Мы разглядели несколько недавно насыпанных земляных холмиков. – Хочешь я проверю, господин? – предложил Эдрик. – Вместе проверим, – сказал я. Мы неспешно направлялись к форту, держа щиты закинутыми за спину – знак мирных намерений. Некоторое время западные саксы довольствовались тем, что просто наблюдали, как мы обследуем пастбище, где я заметил загадочные кучи. Подъехав ближе, я увидел, что землю извлекли, копая не могилы, но канавы. – Они тут что, новый форт сооружают? – спросил я, сбитый с толку. – Что-то да строят, – буркнул Финан. – Господин! – воскликнул Эдрик, но я уже увидел, как примерно дюжина всадников выехала из крепости и устремилась к броду через поток. Нас было четырнадцать, и Брунульф, во избежание неприятностей, должен был вывести такое же число, что он и сделал. Но когда всадники достигли середины потока, где безмятежно текущая вода доходила лошадям почти до брюха, они остановились. Саксы сгрудились там, не обращая на нас внимания, и, похоже, что-то обсуждали. Затем двое вдруг развернули коней и погнали их назад к форту. Мы к тому времени находились уже на краю пастбища, покрытом сочной после недавнего дождя травой. Направив Тинтрега дальше, я понял, что саксы не могилы копают и не строят форт. Они возводят церковь. Канавы были выкопаны в форме креста. Им предстояло стать фундаментом здания – со временем их наполовину заполнят камнями, чтобы колонны получили опору. – Большая! – воскликнул я под впечатлением. – Не меньше храма в Винтанкестере! – согласился не менее пораженный Финан. Двенадцать оставшихся посланцев из форта уже выбирались из реки. Восемь были воинами, как и мы, остальные церковниками: два попа в черных рясах и пара монахов в коричневых сутанах. Воины были без шлемов, без щитов и, если не считать вложенных в ножны мечей, без оружия. Их предводитель, верхом на великолепном сером скакуне, который высоко вскидывал ноги, перешагивая через траву, был облачен в отороченную мехом темную накидку, поверх кожаного нагрудника висел серебряный крест. То был молодой человек с серьезным лицом, короткой бородкой и высоким лбом под шерстяной шапочкой. Он натянул поводья, останавливая горячего скакуна, потом воззрился на меня в молчании, будто ожидал, что я заговорю первым. А я не стал. – Я Брунульф Торкельсон из Уэссекса, – произнес он наконец. – А ты кто такой? – Так ты сын Торкеля Брунульфсона? – спросил я. Вопрос сначала удивил его, затем порадовал. – Да, лорд. – Он кивнул. – Твой отец сражался рядом со мной при Этандуне, – объявил я. – И сражался хорошо! Много данов срубил в тот день. Он еще жив? – Жив. – Передай ему сердечный привет. Молодой человек помялся. Я чувствовал, что ему хочется поблагодарить меня, но амбиции тут выходили на первое место. – И от кого этот привет? – осведомился он. Я чуть улыбнулся и обвел взглядом линию его спутников: – Брунульф, ты знаешь от кого. Ты обратился ко мне «лорд», так что не притворяйся, будто не узнал меня. Я указал на старейшего из его воинов, седого мужчину со шрамом поперек лба. – Ты дрался вместе со мной при Фернхамме. Так? Седой ухмыльнулся: – Так, лорд. – Служил у Стеапы, верно? – Да, лорд. – Ну так скажи Брунульфу, кто я такой. – Это… – Мне известно, кто это такой, – перебил его Брунульф. Потом слегка кивнул мне. – Лорд, для меня честь познакомиться с тобой. Эти слова, пусть и высказанные сдержанным тоном, побудили старшего из двух попов сплюнуть на траву. Брунульф это оскорбление оставил без внимания. – Могу я осведомиться, что привело Утреда Беббанбургского в столь захудалое местечко? – Хотел задать тебе тот же самый вопрос, – бросил я. – Тебе тут нечего делать! – взял слово плюющийся поп. То был крепкого сложения мужчина, широкий в плечах, старше Брунульфа лет на десять или пятнадцать, со злым лицом и коротко подстриженными черными волосами. От него буквально исходила властность. Его черная ряса была из лучшей шерстяной пряжи, а крест на груди горел золотом. Второй священник был намного моложе, не столь внушительный. Он явно тушевался в нашем присутствии. Я посмотрел на старшего попа. – И кто ты такой? – вопросил я у него. – Человек, творящий Божье дело. – Тебе известно мое имя, – ласково продолжил я, – а еще ты наверняка знаешь и как меня прозвали. – Сатанинским отродьем, – процедил он. – Может, и так, – согласился я. – Но еще меня кличут убийцей священников. Впрочем, много лет минуло с тех пор, как мне в последний раз довелось выпотрошить дерзкого попа. Не мешает поупражняться. Я улыбнулся ему. Брунульф вскинул руку, обрывая неизбежные препирательства. – Лорд Утред, отец Херефрит опасается твоего вторжения. Молодой предводитель саксов явно не желал схватки. Говорил он вежливо. – Как можно вторгнуться на земли своего короля? – осведомился я. – Эта земля принадлежит Эдуарду Уэссекскому! – изрек Брунульф. Я расхохотался. Это было дурацкое заявление, столь же возмутительное, как претензии скоттов на земли к северу от стены. – Эта земля лежит в половине дневного конного перехода к северу от границы, – напомнил я. – Для наших притязаний есть основание, – заявил отец Херефрит. Голос у него был густой, враждебный, а взгляд еще менее дружественный. Я предположил, что прежде он был воином: на одной щеке шрам, а в глазах только вызов, не страх. Был он крупный, но всё сплошь мускулы, причем такие, какие развиваются за годы упражнений с мечом. Я подметил, что Херефрит остановил лошадь поодаль от спутников Брунульфа, даже от своего собрата-попа, как будто презирал их общество. – Основание, значит, – отозвался я пренебрежительно. – Именно, – отрезал он в ответ. – Только тебе мы ничего предъявлять не станем. Ты помет дьявола, незаконно пришедший на землю короля Эдуарда. – Отец Херефрит – духовник короля Эдуарда, – пояснил Брунульф, явно обеспокоенный воинственностью священника. – Отец Херефрит, – произнес я негромко, – родился у свиньи из задницы. Херефрит уставился на меня. Мне говорили, что есть где-то далеко за морями племя, люди из которого способны убивать взглядом. Похоже, здоровяк-поп решил уподобиться им. Я отвернулся прежде, чем это стало поединком взглядов, и заметил, что второе знамя – то, которое не развевалось на ветру, – исчезло со стены форта. Мне подумалось, не собирается ли сейчас под ним военный отряд, готовясь смести нас? – Твой королевский духовник, рожденный от свиноматки, утверждает, что у него есть некое основание. – Я обращался к Брунульфу, но смотрел по-прежнему на форт. – Что за основание? – Отец Степан! – Брунульф переадресовал мой вопрос нервничающему молодому священнику. – В лето Господа нашего восемьсот семьдесят пятое, – начал тот высоким срывающимся голосом, – король Нортумбрийский Элла передал эту землю в бессрочное пользование королю Восточной Англии Освальду. Король Эдуард является ныне правителем Восточной Англии, а посему истинным и законным наследником сего дара. Я посмотрел на Брунульфа и решил, что передо мной честный человек, который не выглядит убежденным доводами попа. – В лето Тора восемьсот семьдесят пятое, – сказал я, – Элла был осажден своим соперником, а Освальд был не королем Восточной Англии, а игрушкой Уббы. – И тем не менее… – начал было старший из попов, но осекся, когда я его прервал. – Уббы Ужасного, – произнес я, глядя прямо ему в глаза. – Которого я убил на берегу моря. – Тем не менее… – заявил Херефрит громко, как бы подбивая меня перебить его снова. – Дар был совершен, грамота подписана, скреплена печатью, и земля, таким образом, была передана. – Он посмотрел на отца Степана. – Разве не так? – Так, – пискнул отец Степан. Херефрит продолжал испепелять меня взглядом: – Ты вторгся во владения короля Эдуарда, эрслинг[2]. От этого оскорбления Брунульф поморщился, но я и бровью не повел. – Можете предъявить свою так называемую грамоту? – спросил я.