– Убирайся прочь, несносное создание! – не выдержал Олла. – Ханна! – окликнул я девчонку. – Отец говорит, что ты уже созрела для брака. – Господин, может, через годик? – поспешно вставил хозяин таверны. – Хочешь замуж вот за этого? – Я показал на сына. – Нет, господин. – Это почему? – А он на тебя похож, господин, – с усмешкой ответила она и исчезла. Я рассмеялся, но сын явно обиделся. – Не похож я на тебя, – заявил Утред. – Похож, – возразил Олла. – Ну, тогда помоги мне Господь! «И помоги Господь Нортумбрии», – подумал я. Брунульф. Я ничего о нем не знал, но предполагал, что человек это способный, раз ему доверили командовать отрядом в несколько сотен воинов. Чего ради его послали в Хорнкастр? Попытка короля Эдуарда развязать войну? Его сестра Этельфлэд в мире с Сигтригром, но Уэссекс договора не подписывал, а желание определенных лиц из числа западных саксов прибрать к рукам Нортумбрию ни для кого не тайна. Но послать несколько сотен человек в не слишком отдаленный от границы пункт, изгнать живущих близ него данов, не устроив резни, а затем засесть в старом форте – все это как-то не походило на настоящее вторжение. Брунульф и его люди в Хорнкастре служат, как полагал я, чем-то вроде приманки, с целью побудить нас напасть на них и тем начать битву, которая может стать для нас последней. – Сигтригр хочет, чтобы я присоединился к нему, – сообщил я Олле. – На случай, если ему не удастся уговорить саксов уйти из форта, он рассчитывает запугать их тобой, – подольстился хозяин таверны. Я отведал рыбного жаркого и осознал вдруг, что жутко проголодался. – С чего это цена на корабли пошла вверх? – поинтересовался я. – Ты не поверишь, господин. Из-за архиепископа. – Хротверда? Олла пожал плечами. – Он говорит, что пришло время монахам возвращаться на Линдисфарену. – Что-что? – Я уставился на него. – Прелат хочет отстроить монастырь! Монахов на Линдисфарене не было вот уже половину отпущенного человеку жизненного срока – с тех пор как грабители-даны перебили последних из них. Во времена моего отца Линдисфарена считалась одной из самых почитаемых христианских святынь во всей Британии, превосходя даже Контварабург. Она привлекала толпы паломников, приходивших помолиться у могилы святого Кутберта. Нам это приносило выгоду, потому как монастырь располагался прямо к северу от крепости, на принадлежавшем родителю острове, а пилигримы тратили серебро, покупая свечи, еду, кров и шлюх в деревне под Беббанбургом. Я не сомневался, что христиан подмывает отстроить обитель, вот только в данный момент она пребывала в руках у шотландцев. Олла мотнул головой, указывая на восток, вдоль берега. – Видишь эти груды бревен? Это все добрый выдержанный дуб из Суморсэта. Вот его-то архиепископ и намерен пустить в ход. Его и некоторое количество камня. И потому ему нужны дюжины судов для доставки груза. – Королю Константину это может не понравиться, – процедил я. – А он-то тут при чем? – удивился Олла. – Так ты еще не слышал? Треклятые скотты вторглись во владения Беббанбурга. – Иисус милосердный! Господин, ты не шутишь? – Нет. Константин утверждает, что Линдисфарена – часть Шотландии. Так что он может поселить там своих монахов, а не саксов Хротверда. Олла скроил рожу: – Архиепископ огорчится. Чертовы скотты на Линдисфарене! Мне пришла вдруг в голову одна мысль, и, обдумав ее, я нахмурился. – Тебе известно, кто владеет большей частью острова? – поинтересовался я у Оллы. – Твоя семья, господин. – Трактирщик дал весьма тактичный ответ. – Руины монастыря принадлежат Церкви, – рассуждал я. – Зато остальная часть острова относится к Беббанбургу. Не думаешь ли ты, что архиепископ испросил у моего кузена разрешения строиться там? Оно ему не особо нужно, но согласие моего двоюродного брата сильно облегчило бы Хротверду жизнь. Олла не спешил с ответом, поскольку знал о моем отношении к кузену. – Господин, возможно, предложение поступило от твоего двоюродного брата. Именно это подозрение и зародилось у меня. – Вот ведь хорек вонючий, – выругался я. С того самого дня, как Сигтригр стал королем Нортумбрии, кузен знал о моем предстоящем нападении и наверняка сделал Хротверду предложение в расчете заручиться поддержкой Церкви. Тем самым оборона Беббанбурга превращалась в крестовый поход. Что ж, Константину следует сказать спасибо хотя бы за крушение этой надежды. – Тот чокнутый епископ собрался построить на острове церковь, – продолжил Олла. – По крайней мере, хотел. Я хмыкнул. Любое упоминание о чокнутом епископе забавляло меня. – Вот как? – И архиепископ Хротверд решил положить конец всей этой блажи. Разумеется, нельзя верить всему насчет того сумасшедшего ублюдка, но не секрет, что идиот мечтал построить на острове новый храм. Был он чокнутым или нет – не знаю, но вот епископом точно не был. Речь шла о датском ярле по имени Дагфинр, который провозгласил себя новым епископом Гируума и принял новое имя – Иеремия. Он со своими людьми занял древний форт под Гируумом, что примыкает с юга к границам Беббанбурга и лежит на южном берегу реки Тинан. Гируум – часть владений Дунхолма, и потому Иеремия числился среди моих подданных. Единственная наша встреча произошла, когда он покорно прибыл в крепость, чтобы уплатить мне дань. Явился с двенадцатью спутниками, которых величал учениками. Все они ехали на жеребцах, за исключением самого Иеремии, восседавшего на осле. Облачен самозваный епископ был в длинную холщовую рясу, белые грязные волосы свисали до пояса, а на узком умном лице читалось выражение неуловимой насмешливости. Он сложил на траву пятнадцать серебряных шиллингов, потом задрал подол рясы. – Зри! – торжественно провозгласил он, после чего помочился на монеты. – Во имя Отца, Сына Его и еще одного, – приговаривал он, поливая серебряные кружки, потом широко улыбнулся мне. – Твоя дань, господин, немного вымокла, зато благословлена самим Господом. Видишь, как они теперь засверкали? Разве не чудо? – Помой их, – велел я. – А ноги тебе тоже омыть, господин? Выходит, сумасшедший Иеремия хотел строиться на Линдисфарене? – Он спрашивал разрешения у моего двоюродного брата? – осведомился я у Оллы. – Не знаю, господин. Я уже много месяцев не видел Иеремии или его жуткой посудины. Жуткая посудина называлась «Гудс Модер»: черный, неряшливый боевой корабль, на котором Иеремия патрулировал побережье у Гируума. Я пожал плечами. – Иеремия угрозы не представляет, – был мой вердикт. – Если он перднет в сторону севера, Константин сотрет его с лица земли. – Возможно. – В голосе Оллы прозвучало сомнение. Я следил, как река несет воды мимо оживленной пристани, затем за котом, который прогулялся по планширу пришвартованного корабля, прежде чем спрыгнуть в трюм и поохотиться на крыс. Олла живописал моему сыну про лошадиные скачки, которые пришлось отложить из-за ухода большей части гарнизона Эофервика на юг, но я не вслушивался. Я размышлял. Определенно, разрешение на постройку нового монастыря было дано несколько недель назад, еще до того, как Константин выступил в поход. Как иначе успел бы архиепископ изготовить к отправке свои груды дерева и камня? – Когда именно Брунульф занял Хорнкастр? – спросил я, прервав восторженный рассказ Оллы про мерина, которого он считал самым быстрым скакуном в Нортумбрии. – Дай-ка подумать… – Он наморщил лоб и несколько ударов сердца напрягал память. – Быть может, на минувшее новолуние? Да, точно. – А теперь луна почти уже полная, – пробормотал я. – Значит… – начал сын, но не договорил. – Значит, скотты вторглись несколько дней назад! – бросил я сердито. – Если бы Сигтригра не отвлекли западные саксы, что он предпринял бы, услышав про Константина? – Выступил бы на север, – ответил Утред. – Но он не может, потому что западные саксы пометили своей мочой все его земли к югу. Они союзники! – Скотты и западные саксы? – В голосе сына слышалось недоверие. – Они уже давно заключили тайный договор! Скотты забирают Беббанбург, а Церковь западных саксов – Линдисфарену. – Я был уверен в правильности своей догадки. – Это означает новый монастырь, реликвии, паломников, серебро. Скотты получают землю, Церковь – богатства. Как позже выяснилось, кое в чем я ошибся, но в конце концов это оказалось не важно. Олла и мой сын ошарашенно молчали. Потом Утред пожал плечами: – И что мы будем делать? – Поразвлечемся, – с холодной яростью сообщил я. На следующий день мы отправились дальше на юг.