Жар вспыхнул в чреслах, тут же отозвавшись болью. Он не обратил внимания. Медленно сложив на груди руки, покачал головой. Чарли задрожала, когда Рауль приблизился к ней, но подбородок не опустила. Он положил руку ей на бедро. – Хочешь, чтобы я взял тебя прямо сейчас? – Он провел пальцами по ее голой спине, собирая рассыпанные по плечам густые волосы и пропуская их сквозь пальцы. – Можешь делать все, что хочешь. Когда их губы встретились, она не ответила. Он отстранился. – Говоришь, я могу делать все, что хочу. – Да. Можешь. Но это не значит, что я обязана разделять с тобой это. Он потянул ее волосы, заглянув в зеленые надменные глаза, разозлился, но сдержался. Она хочет поиграть? Что ж, ничто не доставит ему большего удовольствия. Она узнает, что, какую бы игру ни затеяла, никогда не выйдет победителем. Рауль отпустил ее волосы, провел пальцами по плечам и груди, слегка массируя розовые соски, уже затвердевшие от возбуждения, – то самое движение, которое всегда заставляло ее стонать. На этот раз никаких стонов. Ее щеки порозовели, но вызов в глазах остался. – Сядь, – приказал он, кивнув в сторону кресла. – Что? – Сядь в кресло. Ты сказала, я могу делать все, что захочу. Я хочу, чтобы ты села в кресло. Она сглотнула, недоверчиво покосившись на кресло. – Я могу отнести тебя, если желаешь. Презрительно хмыкнув, Чарли прошагала к креслу – прямая спина, голова высоко поднята. Она села, и их взгляды встретились. Ты можешь заставить меня делать все, что пожелаешь, но наслаждаться этим не заставишь. Улыбнувшись, Рауль опустился перед ней на колени, молча подтянул ее к себе так, что его лицо оказалось на уровне того места, которое он так отчаянно желал попробовать. Чтобы потом нырнуть глубоко внутрь ее. Собрал волю в кулак, раздвинул ей ноги. Ожидая. Дразня. Ничего. Ни малейшего движения. Полная пассивность. А ее тело говорило о другом. Рауль провел пальцем по нежным складкам, горячим и влажным. Какая бы борьба ни разыгралась между сознанием и телом, ее тело победило. Издав стон удовлетворения, он коснулся ее языком. Ее тело оставалось напряженным до тех пор, пока он не поймал ритм, который она любила. Едва слышный стон сорвался с губ Чарли. Продолжая выдерживать легкое, но уверенное давление, он мягко поглаживал ей живот и бедра, заставляя расслабиться. Рауль уже чувствовал, что готов взорваться, особенно когда она обхватила его голову и подняла бедра, желая усилить давление. Он едва сохранял контроль, думая только о ее удовольствии. Ее стоны становились все более глубокими, в теле вновь возникло напряжение, на этот раз от приближающегося оргазма. Рауль вбирал в себя волны сладких спазмов, пока Чарли не отпустила его волосы, откинувшись назад. Его сердце гулко стучало, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Она лежала закрыв глаза. Грудь поднималась и опадала, как если бы ей приходилось бороться за каждый вдох. Он встал, и она соизволила посмотреть на него. Ее глаза были все еще затуманены, но он уже видел в них зарождающийся вызов. Как легко отпустить себя, войти в нее и привести ко второму оргазму. Но это означало бы ее победу. В этой игре желаний только один победитель. Чарли раздвинула ноги. Рауль хотел, чтобы она выкрикнула его имя. И если придется за это пострадать, значит, так тому и быть. Он большой мальчик, справится. – Я пойду в душ. Одевайся. Мы приглашены на ужин. Через час нам нужно выходить. Не оглядываясь, он направился в свою комнату, закрыл дверь и разделся. Эрекция была такая, что больно дотронуться. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее в животе Чарли сжимался клубок. Ей неоднократно приходилось ужинать с родственниками мужа, и этот раз был наихудшим. Ей хотелось закрыться в какой-нибудь темной комнате, заснуть и представить, будто пару часов назад между ней и Раулем ничего не произошло. Все ее ощущения обострились, любое движение, когда одежда скользила по коже, усиливало это чувство. Взгляд то и дело обращался к его рукам, длинным загорелым пальцам, лежащим на руле. Она представляла, как они скользят по ее телу, опускаясь все ниже и ниже, и сосредоточиваются между ногами. Когда он ушел в душ, оставив ее обнаженной в кресле, она чувствовала себя бесконечно униженной. Можно не сомневаться, именно это и предполагалось. Чарли заставила себя встать и побрела в свою комнату в мягких кремовых тонах – полный контраст с просторной строгой комнатой Рауля, занимающей весь верхний этаж. Плохо вот так кончить в его руках, точнее на языке, но Чарли ни за что не позволила бы ему думать, что он доставил ей не только физическое удовольствие. Он хочет полного подчинения? Черта с два! Скорее все в аду замерзнет. Но хуже всего то, что он не предупредил заранее о цели поездки. Обмолвился в последний момент, когда они сели в машину. Есть у него привычка ужинать в городе, и Чарли думала, что они, как всегда, отправятся в какой-нибудь ресторан. Обычно по вечерам, когда Рауль освобождался, они ужинали либо с друзьями, либо вдвоем. Пожалуй, в Барселоне не осталось ни одного ресторана, в котором бы они не побывали. – Они знают, что я приеду с тобой, да? – У меня нет желания довести мою мать до инфаркта. Уверяю, тебе не о чем беспокоиться. В моей семье очень вежливые люди. Это точно. В семье Казорла действительно умеют держать лицо. В любой ситуации. У входа их встретил дворецкий, чопорный англичанин, служивший здесь долгие годы. Он ни разу не обмолвился о стране, откуда они с Чарли родом. Лючетта и Марта Казорла, мать и сестра Рауля, ожидали их в гостиной. Обе безупречно одетые, словно на вечер в оперу, куда однажды пригласил Рауль и где Чарли, к своему стыду, просто заснула. Она удивилась, что он ничего не сказал насчет ее одежды, только бросил быстрый взгляд и промолчал. Если бы она знала, что они едут к его родителям, вряд ли бы надела чернильного цвета свободные шелковые брюки и ярко-розовый топ с высокой горловиной. Такая одежда вполне годилась для любого ресторана, но только не для дома Казорла. С тем же успехом можно надеть пижаму. Хотя почему это должно ее волновать? После ухода от Рауля она избавилась от всех вещей, подходящих для члена семьи Казорла и не соответствующих ее собственным представлениям о стиле и комфорте. Отдав почти весь гардероб на благотворительность, Чарли поклялась больше никогда не носить то, что не нравится. Марта и Лючетта всегда были очень добры к ней. Особенно Марта, на которую возложили обязанность превратить Чарли в ее мини-копию. По предложению Рауля Марта отвезла невестку в самый дорогой пассаж Барселоны, и гардероб Чарли был полностью обновлен. Возможно, не с таким энтузиазмом, но Лючетта тоже немало сделала для того, чтобы Чарли почувствовала себя членом их семьи. Но Чарли почему-то казалось, что отношение матери Рауля скорее было продиктовано представлениями о том, как надо вести себя с невесткой, чем искренними чувствами. Но свекровь старалась быть приветливой, за что Чарли была ей очень благодарна. Хорошо выглядеть и хорошо одеваться всегда имело большое значение для обеих женщин. Ради них Чарли надела бы и вечернее платье, и туфли на высоких каблуках. Тем не менее, увидев ее, обе женщины расцвели улыбками. Если что и смутило их, они скрыли это под парфюмными объятиями и воздушными поцелуями. Марта тут же втиснула ей в руку бокал с адонисом, изумительным по вкусу, и обняла за талию. – Как приятно, что ты снова здесь. Я всегда знала, что ты одумаешься и вернешься. Встретившись взглядом с Раулем, Чарли прочла в нем предупреждение. Ей не хотелось лгать Марте, которая за эти годы стала ее подругой. Они продолжали общаться и после того, как Чарли ушла от Рауля. – Мне тоже приятно. Мягкий вкус адониса напомнил ей вечер, когда они с Мартой выпили перед ужином так много коктейлей, что потом не могли съесть ни кусочка и, хохоча, повалились на диван, развеселив этим Рауля и Фабио, тогдашнего жениха Марты. Лючетты не было, потому Марта отпустила тормоза. Утром Раулю пришлось проявить участие. Без слова упрека он принес ей в постель стакан воды и пару таблеток от головной боли, а потом устроился рядом и осторожно обнял ее, стараясь не сжимать слишком сильно. Неожиданные воспоминания удивили Чарли. Как легко бывает вспомнить плохое, но ведь и хорошее тоже было. Особенно вначале. Глядя, как Рауль разговаривает с матерью, Чарли впервые заметила между ними ощутимую дистанцию. Было уважение, но очень мало привязанности. Двойные двери широко распахнулись, и в комнату вкатили коляску с Эдуардо Казорла, отцом Рауля. Он выглядел так же, как и в прошлый раз, когда она его видела. Левая сторона лица опущена, руки неподвижно лежат на коленях. Только глаза, такие же светлые, как у сына и дочери, полны жизни, давая знать, что за телесной немощью по-прежнему скрывается проницательный и острый ум. Зоркие голубые глаза заметили Чарли и сразу перекинулись на Рауля. Сын ответил отцу взглядом, от которого у нее побежали мурашки по коже. Через мгновение то же отразилось и в глазах старшего Казорла. Лючетта сгладила момент, подойдя к мужу и что-то быстро сказав ему по-испански. Чарли смогла уловить, что они с Раулем снова вместе. Пока Лючетта объясняла ситуацию, дворецкий объявил, что ужин подан. Чарли посадили напротив Рауля рядом с Мартой. Лючетта села рядом с сыном. Эдуардо, как всегда, занял место во главе стола, рядом с ним – сиделка, молодая темноволосая женщина. Ужин состоял из семи блюд. И это еще ничего. Если бы Лючетта решила устроить настоящий ужин, их бы ожидало не меньше двенадцати блюд. Они начали с gazpacho – супа из томатов и перцев, за ним последовали calamares en su tinta – кальмары в собственном соку. Пока они ели, Рауль, кратко излагал положение дел в семейном бизнесе, об отеле, который вынуждены были закрыть на дезинфекцию после вспышки норовируса, о том, что доход от авиалинии почти в два раза превысил предварительные расчеты. Пока он говорил, Чарли вдруг поняла, что все это адресовано Эдуардо Казорла, и впервые заметила вызов в тоне Рауля. Вероятно, так было всегда. Она просто не обращала внимания ни на колючий тон, ни на подчеркнутый вызов. Впервые ей пришла в голову мысль, что в семье Казорла, несмотря на внешнюю респектабельность, тоже есть свои скелеты в шкафу. Лючетта – столп общества. Эдуардо – немощный глава семьи. Марта – своевольная дочь, которая только перед матерью надевала маску послушания.