55. Торн – Серафима! – выкрикиваю я имя матери, которое дерет мне глотку изнутри. Ее электрическое ангельское пламя, теперь подпитанное силой Эмберли, прожигает дыру в теле ангела, стоящего перед ней. Она обращает ко мне взгляд с рубиновыми огоньками только после того, как добивает его. Крыша буквально завалена телами ангелов и Падших, лицо ее озаряет невероятная радость. Я всю свою жизнь прожил на кровавой бойне, но, впервые за все это время, меня от нее тошнит. Наклонившись, она проводит рукой по лбу побежденного ангела. Кончики ее пальцев покрываются золотистой кровью. Она засовывает два из них в рот и облизывает, шагая в мою сторону. – Значит, ты выжил, – говорит она. «И без твоей помощи». После слияния миров несколько человек достали меня из реки. Люди спасли меня, а собственные подданные и родная мать даже не искали. – Ты урод. – Ее губы кривятся в отвращении, как только она замечает, что одно крыло у меня отсутствует. – Ты должна остановить это, – указываю на горизонт. Вдали в нашу сторону направляется целая орда ангелов. Несмотря на ее могущество, ей ни за что не одержать победу. Все, чего мы добьемся этой войной сейчас – еще большего кровопролития и жертв с обеих сторон. Она оглядывается через плечо и лишь пожимает плечами, глядя на приближающуюся толпу. – Пусть наступают. Солнечный свет для Отрекшихся больше не преграда, а с теми врагами, с которыми не разберутся мои Падшие, я разделаюсь сама. – Мама, мы зря все это устроили. Нам будет вполне достаточно и духовного мира. Пора покончить с этим. Она щурится, и в ее рубиновых глазах загорается ярость. – Вот значит как. Ты предаешь меня и отказываешься от цели всей своей жизни? И все ради чего? – Оказавшись при смерти, начинаешь понимать, что в жизни есть и другие перспективы. Да, мой моральный компас сбит, но теперь я знаю достаточно, чтобы понять, что все происходящее – ошибка. Где-то внутри себя я всегда это знал, просто не хотел это признавать. Убедить себя в том, что сильные должны править слабыми, было проще всего, но с тех пор, как в моей жизни появилась Эмберли, в мою черно-белую жизнь начали просачиваться оттенки серого. Я больше не знаю, кто я или какая у меня цель в жизни. Но я точно знаю, что это безумие нужно остановить здесь и сейчас. – Ты не достоин править. И никогда не был, – выплевывает она. – Достаточно. – Мне никогда не будет достаточно! – кричит она. – Что ж, пусть так. Прежде чем она успевает среагировать, поднимаю руки и вкладываю оставшиеся крупицы своей силы в мощный шар электрического ангельского пламени. Он поражает ее прямо в грудь, и глаза ее ошарашено распахиваются. Может, она и завладела телом и лицом Эмберли, но ярость, отражающаяся в ее взгляде, всецело присуща только Серафиме. Заставляю себя продолжать вкладывать энергию в поток ангельского пламени, охватившего мою мать. Голова ее откидывается назад. Ее крики, полные гнева и болезненной агонии, разрывают меня изнутри, но я не останавливаюсь. – Торн, нет! – вмешивается Стил. Игнорирую надоедливого Нефилима, но представляю, какой ужас он испытывает, наблюдая, как его любимая сгорает дотла. Ненавижу этого парня, поэтому мне плевать. Выстреливая в Серафиму, я замечаю, как мраморная кожа начинает обугливаться и отпадать слоями. Стил бросается к ней, но друзьям удается его сдержать. Он сопротивляется, но все равно уже не успеет. 56. Эмберли Бездну пронзает полный ярости крик Серафимы. В тьме вокруг появляются трещины, сквозь которую просачиваются тоненькие лучики света. Впервые с тех пор, как я оказалась запечатана в своем же подсознании, я чувствую свое тело. Но я вся в огне, буквально сгораю дотла, так что какая-то часть меня желает снова ничего не ощущать. «Нет. Это мое тело, – верещит Серафима. – Ты не получишь его назад». Говорит она мне, и каждое сказанное ее слово гремит в моем подсознании так, словно мне в черепную коробку вбивают гвозди. Пытаюсь открыть глаза, но когда у меня все же получается, Серафима снова их закрывает. Я не сопротивляюсь ей, сейчас мир вокруг меня – это белоснежно-голубое пламя, слишком яркое, чтобы что-то сквозь него разглядеть. Мышцы мои скованны, и я буквально сгораю изнутри, но сквозь агонию я чувствую что-то еще. Не только ярость Серафимы, но и ее страх. Мы обе оказались пленницами тела, в котором может жить лишь одна душа, и я знаю, что после этого сражения в живых останется лишь одна из нас. Боже. Как же больно. Просто невыносимо, но ангельское пламя каким-то неведомым мне образом ослабляет контроль Серафимы. Этого мало, чтобы изгнать ее из моего тела, но теперь у меня есть шанс, которого не представлялось до сих пор. Шанс побороться за свою жизнь. Распаляю свою силу, направляя ее внутрь своего тела, позволяя ангельскому пламени очищать меня снаружи и прожигать изнутри. Но хватка Серафимы, безусловно, крепка. «Я – первый Серафим. Тебе ни за что не одолеть меня». Серафима продолжает бросаться в меня словами, но я игнорирую ее. Это не тот бой, к которому я привыкла. Я не могу использовать свои кулаки и даже свой огонь, чтобы победить зло, вцепившееся в меня. Это проверка моей силы воли, и я знаю, что мое желание защищать дорогих мне людей и те отношения, что я построила с ними за прошедший год, намного сильнее, чем одержимость Серафимы жаждой власти и ярости. Мои желания – чисты и непорочны, а вот ее – грязны и покрыты непроглядной тьмой. А тьма никогда не сможет победить свет. Я вспоминаю как можно больше светлых моментов из своей жизни. С каждым моим шагом, с каждым новым воспоминанием ее хватка ослабевает. Постепенно каждая клеточка моего тела обретает долгожданную свободу, а Падшая прикладывает все больше сил, чтобы удержать контроль. Но этого мало. Ей никогда не собрать достаточно. Потому что это мое тело, и тьма никогда не сможет заполучить его. 57. Торн Пока я продолжаю атаковать чистейшим ангельским пламенем, спина Эмберли прогибается дугой. Из ее пор вытекает серая субстанциями и слоями отваливается от кожи, трансформируясь в беснующуюся фигуру моей матери, парящую в нескольких метрах над ее головой. За тело Эмберли все еще цепляются темные щупальца, но взгляд ее полон решимости, и она отчаянно продолжает сопротивляться, изгоняя сущность Серафимы из каждой клеточки своего организма. Мои руки трясутся от усталости, а разум упорно сопротивляется принятому мной решению, крича, что еще не поздно передумать. Но это не так. Я переступил черту, нарушил табу, и теперь моя жизнь никогда не станет прежней. Как только остатки сущности Серафимы покидают тело Эмберли, из груди ее вырывается крик. То, что осталось от моей матери, на мгновение повисает воздухе, а затем взрывается, превращаясь в кучку пепла и пламя. По моей щеке стекает одна-единственная слеза. Все кончено, от меня остается лишь оболочка. Ноги больше не держат, и я падаю на землю. 58. Эмберли У меня все болит, так что не думаю, что я умерла. Жмурюсь и открываю глаза. Лежу на спине и смотрю в темно-фиолетовое небо. Сквозь облако туманного дыма проглядывают белоснежные и красные огоньки. – Эмберли! Поворачиваю голову и вижу, как ко мне бежит Стил. В нескольких футах от меня он опускается на колени и скользит, врезаясь в меня. Не тратя ни секунды, он прижимает меня к своей груди. – Я думал, он убил тебя. Думал, что ты умерла. – Думал, что меня убил кто? – хриплю я. Горло будто сгорело изнутри и саднит. Стил отстраняется и берет лицо в свои руки. Быстро осматривает его, а потом переключается на остальные части моего тела. – Торн, – наконец говорит он. – Он выжег из тебя Серафиму с помощью ангельского огня. Но я думал… – Из-за эмоций ему сложно говорить, и он сглатывает, прежде чем продолжить: – Думал, что он убивает тебя.