Ни Эндрю, ни Харри понятия не имели, как это теперь называют, но оба понимающе кивнули. — Общаться с ним легко, но не завидую его девушке, если вы понимаете, о чем я. Оба непонимающе помотали головой. — Он ведь бабник и одной телкой не довольствуется. Бабы его вечно скандалят — кричат и орут. И никто не удивляется, когда какая-нибудь из них ходит с фингалом. — Хм. Ты не знаком с одной норвежкой, блондинкой по имени Ингер Холтер? На прошлой неделе ее труп нашли в заливе Уотсонс в Сиднее. — Да? Ни разу о ней не слыхал. — Газет он, видно, тоже не читал. Эндрю затушил сигару. Они с Харри встали. — Я точно могу рассчитывать на ваше молчание? — недоверчиво спросил «Дракула». — Конечно, — ответил Эндрю и направился к выходу. Полицейский участок тоже располагался на главной улице, метрах в ста от музея, и походил на обычный жилой дом. Однако вывеска, пусть и убогая, ясно указывала, что это именно полицейский участок. Внутри, в просторной комнате, за огромными столами сидели шериф и его помощник. Кроме того, в помещении обнаружился диван, кофейный столик, телевизор, премилая коллекция комнатных растений в горшочках и в уголке — книжная полка, на которой стояла кондовая кофеварка. В довершение всего занавески в мелкую клеточку делали полицейский участок как две капли воды похожим на норвежский дачный домик. — Good day,[19] — поприветствовал коллег Эндрю. Харри вспомнил, как в восьмидесятых то же самое сказал американским телезрителям тогдашний премьер-министр Норвегии Коре Виллок. На следующий день норвежские газеты обрушились на премьера, заявляя, что тот позорит страну своим скверным английским. — Good day, — ответили шериф и его помощник, которые норвежских газет, очевидно, не читали. — Меня зовут Кенсингтон, а это — Хоули. Полагаю, вам звонили из Сиднея? Объяснили, кто мы и зачем приехали? — И да и нет, — ответил тот, кто, по-видимому, был шерифом, — бодрый, загорелый мужчина лет сорока, с голубыми глазами и крепким рукопожатием. Харри он напомнил папашу из «Скиппи» или какого-нибудь другого сериала, этакого надежного, принципиального и славного австралийского героя. — Мы так до конца и не поняли. Вы, кажется, хотите найти одного типа, но не желаете, чтобы мы его арестовали и отправили к вам? — Шериф встал и подтянул брюки. — Боитесь, мы сядем в галошу? Думаете, здешняя полиция работать не умеет? — Ничего подобного, шеф. Просто мы знаем, с этой марихуаной у вас своих забот по горло. Вот и решили сами заняться этим делом. Чтоб вас лишний раз не беспокоить. У нас есть адресок, и мы только хотим задать парню пару вопросов. — Что Сидней, что Канберра — без разницы, — проворчал шериф. — Отдаете приказы, шлете своих людей, нас даже в известность не ставите. А на кого потом все шишки валятся? — Вот-вот, — поддакнул со своего места помощник. Эндрю кивнул: — И не говори. У всех такая же беда. Куда ни посмотри, нигде начальство носа на улицу не кажет. Вот и нами, оперативниками, заправляют какие-то канцелярские крысы с посредственными дипломами юристов и заветной мечтой о повышении по службе. Харри поспешно кивнул и печально вздохнул в подтверждение его слов. Шериф недоверчиво посмотрел на них, но лицо у Эндрю было непроницаемо честным, и в конце концов провинциальный блюститель закона радушно предложил гостям по чашечке кофе. — Из этого агрегата? — Харри кивнул на огромную кофеварку. Шериф окончательно уверовал в порядочность своих гостей. — Готовит литр кофе в минуту, — гордо сказал он и добавил краткий технический комментарий. После пары чашек они пришли к выводу, что «Медведи», команда Северного Сиднея по регби, — жуткие снобы, а Юхан Косс, дружок пловчихи Саманты Райли, — отличный парень. — А вы видели в городе лозунги демонстрантов? — спросил помощник шерифа. — Людей призывают пойти завтра на посадочную площадку и разломать наш вертолет. Мы, мол, не имеем права фотографировать частную собственность. А вчера пятеро приковали себя к нему, так что вылететь удалось только к вечеру. Шериф и его помощник усмехнулись. Значит, они еще не сломлены. После очередной чашечки кофе Эндрю и Харри встали, сказали, что пора бы побеседовать с этим Эвансом Уайтом, и, пожав блюстителям руки, поблагодарили за кофе. — Кстати, — обернулся Эндрю в дверях: — Я тут выяснил, что кое-кто у вас в Нимбине промышляет героином. Такой тощий парень с черными волосами. Похож на вампира на диете. Шериф вскинул брови: — Героином? — Это, наверное, Мондейл, — предположил его помощник. — Мондейл, чертов выродок! — выругался шериф. Эндрю взял под козырек, хотя козырька, конечно, никакого не было. — Просто подумал, что вам будет интересно узнать. — Ну, как поужинал со свидетельницей из Швеции? — спросил Эндрю по дороге к дому Уайта. — Неплохо. Специй было многовато, а так — ничего, — небрежно ответил Харри. — Дубль два, Харри. О чем вы разговаривали? — О разном. О Норвегии и Швеции. — Ну-ну. И кто победил? — Она. — А что есть в Швеции, чего нет у вас в Норвегии? — поинтересовался Эндрю. — Ну, для начала, у них есть пара хороших кинорежиссеров. Бу Видерберг, Ингмар Бергман. — А, кинорежиссеров, — хмыкнул Эндрю. — Их везде полно. А вот Эдвард Григ — только у вас. — Ого, я и не знал, что ты интересуешься классической музыкой. Кроме всего прочего. — Григ был гением. Возьми, к примеру, вторую часть его симфонии до-бемоль, там… — Извини, Эндрю, — прервал его Харри. — Я в детстве слушал панк-рок и из симфоний лучше всего помню «Йес» и «Кинг Кримсон». Я не слушаю древнюю музыку, понимаешь? Все, что исполняли до тысяча девятьсот восьмидесятого, — каменный век. У нас в Норвегии есть группа «Думдум Бойз», так вот они… — Симфония до-бемоль исполнялась в восемьдесят первом, — сказал Эндрю. — «Думдум Бойз»? Название с претензией. Харри сдался. Эванс Уайт смотрел на них из-под приспущенных век. Спутанные волосы падали ему на лицо. Он почесал промежность и демонстративно отрыгнул. Казалось, гостям он не удивился. Не потому, что ждал их, а потому, что не считал удивительным, что его разыскивают. Как-никак он продавал лучшую кислоту в округе, а в таком маленьком городке, как Нимбин, слухи расходятся быстро. Харри понимал, что тип вроде Уайта не станет торговать по мелочи, тем более с порога собственного дома, но это людей не останавливало, и они время от времени здесь появлялись в надежде что-нибудь купить. — Не по адресу. Поищите в центре, — обронил Уайт и захлопнул дверь с сеткой от комаров. — Мы из полиции, мистер Уайт. — Эндрю достал значок. — Нам нужно с вами поговорить. Эванс повернулся к ним спиной. — Не сегодня. Не люблю копов. Приходите с ордером на арест, обыск или еще на что, тогда и поговорим. Но только тогда. Спокойной ночи. Захлопнулась и внутренняя дверь. Харри прислонился к дверному косяку и крикнул: — Эванс Уайт! Вы меня слышите? Мы думаем, на этой фотографии вы, сэр? Кстати, вы не знакомы с блондинкой, которая сидит рядом с вами? Ее звали Ингер Холтер, она недавно умерла! Пауза. Потом звякнул дверной замок. Эванс снова выглянул из-за внутренней двери. Харри поднес фотографию к сетке от комаров. — Когда полиция ее нашла, она выглядела очень плохо, мистер Уайт. Вместо скатерти на кухонном столе были расстелены газеты, на тарелках и стаканах красовалась несмытая пена, а влажную уборку тут, похоже, не делали несколько месяцев. Вместе с тем здесь и не царил хаос: Харри отметил про себя, что дом не похож на логово вконец опустившегося наркомана. Здесь не валялись объедки и огрызки недельной давности, не воняло мочой, занавески висели как положено. Напротив, в доме чувствовался какой-то порядок и присутствие хозяина. Когда гости расселись на кухонных стульях, Эванс достал из холодильника бутылку пива и сделал большой глоток. Затем громко, на всю кухню, срыгнул и довольно хохотнул. — Расскажите о своих отношениях с Ингер Холтер, мистер Уайт, — сказал Харри, стараясь отмахнуться от запаха отрыжки. — Ингер была доброй, красивой и глуповатой девчонкой, которая вообразила, будто мы с ней можем быть счастливы. — Эванс поднял глаза к потолку и опять с довольным видом усмехнулся. — По-моему, это очень точное описание. — Есть ли у вас какие-нибудь предположения о том, как она могла быть убита и кто мог это сделать?