Хамид кричит до тех пор, пока не начинает хрипеть, приглушенный импровизированным кляпом Хэппи. Часть есть. Он хнычет. Его тело неудержимо дрожит, и погружается в шоковое состояние. Он хватается руками за воздух. Выдавил все. Его дыхание тяжелеет, а тело успокаивается, это наводит меня на мысль, что он потерял сознание. Проклятье. Везучий сукин сын. Вероятно, должно быть печально, что я ничего не чувствую из-за того, что сделал это. Нет никаких угрызений совести, говорящих мне остановиться. Нет эмоций. Просто… ничего. Мой разум и я, абсолютно непринужденно делаем это кому-то, в ком мы уверены, что он виноват. Кому-то, кому надо преподать урок. После того, как я остаюсь удовлетворенным своей работой, я иду к двери около кабинета, и открываю ее. Ванная маленькая, ну да ладно. Мне не нравится, что на мне его кровь. Мою, и мою, и мою, пока не удостоверяюсь, что мои руки чистые. Я вхожу обратно в кабинет, и вижу Майкла, наклонившегося над мертвенно-бледным лицом Хамида, дергающим его тело, и рассматривающим его теперь зияющее углубление вместо глаза. Хэппи стоит сбоку, также осторожно наблюдая за тем, что делает Майкл. Майкл спрашивает в пустоту: — Он умрет? Я тихо отвечаю: — Нет. Но он будет жалеть, что не умер. Мальчик смотрит на меня: — Вы сделали это… — он выглядит смущенным, — …за меня? — Отчасти — говорю ему. И это правда. Никто не смеет обижать моих сотрудников. Но Хамид сделал это. Если бы это был не я, это был бы кто-нибудь другой. Хамиду повезло, что это сделал я, потому что он и дальше продолжит проживать свою крысью жизнь. Майкл кивает, а я смотрю на Хэппи. Его глаза все еще наблюдают за мальчиком, а на лице — пораженное выражение. Да. Он вполне подходит. Вытаскиваю бумажник, беру из него визитку, и кладу ее на стол, чтобы написать записку Хамиду. «Объявить войну было ошибкой. И хочу заметить… я выиграл». Я всегда выигрываю. Подойдя к его обмякшему телу, отпускаю визитку, и она, кружась, падает на его грудь, потом иду к выходу, к своим людям. Когда мы приближаемся к внедорожнику, я приветствую одного из головорезов Хамида, и говорю ему: — Если ты хочешь, чтобы твой босс выжил, звони в скорую. Прямо сейчас. Его глаза расширяются, прежде чем он бежит к кабинету. Мои люди собрались, готовые уезжать, и мы выезжаем под звуки разверзнувшегося ада. Поворачиваюсь к Майклу, который сидит рядом, и наблюдает за мной широко раскрытыми глазами. Я ухмыляюсь, и взъерошиваю его волосы. Да. Мальчик справился прекрасно. Глава 9 Поворачивая ключ и открывая свой блок, я задаюсь вопросом, почему Твитч не ответил мне на смс-ку, в которой я спрашивала, все ли хорошо с Майклом. Нахмурившись, озадаченная, я снимаю пальто, ставлю сумку на стойку, и иду в комнату. Останавливаясь на полпути, я вслушиваюсь. Душ включен. — Твитч? — зову я. Знакомый голос отвечает: — Нет, крошка, это я. Дэйв. Моя улыбка просто умирает, когда он добавляет: — И, как только я выйду, мы должны поговорить о том, с чего ты решила, что тот странный парень может быть в твоем душе. Дерьмо. Мой телефон пиликает. Никки: Девичник! Ю-ху! Скоро буду хх Девичник? Сегодня? Да невозможно, чтоб я могла такое забыть. Приняв утром душ, я надела майку и свитер, а затем уже побрызгалась дезодорантом. Ну, знаете… на всякий случай. Когда я иду на кухню, дверь ванной открывается, и я слышу хлюпающие шаги, которые приближаются ко мне. Только в одном полотенце, и все еще мокрый, Дэйв хватает меня в медвежьи объятия, к которым я не готова. Впечатываюсь лицом в его мокрую грудь, а засранец прижимает меня сильнее, когда я говорю испуганно и приглушенно: — Не могу. Дышать. Щипаю его за бок, он хихикает, и сжимает меня еще сильнее. Буквально отключая мне подачу воздуха своей накаченной грудью, и я повинуюсь инстинкту. Не имея другого выбора, я просто кусаю его за сосок. Сильно. Дэйв визжит, и отпрыгивает от меня, выглядя раздраженным, но по-прежнему ухмыляясь: — Это больно, сучка. Кладу руку на бедро, пытаюсь отдышаться и визжу: — Меня почти что задушил мужчина с большими сиськами. Дэвид открывает рот от удивления: — Эти сиськи накачены, потрясающие грудные мышцы! Неспособная остановиться, я смеюсь над его оскорбленным выражением лица. Потом осторожно спрашиваю, проводя рукой по лицу: — Почему ты созвал девичник? Что случилось? Он улыбается, как чокнутый: — Всему свое время. Чтобы я рассказал, тут должна появиться Никки. Закатив глаза, я поворачиваюсь, и иду на кухню, чтобы сделать “какао а-ля Лекси”, и подготовиться ко всему, что мне собираются рассказать мои друзья. Поставив какао на поднос, я несу его к кофейному столику, когда открывается входная дверь моей квартиры. Взглянув, я замечаю слишком счастливую Никки, держащую в руках контейнер. Контейнер полон… — Двойной шоколад, арахисовое масло? — я почти визжу: — Ты испекла «никнак4» с двойным шоколадом и арахисовым маслом? Смотря на ее ухмылку, я взволнованно подпрыгиваю на месте. Эти «никнак» впечатляющие. — По какому поводу? — спрашиваю я ее, протягивая руку к контейнеру. Хлопнув меня по руке, она хихикает, глядя на мое печальное лицо, и говорит: — Всему свое время, дорогая. Когда Дэйв заходит в гостиную, одетый в светло-серые спортивные штаны без футболки, и вытирает полотенцем мокрые волосы, он смотрит на Никки, и дерзко ухмыляется: — Я так рад, что ты пришла! Она посылает ему такую же дерзкую улыбочку, и показывает на сладости, которых слишком много. — О, милый. Я тоже по тебе скучала. Бери «никнак». Дэйв рассматривает «никнак». Он хмурится. Как будто спрашивая сам себя, он бормочет: — Почему у нас сегодня «никнак»? Никки показывает нам, чтобы мы сели, и говорит: