— Они обожают меня, потому что плохо знают! — горячо возразил Артём. — Каким примером, Катя? Чему может научить размазня, тупой самовлюблённый баран и детоубийца⁈ — Артём! Не говори так! — Катя сильнее стиснула его руку, и он вдруг тоже сжал её руку в ответ. Отчаянно вглядываясь в её глаза, зашептал: — Катя! Пожалуйста, соври, что простила меня! Прошу тебя, Катя! Соври, Катя! Скажи, что простила меня! Он повторял одну и ту же фразу, а голос его становился всё громче. Катя увидела, как из уголка его глаза быстро вытекла слеза. Рука, сжимающая её руку, дрожала. — Катя! Катя! Не уходи! Не оставляй меня! Она быстро нажала кнопку возле его кровати, и через пять минут Артём уже опять спал, на этот раз после укола с успокоительным. Он спал, но продолжал сжимать руку Кати. Глава 11 Артём проснулся глубокой ночью. Он понял это, не глядя на часы. В палате горел нижний свет. Катя была здесь. Ему не приснилось то, как она держала его за руку, и они разговаривали! Разговаривали, почти как раньше. Катя не убегала и не отталкивала его. Значит, это всё правда! Сейчас Катя спала на кушетке в углу палаты, укрывшись простыней. Она второй день с ним… Она не оставляет его. Так. Нужно попытаться самому уже добраться кое-куда. Не вечно же Катя будет водить его! Он осторожно сел. Бок под рёбрами болел, но терпимо. Главное, не делать резких движений. Немного посидел и осторожно встал, держась рукой за прикроватную тумбочку. Он не знал, что Катя не спит, а просто лежит, наблюдая за ним из-под ресниц и находясь в состоянии боевой готовности. Если что, она сразу кинется на помощь. Но если может сам, лучше пусть делает всё сам. Катя выспалась вечером, пока Артём спал после успокоительного. Потом сходила в душ, немного почитала. Подумав, что Артём проспит до утра, решила прилечь. Она лежала минут пять, когда он проснулся. Артём, преодолев небольшое головокружение, дошёл-таки до цели. Потом он умылся холодной водой, почистил зубы заботливо приготовленными Катей пастой и новой щеткой. Посмотрел в зеркало. Мда. Красавец, конечно. И не возразишь. Лохматый. Не брился двое суток. Сам зеленоватый, под глазами чернота. Хорошо, что Катя спит, не видит его. Хотя уже успела насмотреться, наверно. Он дошёл до своей кровати, взял одеяло и направился к кушетке. Почему Катя спит под простыней? Холодно же! В палате поселиться смогла, а одеяло не попросила для себя! Укрыв Катю, наконец, улёгся сам. Устал. Но уже меньше, чем днём. Всё нормально. У него фамильное крепкое здоровье. На нём всё заживает, как на собаке. Дождавшись, когда он ляжет, Катя тут же встала, прихватив одеяло, подошла к кровати и устроилась рядом с Артёмом, укрыв их обоих. Ей хотелось обнять Артёма, но пока нельзя. Положила тёплую ладонь на его плечо. — Не помешаю? — Конечно, нет! — тут же отозвался он, улыбаясь, как подросток в пубертатном периоде. — Не вздумай уйти! И вообще, надо было сразу здесь лечь, а не на кушетке. Он высвободил левую руку и осторожно обнял Катю, притянув её голову на своё плечо. — Прости меня, Катя! — Не начинай, Суворов! Мы уже всё обсудили. Тема закрыта. Я не хочу, чтобы тебе опять воткнули успокоительное, и ты спал! Хочу вот так лежать с тобой и разговаривать. Но только не о прошлом, хватит! Она коснулась кончиками пальцев его щеки и подбородка. — Колючий, как тот кактус, который Нина Андреевна провокационно установила на окне моего кабинета, — улыбнулся Артём. — Мне нравится. Я люблю кактусы. Но дома не развожу их. Говорят, в девках останешься, если кактусы разводишь. — А ты не хочешь в девках оставаться? — Нет, конечно! У меня в шкафу до сих пор лежит самая мещанская и пошлая коробочка с двумя кольцами, ждёт своего часа. — Катя! — выдохнул он, а она тут же приподнялась, обхватила его за колючие щёки и прижалась губами к его губам. Она смотрела на его очень бледное лицо и подрагивающие тёмные ресницы, и чувствовала, как его сердце отдаётся в её груди. Пора остановиться. Он ещё недостаточно окреп для таких фокусов. — Ну нет, не уходи! — разочарованно пробормотал он, пытаясь одной рукой удержать голову Кати возле своего лица. — Нет, рано. Пока достаточно, — строго сказала Катя и опять устроилась на его плече. Артём тяжело вздохнул. — Кольца, наверно, новые надо, — задумчиво проговорил он. — Те уже не по размеру. — Нет, я хочу только те. Отдадим ювелиру, он сделает всё по размеру. — А платье? — Никаких платьев, Суворов, и никаких торжеств. Ты, да я, да мы с тобой. Уже потом можно просто посидеть где-нибудь с родителями и Серёжей. Твои как, прилетят? Они же меня вообще не помнят, наверно? — Если позову, прилетят, конечно! Как жаль, что бабушка не дожила… — Да. Очень жаль. — А как Сергей меня воспримет, Катя? — Как-как, — улыбнулась Катя. — Вперёд меня в ЗАГС прибежит. Сам Артём Александрович, это ж как все от зависти лопнут! А если серьёзно, Артём, они очень тебя любят. Надеюсь, ты это ценишь. — Ценю, конечно! С годами в голове как-то сортируется главное от второстепенного. — Надо мне такое ружьё, знаешь, из которого шприцами со снотворным стреляют, — заговорила Катя после небольшой паузы. — Чтооо? Катя, прекрати, я смеяться не могу! Зачем⁈ — Чтобы ты не смел сбежать никуда, буду тебя держать на мушке постоянно, и если что — пиу, пиу! Артём слышал по голосу, что Катя начинает засыпать. Погладил её по голове. — Спи. Сама-то веришь, что я захочу сбежать? — Теперь нет. Артём лежал, слушая её ровное дыхание, и думал. Он же не сказал самое главное! Ну ничего, лучше поздно! — Катя! Я люблю тебя! Люблю! Слышишь? — горячо зашептал он. — Стань моей женой! — Слышу, слышу, — сонным голосом отозвалась Катя, но Артём понял, что она улыбается. Её горячая ладонь легла на его плечо. — Своевременность — наше всё! И я люблю тебя, Артём! Очень-очень! * * * Спустя три года. — Артём, опять тебя, — в детскую уже третий раз вошёл повзрослевший Сергей. Дома он называл отчима по имени, и ему до сих пор отчаянно завидовали мальчишки, особенно, из младших классов. В школе, конечно, обращался по имени-отчеству. Сергей говорит уже почти басом, и такое ощущение, что у него борода начинает расти. — Не уходи уже, сиди тут с нами, — улыбнулся Артём. — Кто-то в школе узнал про Полину, теперь будут все звонить. Он сказал это всё быстро, прикрыв рукой динамик телефона. Потом ответил на звонок. Сергей опустился в кресло, и к нему на колени сразу взгромоздился двухлетний Дима, ткнул пальцем в сторону детской кроватки с розовым балдахином и сказал басом: «Тётя». Дима называл тётями всех женщин, независимо от возраста. — Полина, — терпеливо ответил Сергей. — Да, тётя! — Дима вновь указал рукой в сторону кровати.