– От пряностей становится жарко, – объяснила Марго, – чаек «Теплый вечер» я привожу из Парижа. Мой супруг – владелец телеканала и продакшн, где снимают наше шоу, но это для него развлечение, Илюша ворочает большими делами. Я прикинулась полной идиоткой. – Продакшн? Что за зверушка такая? – Структура, которая производит программы, а потом продает их тому или иному каналу. Это коротко и примитивно, без подробностей, – объяснила Марго, – допустим, ты смотришь на канале сто семьдесят восемь шоу «Забава» и думаешь: «Ой, как хорошо в сто семьдесят восемь все придумано и сделано». Нет, канал только демонстрирует, идея, концепт, съемки – все это головная боль продакшн. – А у твоего мужа и то и другое в кармане, – предположила я, – поэтому ты ведущая! – Верно, – согласилась собеседница, – раньше я не работала, занималась домом, вырастила сына, ты его видела. – Зайчика, – улыбнулась я. Марго смутилась: – Это детское прозвище. Павлик уже взрослый, но мне замечаний не делает. Я понимаю, что ему не нравится, когда я так его при посторонних называю, да «зайчик» постоянно у меня на языке. Ты меня сегодня из очень большой беды вытащила, я могла насмерть замерзнуть, но впереди маячит еще большая неприятность. Одной с ней мне не справиться. Знаю, мои слова звучат как: «Дайте попить, так есть хочется, что и переночевать негде». Мало того что ты меня от смерти в снегу спасла, так теперь еще раз придется меня выручать. Но, честное слово, мне не к кому больше обратиться. Друзей у меня нет. Да, можно нанять кого-то, но тот, кто за деньги продается, тебя же врагу за сумму побольше продаст. Предлагаю тебе в награду победу на шоу! К тебе клиенты потекут. – Спасибо, – улыбнулась я, – мне вполне хватает тех заработков, что я имею. Объясни, в чем дело. Если смогу, то помогу. Глава семнадцатая Марго сложила руки на груди. – Придется начать издалека. Мы с Ильей познакомились случайно. Мне было четырнадцать, тихая девочка жила в тени старшей сестры. Разница с Любой в возрасте у нас минимальная. Я ничем не выделялась из толпы, обычная троечница. Люба была звездой школы: пела, танцевала, исполняла главные роли в школьных спектаклях. И внешне она была хороша: стройная, волосы вились. Принцесса! Куда ни придет, все внимание ей. А я мышь серая, на мне природа отдохнула. Родители Любой гордились, на меня особого внимания не обращали. Я была толстенькая, ноги короткие, косолапая, приду домой, в книжку уткнусь, читаю и мечтаю: вот появится принц, влюбится и увезет меня. Вещи у старшей сестры были очень красивые, но я их донашивать не могла. Любочка была худенькой, на меня, походившей на пингвиниху, не налезали. Мне чего подешевле покупали, потому что я была неаккуратной, часто спотыкалась, падала, юбку-брюки рвала. Любаша в любой вуз могла пойти, но хотела в театральный. А мне было все равно, чем заниматься, я только читать любила и каждый вечер перед сном тихо говорила: – Пусть мне принц попадется на дороге и меня увезет к себе. Честное слово, я буду ему хорошей женой. Гончарова засмеялась: – И таки попался королевич прямо на дороге, как я и просила. Мать меня записала в музыкальную школу. А у меня ни слуха, ни желания петь, на фортепьяно бренчать не было. Но куда деваться? Занятия в общеобразовательной школе завершались в три часа дня, а в музыкалке начинались через полчаса. Бежать к ненавистному роялю приходилось через парк. Дом наш находился на другом конце этой зоны отдыха, и школа там же. Родители были спокойны, дочь перемещается внутри ограниченного пространства, машин там нет. Маргарита улыбнулась: – Был вечер. Декабрь. Тридцатое число. Я чувствовала себя несчастной. Завтра Новый год. Любочку позвали во все школьные компании, а меня никуда не пригласили. Родители уйдут к друзьям. А я? Сидеть мне одной придется, телик смотреть! Не очень веселая перспектива. – Да уж, – пробормотала я. Гончарова вздохнула: – Никто не знает, что его ждет через пять минут, неведомо нам будущее. После окончания занятий в музыкалке я домой направилась. Холод, под ногами лед, фонари тусклые, народа никого. Время семь, люди по домам сидят, холодец варят. Одна я по дорожке бреду нога за ногу. Домой идти неохота, там старшая сестра, наверное, платье для праздника выбирает, а мне будет завидно до слез и обидно. В голове мрачные мысли. Никому я не нужна. И как назло, мне сейчас надо через пруд перейти по мостику, у него перильца простые, железные трубы на подставках. Я остановилась, перегнулась через поручни, прикинула: высота, наверное, метра два-три. Если головой вниз сигану, определенно шею сломаю, а если повезет, пробью дыру во льду и утону. Вот такие мысли. Совсем уж собралась совершить задуманное, и тут сзади голос: – Привет. Оборачиваюсь. Юноша стоит, мне улыбается. – Я Илюша. Не надо тут одной бродить. Пошли вместе погуляем. Тебя как зовут? Марго встала и направилась к кофемашине. – Новый год мы встречали вместе, и это был лучший праздник в моей жизни. Любаша унеслась к своим друзьям, родители тоже. Илья пришел в одиннадцать. Только не подумай, что он меня на диван уложил. Нет! За весь следующий год мы даже ни разу не поцеловались, хотя поняли, что мы родные люди, две половинки разбитого кем-то целого. Понятно, что мы не хотели расставаться. Но где нам встречаться? У Ильи дома все алкоголики, у меня родители совершенно непьющие. Отец, Андрей Сергеевич, профессор, мама, Вера Сергеевна, биологию преподавала. Но жить дочери-подростку с парнем они никогда не разрешили бы. И не такой зять им был нужен. Понимаешь, мы с Любой с малых лет хорошим манерам были обучены. А Илья… Маргарита протяжно вздохнула: – Он никакого воспитания не получил. Пользоваться ножом и вилкой я его учила, да успеха особого не достигла. В школу он почти не ходил, одни двойки стояли в дневнике. Внешне не красавец, рыжий, в веснушках, зуб ему в драке выбили, так и ходил с дыркой, одежда штопана-перештопана. Деньги, правда, он зарабатывал, в кино меня водил, мороженое покупал. Как-то раз я спросила: – Где ты работаешь? Илюша рукой махнул. – У людей. Собак выгуливаю, машины мою, квартиры убираю. Год мы вместе по городу ходили, за руки держались и с каждым днем все меньше и меньше хотели расставаться. Летом меня, как всегда, на дачу увезли, Илюша неподалеку в деревне поселился, нашел старушку, попросился к ней пожить за работу. Корову доил, козу, за огородом следил, воду таскал, жил в летней кухне. Там у нас в первый раз все и случилось. Меня как с цепи сорвало. Родители и Люба спать лягут, а я в окно на улицу, а там уже Илюша стоит. Ну, и получился наш зайчик. Марго улыбнулась: – Об аборте даже мысли не было, мы решили рассказать моим родителям правду. Я все сообщила маме, та чуть в обморок не упала, велела Илью привести для знакомства. Я послушалась, но ничего хорошего не вышло. Андрей Сергеевич и Вера Сергеевна вежливо с моим любимым беседовали, а когда он ушел, заявили, что они такого зятя не хотят. Аборт делать нельзя, ребенок родится и останется в семье, его запишут как моего родного брата. Вроде как Вера Сергеевна младенца на свет произвела. Маргарита допила чай. – А вот с Ильей мне общаться было запрещено навсегда. Ему предложат денег за то, чтобы он оставил меня в покое. И он их возьмет, сумма для нищего сына алкоголиков огромная, не устоит Илья перед таким соблазном. Мобильных еще не было, дверь заперли, как мне Илюше рассказать о том, что родители затеяли? Ночью я пошла в туалет, услышала голоса из родительской спальни и подслушала разговор. Оказалось, что папа уже договорился с врачом, меня отправят на обследование, доктор сделает укол, вроде витамины какие-то полезные. И через сутки у меня начнутся преждевременные роды, малыш, понятно, не выживет, срок еще маленький. Маргарита прижала руки к груди. – Дверь-то они заперли, но телефон был на месте. Я позвонила классной руководительнице, представилась мамой, наврала, что дочь заболела, завтра не придет. Очень боялась, вдруг они меня в школу не пустят. Но для родителей учеба – это было святое! Меня отвезли на занятия, одной, как обычно, туда идти не позволили. А я спряталась в гардеробе, в окно увидела, что отец уехал, и побежала к Илюше, все ему рассказала. Любимый меня обнял. – Я предполагал, что так случится. Нехорошо, конечно, что я деньги у Андрея Сергеевича взял, но без них мы пропадем. Я договорился с одной старушкой, она живет в Королеве одна в трехкомнатной квартире. Нас к себе пустит бесплатно, завещает мне свое кооперативное жилье, пропишет меня к себе, но все это не задаром. Мы Алевтину Ивановну будем кормить, поить, обувать, одевать, по врачам водить, содержать полностью! Марго обхватила руками колено. – Бабка была ужасная. На кухню, в ванную, туалет нам разрешалось по часам ходить. Если зайчик начинал плакать, пенсионерка устраивала скандал. Ела она, как пылесос, обновки требовала каждый сезон, в холодильнике была только ее еда, нашу старуха выкидывала. К врачу ее водили каждый день. Но она нас не обманула. Илья получил прописку в трешке и завещание. Тут все было без обмана. Два года мы терпели все ее капризы, ни разу не ответили грубо, в конфронтацию не вступали. Потом у пожилой женщины случился инфаркт. Мы Алевтину похоронили, до сих пор за могилой следим, памятник ей поставили. Мне бабку жалко, не было в ее жизни никого, кроме нас. Любить она не умела, а скандалила, чтобы внимание привлечь. Илюша, несмотря на юный возраст, стал бизнесом заниматься, за год разбогател. Через день после того, как мне восемнадцать стукнуло, мы расписались. Павлушу задним числом зарегистрировали. Когда деньги есть, все просто осуществить. У мужа аналитический ум, он гениально просчитывает все риски, видит подводные камни. Илья – финансовый гений. Мы успели восстановить отношения с моими родителями, вернули им те взятые три тысячи долларов. Живем мы с супругом счастливо, с каждым годом только роднее становимся. Вот такая история. Зачем я все это тебе рассказала? Чтобы ответить на вопрос: почему я ночью на кладбище отправилась. Маргарита встала и начала ходить по комнате. – Илья не дает интервью, не общается с журналистами. Исключение делал несколько раз для очень серьезных изданий. Главные редакторы присылали в пиар-отдел холдинга вопросы, пресс-секретарь отправлял им ответы. И никаких фото. Личная информация представлена в минимальном количестве, о семье там одно слово: женат, без упоминания имени супруги. Про сына вообще ни гу-гу. Родители наши давно покойные. Все нами похоронены, на могилах стоят памятники, цветы. Сестра моя старшая… Она после окончания школы несколько раз делала попытки поступить в театральные вузы, но ни в один ее не взяли. Ну да Люба никакого отношения не имеет к тому, о чем я сейчас расскажу. За пару дней до старта шоу мне пришло сообщение: «Принеси сто тысяч долларов на кладбище Ведьмин Луг, оставь их на могиле знахаря Константина Варламова. Будем в расчете. Сообщаю тебе, а не Илье. Он на меня засаду устроит, и разразится скандал. Шумный. Громкий! Я убегу и непременно пойду в «Желтуху», сообщу, что олигарх Гончаров старуху, у которой жил, отравил. В больнице врач понял, что бабушка не своей смертью умерла, пообещал милицию вызвать. Гончаров ему телегу денег пригнал, и конец истории. Если не заплатишь денег, пресса получит доказательства преступления, у которого нет срока давности. Да еще Илья тебя, малолетнюю, совратил! То-то радости будет журналюгам! Гончаров станет ньюсмейкером номер один». Маргарита села в кресло и сложила руки на коленях. – Сто тысяч долларов для простого человека невероятная сумма. А Илья даже не заметит, что я ее с семейного счета сняла. Муж постоянно говорит: «Трать сколько хочешь на то, что пожелаешь!» Вот я и решила не беспокоить Илюшу. Он очень занят, шоу это организовал, потому что я дома заскучала, захотелось чем-то заняться. Профессия телеведущей интересная, с разными людьми надо общаться. Вон с колдунами познакомилась. Когда бы я их еще увидела? Кладбище Ведьмин Луг находится рядом с домом, где съемки идут, ехать туда пару минут… Ну и… я туда отправилась. Мужчина мне эсэмэску прислал: «Жду в полночь!». – И ты пошла! – изумилась я. – Одна! С деньгами! Может, для вашей семьи это сумма незначительная, но, знаешь, есть люди, которые за тысячу рублей удавить могут. – Я хотела уберечь мужа от скандала, – прошептала Марго, – поэтому так поступила. Сумку оставила там, где он велел! Пошла, не оглядываясь, к машине и упала. Встать не могла. Лежала долго. Холод жуткий, думала, я замерзну! Больше часа провалялась. И тут ты! Марго заплакала и проговорила сквозь слезы: – Прости, прости, я никогда не жалуюсь никому, кроме Илюши. И подругами нас нельзя назвать. Но супругу правду открыть не хочу. Впервые у меня от него тайна появилась! Как думаешь, незнакомец деньги забрал? – Скорей всего, да, – предположила я. – Вот и хорошо, – обрадовалась Марго, – все закончилось! Шантажист получил свое! Больше он меня не побеспокоит. – Сомневаюсь, – пробормотала я. Маргарита округлила глаза: – Я отдала ему все, выполнила его условие! – Вымогатель ненасытен, если он один раз положил в карман хороший куш, то теперь не остановится. Будет требовать все больше и больше, – объяснила я. Марго закрыла рот ладошкой: – Ой! Ты думаешь, будет так? Я кивнула. – И что теперь делать? – прошептала Маргарита. – Что? – Сообщи мужу правду, – посоветовала я. – Нет, нет, нет, – затряслась Гончарова, – это невозможно! Немыслимо. Мы, перед тем как убежать от всех, договорились: никаких тайн друг от друга никогда не иметь. Все решения принимать только сообща. Если кто-то нарушит наш договор, он предатель, и другой от него уйдет! – Вы были детьми, – попыталась я вразумить собеседницу. Жена Ильи сдернула со спинки кресла шаль и уткнулась в нее лицом. – Мы так до сих пор живем. Илюша не простит меня! Нет! Он очень болезненно воспринимает обман! Не выдавай меня. Я могу заплатить тебе любую сумму, только никому ничего не рассказывай.