Когда тишина стала тягостной, я решила ее нарушить: – Далеко еще? – Да нет, – ответил Женя, – надеюсь, за пару минут доберемся. Ведьмин Луг странное место. Может и не пустить. Сколько раз к нам любопытные заглядывали, спрашивали про погост. Объясню им дорогу, а они назад быстро возвращаются, кружили, кружили и не попали куда хотели. Гляньте! Машина на дороге. Дорогая. Новая модель. Я видел такую в журнале, в статье сообщалось, что к нам эта тачка только летом поступит. Офигенных бабок стоит. – На этой иномарке уехала Маргарита, – занервничала я, – спасибо вам. Побегу на кладбище. Евгений открыл дверцу: – Пойдем вместе. Верка, карауль трактор. Жена неожиданно продемонстрировала покорность. – Хорошо. – Езжайте домой, – возразила я, – сама справлюсь. – За тебя я не волнуюсь, – пустился в объяснения Евгений, – чего о чужой бабе заботиться. Валенок жалко. Маргариту твою ночью на Ведьмин Луг понесло. Ясно, что не за ландышами. Ты сейчас в какую-то историю ввяжешься, по кумполу огребешь, опля, и нет Виолы. Тело открыто бросать побоятся. Швырнут трупешник куда поглубже и закидают снегом вместе с валенками. Ты мне никто, плакать я не стану, а валенки дедушка делал, мастер на все руки. Теперь таких чёсанок не купишь, одно расстройство мне. И вообще я в войсках дяди Васи служил. А у нас бывших не бывает! И веди себя соответственно. Топай за мной след в след. Молчи. Я слышала от Степана про ВДВ, «войска дяди Васи», прикусила язык и пошла, не говоря ни слова, глядя в спину Евгения. Когда мы оказались на кладбище, Евгений показал на цепочку следов. – Снег нам в помощь. Здесь не расчищают дорожки. Умеешь следы читать? – Нет, – прошептала я. Женя сказал: – Тут кто-то стоял, обувь у него сорок четвертого – сорок пятого размера. Скорее всего, мужчина. Наверное, можно и женщину с такими лыжами найти, но чаще такой размер у парней. Вдавлены следы сильно, вес у человека большой. Он тут топтался, потом появилась женщина. Узкий след, тридцать шесть-семь. Вес, наверное, как у тебя, снег только слегка смят. Евгений наклонился и поднял фантик. – Конфетка! Импортная! На фантике нет ни одной русской надписи. Любишь импортный шоколад? – Да, – кивнула я, – российский уж очень сладкий. – Этот из Франции, – констатировал Евгений и понюхал обертку. – Я должен был родиться собакой! Все мой нос чует. С коньяком бонбошка! А тут что? Спутник отошел в сторону, завернул за какой-то памятник и исчез. Я послушно стояла на месте. Время шло, Женя не появлялся. Из леса, который темнел неподалеку, доносились какие-то звуки. Мне стало страшно. Ночь. Дует ледяной ветер. На меня накатило желание бежать куда глаза глядят. Огромным усилием воли я заставила себя приблизиться к высокой каменной плите и зайти за нее. Стало теплее, порывы пронизывающего ветра теперь тормозило надгробие. А Евгений все не возвращался. В какой-то момент мне в голову пришла мысль: может, он вернулся к трактору и уехал? Бросил меня на кладбище? Нет, навряд ли, Женя не похож на подлого человека. Да и валенки свои он пожалеет, я же пропаду вместе с ними. Я хихикнула и услышала странный звук, похожий одновременно на скрежет и царапанье кошачьих когтей по стеклу. Я осторожно выглянула из-за стелы и чуть не упала в обморок. На погосте тускло горели маленькие фонари, поэтому я хорошо видела, что на могиле, которая находилась неподалеку от того места, где Евгений читал следы, из-под земли торчит чья-то голова и часть туловища. – Ну, ё-моё, – прошипела башка. – Эй, Баба-яга! Ау! Куда ты подевалась? Сказал же! Стой на месте! – Вы меня ищете? – прохрипела я. Теперь еще появились руки, они оперлись о снег. И предо мной возник Евгений. Я выскочила из укрытия: – Как ты тут оказался? Фермер чихнул. – Будь здоров, – вякнула я. – Да меня топором не зарубить, – отмахнулся Женя, – весь погост в снегу, а от того места, где мы с тобой стояли, узкая тропинка расчищена. Недавно ее отскребли, только-только. Снег валит, через пару часов от тропки следа не останется. И зачем ночью на погосте дорожку прогрызать, а? Покойники гулять не пойдут. Родственники их сюда не заглядывают. Да и репутация у мертвецов жуткая. Погост старый, а церкви нет. Тебя это не удивило? – Я не очень разбираюсь в православии, – призналась я. Женя похлопал себя руками. – До того, как большевики богатую царскую Россию в нищий социализм силой затолкали, на каждом погосте был храм. Всякую шваль: актеров, циркачей, безбожников хоронили за оградой. Этой божьей делянке много лет. И где хоть маленькая часовенка? Понимаешь? – Не очень, – призналась я. Евгений подошел к ближайшему камню, рукавицей счистил с него налипший снег, потом вынул из кармана телефон и навел луч фонарика на плиту. – Читай! Я прищурилась. – Ванамактина Фёкла Прохоровна. Тысяча восемьсот семьдесят восьмой, тысяча девятьсот восемьдесят третий! Я повернулась к Евгению. – Сколько же она прожила? – Сто пять лет, – уточнил женский голос. Я вздрогнула и обернулась. – Просил же, пригляди за тягачом, – покачал головой Евгений. – По этой дороге мало кто ездит, а уж ночью вообще не станут, – сказала Вера. – Если ты решила, что мы с Виолой сейчас тут того-самого, – пробурчал Евгений, – то в снегу холодно. – Да ладно тебе, – неожиданно мирно сказала супруга, – ну, приревновала, ну, поорала. И что? – Ничего, – улыбнулся Женя, – за пятнадцать лет я привык. Вера подошла ко мне: – Фёкла моя прапрапрабабка. Знахарка. Ведьма. – Колдуны долго живут, что мужики, что бабы, – добавил Женя. – Батюшка в храме ее отпевать не стал, – продолжала Вера, – она без креста ходила. На погосте здесь лежат те, кто колдовством занимался. До сих пор порой кого-то привозят, правда редко. Фёклу захоронили в могилу к ее матери и бабке. Они все ведьмачили. А новеньких, у кого тут никого нет, на том краю закапывают. Нехорошее место. Пошли лучше отсюда! Говорят, здесь души бродят, которых ни ад, ни рай не принимает. Пакости они всякие творят. – Можно это сказками считать, – добавил Женя, – но меня, когда я чуть в сторону отошел, кто-то в спину как пнет! Я скатился в ложбину. Вылезти оттуда не смог, глубоко, ноги-руки скользят. Побрел по канаве, нашел где выкарабкаться. – Там овраг, – сообразила я, – мне показалось, что кто-то из-под земли вылезает. – Нет, под землю мне пока рано, – ухмыльнулся Женя. – Верка, возвращайся к трактору, залезь в него и сиди смирно. А мы пойдем по дорожке, эк ее снегом-то заносит. Евгений сделал несколько шагов вперед и обернулся. – Эй, Виола, чего стоишь? Чья машина на дороге? – Возможно, Маргариты, – ответила я. – И где водитель? – спросил фермер. – Нету! Куда тетка подевалась? Мы следы тут видели, женские и мужские. И тропинка расчищена. У тебя есть какие-то соображения по данному вопросу? Евгений быстро пошел по дорожке, а я поспешила за ним. Глава шестнадцатая Узкая стежка резко взяла влево. Недалеко от нее стояло несколько фонарей, от них шел тусклый свет. Фермер вдруг остановился и закричал: – Виола! Я удивилась его воплю. – Я прямо за тобой нахожусь. Что случилось? – Вот поэтому три четверти людей на земном шаре пребывают в депрессии, – заявил мой спутник, – у них в голове страх живет. Сразу спрашивают: что случилось? А ничего не произошло, все хорошо.