Он попытался встать и опрокинул поднос, на котором Эми принесла пиво. Потом тяжело перегнулся через стол. – Где? У тебя есть ее номер, сутенер? Тедди жестом приказал Эми уйти. – У нас такой принцип: мы никогда не даем клиентам адреса и телефоны девочек. Ради их же безопасности. Ты ведь понимаешь? – Тедди уже жалел, что не последовал своему первому побуждению – держаться подальше от этого пьяного и несговорчивого норвежца. – Понимаю. Номер! Тедди улыбнулся: – Говорю же, мы не даем… – Живее! – Харри схватил Тедди за лацканы его пиджака с блестящими побрякушками, обдав запахом виски и желчи. Из колонок полилась вкрадчивая гитарная музыка. – Считаю до трех, констебль. Не отпустишь – позову Ивана и Джефа. Тогда тебе придется выйти подышать свежим воздухом. За задней дверью, знаешь ли, есть лестница. Двадцать крутых и твердых ступенек. Харри усмехнулся и усилил хватку. – Думаешь, я испугаюсь, сутенер хренов? Посмотри на меня. Я и так по уши в дерьме, мне не страшно в него вляпаться. I’m fuckin’ indestructable, man[75]. Джеф! Иван! Тени за стойкой зашевелились. Харри повернул голову, и в это мгновение Тедди вырвался и ударил его. Падая, Харри прихватил с собой стол вместе со стулом. Вместо того чтобы подняться, он разлегся на полу и стал хохотать. Подошедшие Джеф и Иван вопросительно уставились на Тедди. – Вышвырните его, – велел тот. Гора мышц по имени Джеф легко перекинула Харри через плечо. – И что за народ нынче пошел, – сказал Тедди, одергивая свой блестящий пиджак. Шедший впереди Иван открыл дверь. – Интересно, чего этот парень наглотался? – спросил Джеф. – Его аж трясет от смеха. – Посмотрим, надолго ли этого смеха хватит, – отозвался Иван. – Поставь его сюда. Джеф аккуратно поставил Харри на ноги. Норвежец стоял, слегка покачиваясь. – Ты умеешь хранить тайны, мистер? – Иван поглядел на него сверху вниз, смущенно улыбаясь. – Знаю, это избитый вопрос, но я ненавижу насилие. Джеф гоготнул. – Заткнись, Джеф, это правда. Спроси моих знакомых. Иван не может причинить боль, скажут они. Он потом не уснет, будет ходить сам не свой. В мире и так сложно жить, зачем еще ломать друг другу руки-ноги? Итак. Итак, ты сейчас просто пойдешь домой, и не будем поднимать шума. Идет? Харри кивнул и начал рыться в карманах. – Хотя это ты сегодня повел себя как последний засранец, – сказал Иван. – Ты. И он ткнул пальцем в грудь Харри. – Ты! – повторил Иван и ткнул посильнее. Светловолосый полицейский стал опасно качаться. – Ты! Харри балансировал на пятках, размахивая руками. Он не оборачивался и не смотрел, что там за ним, но догадывался. Поймав своим затуманенным взором взгляд Ивана, он широко улыбнулся. Он упал и со стоном ударился спиной и затылком о первые ступеньки. Но дальше не издал ни звука. Джо услышал, как кто-то скребется в дверь. Увидев за стеклом своего нового постояльца, согнувшегося пополам, он понял, что совершил одну из своих редких ошибок. Когда он открыл дверь, гость рухнул на него. Если бы Джо стоял на ногах не так крепко, они упали бы оба. Взяв на себя роль костыля, Джо помог ему войти и усадил на табурет. Потом окинул его пристальным взглядом. Блондин и когда снимал комнату, выглядел не ахти, но сейчас вид у него был еще тот. Один локоть ободран до мяса. Щека рассечена, с носа на грязные брюки капает кровь. Рубашка порвана. А когда дышит, из груди вырывается хрип. Но хоть дышит. – Что стряслось? – спросил Джо. – Упал с лестницы. Все в порядке. Надо просто прилечь. Хотя врачом Джо и не был, но по шуму при дыхании определил, что одно-два ребра сломаны. Достав антисептическую мазь и пластырь, он обработал самые страшные раны постояльца и вложил ему в нос вату. Он хотел еще дать обезболивающего, но гость помотал головой: – Painkilling stuff in my room[76]. – Вам нужен доктор, – сказал Джо. – Я сейчас… – Не надо доктора. Через пару часов я буду в порядке. – У вас что-то не так с дыханием. – Уже давно. Астма. Дайте мне два часа полежать, и я уйду. Джо вздохнул. Он знал, что делает еще одну ошибку. – Не надо, – сказал он. – Вам нужно больше двух часов. К тому же не ваша вина, что у нас в Сиднее такие крутые лестницы. Утром я к вам загляну. Он проводил гостя до комнаты, уложил на кровать и стянул с него ботинки. На столе стояли три пустые и две нетронутые бутылки виски. Джо был трезвенником, но богатый жизненный опыт убедил его, что с алкоголиками спорить бесполезно. Он открыл одну бутылку и поставил на столик рядом с кроватью. Парень наверняка проснется с жуткой головной болью. – Слушаю, «Хрустальный храм». – Алло, я говорю с Маргарет Доусон? – Speaking[77]. – Я смогу помочь вашему сыну, если вы скажете, что он убил Ингер Холтер. – Что? Кто говорит? – Друг. Положитесь на меня, миссис Доусон, иначе вашему сыну не сдобровать. Понимаете? Это он убил Ингер Холтер? – Что это? Розыгрыш? Кто такая Ингер Холтер? – Миссис Доусон, вы мать Эванса. У Ингер Холтер тоже есть мать. Только мы с вами можем помочь вашему сыну. Скажите, что Ингер Холтер убил он! Слышите? – Я слышу, что вы пьяны. Я звоню в полицию. – Скажите это! – Я кладу трубку. – Ска… Чертова сука! Когда Биргитта вошла в кабинет, Алекс Томарос сидел, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову. – Присаживайся, Биргитта. Она села в кресло перед скромным письменным столом Томароса, и Алекс воспользовался случаем рассмотреть ее поближе. Биргитта выглядела измученной. Черные круги под глазами, расстроенный вид, лицо бледнее обычного. – Несколько дней назад, Биргитта, меня приходил допрашивать один полицейский. Иностранец, некто Хоули. Из разговора стало ясно, что он переговорил с одной или несколькими сотрудницами и получил информацию… мм… личного характера. Конечно, мы все заинтересованы в том, чтобы убийство Ингер раскрыли, но я просто хочу сообщить, что в дальнейшем подобные заявления будут расцениваться как… мм… предательство. Не стоит лишний раз напоминать, что в наших сложных условиях мы не можем держать персонал, которому не доверяем. Биргитта молчала. – Сегодня сюда звонил мужчина, и я случайно взял трубку. Конечно, он пытался изменить голос и говорил в нос, но я узнал акцент. Это снова был мистер Хоули, и спрашивал он тебя, Биргитта. Биргитта вскинула взгляд: – Харри? Сегодня? Алекс снял очки. – Ты знаешь, что нравишься мне, Биргитта, и признаюсь, я переживаю эту… мм… утечку лично. Я надеялся, что в будущем мы сможем подружиться по-настоящему. Так что не глупи, иначе ты все испортишь. – Он звонил из Норвегии? – Хотел бы я сказать «да», но, к сожалению, судя по звонку, это была самая что ни на есть местная линия. Ты знаешь, Биргитта, мне скрывать нечего, во всяком случае по этому делу. А им больше ничего и не нужно. Если ты будешь трепаться об остальном, Ингер это не поможет. Ну, могу я на тебя положиться, Биргитта? – О чем «остальном», Алекс?