Разумовский молчал, не понимая, что может ей сказать. Он, в принципе, с трудом верил, что ей в таком возрасте неведомы правила, по которым играют во взрослом мире на всех уровнях — независимо от содержимого кошелька. Пусть она и выросла в другой среде, но ведь не могла совсем не сталкиваться с грязью вокруг? Не могла быть столь наивной? Достаточно вспомнить её собственные истории о домогательствах… Так почему здесь немного деформированная и подогнанная под ситуацию пошлость возмущала девушку?.. И приходил к выводу, что причина в абсолютном непринятии. В отличие от неё — остальных устраивало такое положение дел. Люди реально так жили: строя козни, подставляя, изменяя, обманывая, получая от этого удовольствие и поднимаясь на боли других. Становилось очевидным, что Элиза…когда-нибудь сорвется. Не станет поощрять то, что ей претит. И это вызовет последствия… А пока ещё она держалась… * * * Майские праздники им довелось встретить в невероятном поместье Гордеева, отмечающего юбилей, по случаю которого на целых четыре дня было созвано несколько сотен высокопоставленных гостей и организована грандиозная развлекательная программа. Когда они ехали туда, Роме и в голову не пришло, чем ему это обернется. Во-первых, только ленивый не заметил, что Элиза не притрагивается к блюдам, довольствуясь фруктами и сырными нарезками. На прямой вопрос, бережет ли она таким способом фигуру, девушка натянуто улыбалась. Но когда выдвинули версию, что её мучает токсикоз, а будущие родители не хотят делиться радостной новостью, закашлялась и твердо оповестила, что они — чайлдфри. Во-вторых, пока мужчины погружались в свои деловые разговоры и приходили к негласным договоренностям, а женщины и девушки наслаждались общением у бассейна, принимая солнечные ванны днем, его жена запиралась в отведенной комнате и…читала. Он не раз заставал Элизу за этим занятием. И вопреки своему заявлению, только укрепляла мнение о том, что беременна, избегая толпы. В-третьих, присутствие Раи. Являясь дочерью и единственной наследницей одного из тех самых высокопоставленных гостей, она прибыла вместе с отцом и, улучив момент, шепнула Разумовскому, что не могла упустить такой шанс пошалить… Но на этот раз Элиза заметила. Прямо в первый день. Уловила жесты, взгляды. И беззастенчиво поинтересовалась: — Твоё «вино»? Не получив ответа, поскольку всё и так было очевидно, продолжила: — Урожай какого года? Семидесятого? Любишь изысканную старинную выдержку? Вот тут Рома действительно обалдел и поспешил пресечь неуместные шутки: — Она всего на пару лет старше меня и выглядит намного моложе. Я бы даже сказал, что вы — одного возраста. — Ты загнул, Разумовский. Она мне в матери годится… — Элиза. Прекрати, пожалуйста. — Прекратила. Пожалуйста, — безразлично пожав плечами, девушка отошла от фуршетного стола и села на одну из скамей, поставленных на возвышенности специально для того, чтобы наблюдать за волшебными оттенками заката. Он проводил её озадаченным взором. Пока вся молодежь и даже часть немолодежи веселилась, танцевала, плавала, гуляла по садам, эта упрямица предпочитала отгородиться ото всех и общаться только в случае острой необходимости — если к ней кто-то обратится. И весь её вид демонстрировал брезгливость. А это не могло не раздражать. По крайне мере…Рому уже раздражало. Но он подавлял в себе это чувство, напоминая, что девушка находится не в своей тарелке. А еще его спокойствию способствовало время, проведенное в постели с Раей. Впервые Разумовский задумался о том, что сексом снимает своё напряжение. А раньше ему казалось, что он далек от этого примитивизма. На четвертый заключительный день до ушей мужчины дошел неприятный шепоток. Согласно сплетне, на чьей-то вопрос, нравится ли девушке здесь, Элиза довольно грубо высказалась, обозначив позицию: ей претит такая показушная праздность жизни, а мысль, что на потраченные миллионы можно было помочь нуждающимся или же больным детям, не дает покоя всё то время, что она наблюдает за веселящимися. Увы, эта реплика довольно предсказуемо припечатала к ней ярлык простушки. И вызывала снисходительные смешки, когда его жена появлялась на горизонте. Вот так одним неправильным шагом она сумела перечеркнуть всё позитивное впечатление о себе, и каждый посчитал своим долгом вспомнить, что Элиза — не их круга, поэтому у неё всё так запущено… Но самый фееричный кульбит девушка совершила в последнюю ночь пребывания в поместье. Когда Рома, отмечающий нарастающую слабость в теле и закономерно разочарованный этой поездкой, вышел из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, сидящая на кровати в задумчивости жена вдруг вперила в него внимательный взгляд и сразила наповал вопросом: — Как часто тебе надо заниматься сексом?.. Ему неимоверным усилием воли удалось сохранить безмятежное выражение лица. Он просто застыл и уставился на неё, греша тем, что ослышался. Но… — Это было настолько принципиально — спать с ней даже здесь, где мы на виду и под одной крышей? И унижать меня… — С чего ты взяла? Кто… — Умоляю, — перебила, поморщившись в отвращении, — только ленивый мне не намекнул в надежде на скандал. А твоя Рая была так любезна, что посоветовала самой греть тебе постель. И, знаешь, а почему бы и нет? Не думаю, что это вызовет у меня какие-то сложности, — и неожиданно горько усмехнулась, — если, конечно, я в твоем вкусе. Мужчина медленно откинул махровую ткань на подлокотник ближайшего кресла и сжал пальцами переносицу, переваривая услышанное. А потом устало вздохнул. — По-моему, ты перегрелась на солнце, Элиза. Завтра пожалеешь об этом глупом разговоре. Давай спасть. Я неважно себя чувствую. А мне рано утром за руль. Девушка поджала губы и дерзко выпятила подбородок. Вся поза, горящий в глазах огонь и скрещенные на груди руки транслировали её мнение: да пошел ты, Разумовский. А на лбу над вздернутыми бровями будто светилась бегущая строка с аналогичной надписью. Только без цензуры. Они улеглись подальше друг от друга — каждый на своем краю. Рома очень надеялся, что ночь унесет с собой все эти омерзительные ощущения от пребывания на празднике Гордеева вместе с паршивым самочувствием. И силился поскорее заснуть. Но ни он, ни Элиза не смогли проспать ни минуты. Он знал, что и она бодрствует. А утром вернулись в Москву, преодолев два с половиной часа в полном молчании. Переосмысливая негативные эмоции от прошедшего мероприятия. Глава 17 «— И как вы вообще нашли общий язык? — Все просто. Поцеловались». Неизвестный автор Можно было и дальше игнорировать его, как это великолепно выходило последние два дня… Но у Элизы не получилось остаться равнодушной, когда она услышала надсадный кашель Ромы в коридоре. Видимо, именно поэтому он и вернулся домой так рано — было всего восемь часов вечера. Девушка вышла из гостиной, уставившись в спину слегка пошатывающегося Разумовского, направляющегося в свою спальню. И поспешила следом, задав вопрос: