Перед единственным прибором – сложенная домиком записка. Все еще не веря, он протянул к ней руку. «Уехала в центр. Вернусь вечером. Чарли. P. S. Пришлось взять вертолет». Первой его реакцией стал смех. Он оценил ее выдержку. И снова дежавю. Чарли, когда он с ней познакомился, была импульсивной, живущей лишь настоящим. Тем не менее она должна знать, какие будут последствия. Смех замер у него на губах. К тому времени, как принесли кофе и булочки, он был уже мрачнее тучи. Неужели она действительно думает, что может вот так просто отправиться в центр, наплевав на договоренность? Неужели действительно полагает, что теперь, вернувшись в его постель, может делать все, что угодно, а он, как всегда, простит? Настало время преподать ей урок. Если откажется его усвоить, он отменит соглашение. Это ему ничего не стоит. Припарковав свой «лотус» рядом с синим мини-автобусом, в котором видел Чарли неделю назад, Рауль с отвращением уставился на уродливое здание. Когда он отозвал своего пилота обратно в Барселону, тот был полон раскаяния. Ему не потребовалось много времени, чтобы сложить все пазлы вместе. Чарли нашла номер пилота в домашнем справочнике и сказала, что ей нужно попасть в Валенсию. Тому и в голову не пришло, что Рауль не в курсе. Что же касается будильника, то его, по всей видимости, отключили, улучив время. Ему пришлось несколько раз нажать на кнопку звонка и подождать, пока откроют дверь. Когда наконец вошел, он почувствовал, будто попал в клинику. В его представлении детскому центру полагается быть ярким и цветным, наполненным звонкими детскими голосами. Внешняя часть дома – это одно, но интерьер мог быть и более соответствующим. У двери большой комнаты его встретил Сев. С яркими рисунками и светлой мебелью эта комната выглядела более привлекательной. Рауль почувствовал аромат готовящейся пищи. Неприятный запах. Сев с энтузиазмом пожал ему руку, как если бы сам Элвис почтил их своим визитом. – Мы очень рады вас видеть здесь. И очень благодарны за то, что вы делаете для этих детей. Это замечательная вещь. Под журчание его слов Рауль огляделся. И чем дольше он смотрел, тем сильнее стучало его сердце. Дюжина детей – почти половина из них в инвалидных колясках – расположились полукругом перед человеком в клоунском наряде – в рыжем парике с круглым красным носом и в ярко-желтом канареечном костюме. Человек жонглировал апельсинами, балансируя на лежащей на футбольном мяче дощечке. Его баланс был шатким, жонглирование неуклюжим – он чаще ронял мячи, чем ловил, – дети заливисто хохотали и хлопали в ладоши, подбадривая неумелого жонглера. Только через какое-то время Рауль понял, что в этом смешном клоунском наряде была Чарли. Кто-то потянул его за рукав. Опустив глаза, он увидел маленькое детское личико. – Это Рамон, – пояснил Сев с улыбкой. – Я думаю, он хочет, чтобы вы вместе с ним пошли посмотреть шоу. – Ну, я здесь не для развлечений. – Рауль хотел сказать, что заехал за Чарли, но, взглянув ей в лицо, увидел улыбку, которая могла бы растопить Полярный круг. Словно под гипнозом, он разрешил провести себя в комнату и усадить на пол рядом с ребенком, который, по всей видимости, страдал синдромом Дауна. Когда же он посмотрел на других, ему стало ясно, что остальные дети тоже серьезно больны. Чарли наконец заметила его и уронила мяч, на сей раз без притворства. Девочка лет семи-восьми, со светлыми вьющимися волосами подошла к Раулю и, глядя на него большими глазами, ткнула пальцем в щеку. – Не надо этого делать, Карин. – Сев отвел ее руку. Но Карин все продолжала тянуться к Раулю маленькими ручками. – Простите ее, она не понимает, что делает. – Ничего страшного. – В этой маленькой девочке не было ничего, что говорило бы, будто с ней что-то не так. Чарли перестала жонглировать и в такой же неловкой манере начала делать из длинных воздушных шариков разных зверюшек, сопровождая это смешными комментариями. Причем, в отличие от беседы с Витторе, говорила совершенно свободно, без явных заминок и напряжения. Когда она закончила представление, Сев и еще двое служащих взяли коляски и повезли детей в столовую. Чарли тем временем стала складывать реквизит в старый потрепанный саквояж. Раулю она не сказала ни слова. Если бы он не встретился с ней взглядом во время представления, мог бы подумать, что она его не заметила. Наконец, уложив все, она взяла саквояж и направилась к выходу. Рауль последовал за ней. В коридоре она повернула направо, потом налево и открыла дверь в большую кладовку. – Ладно, извини, виновата, – пробормотала она, закидывая саквояж на верхнюю полку стеллажа, где лежали подгузники, бактерицидные лейкопластыри и прочие необходимые для детского учреждения вещи. Впервые Рауль не знал, что сказать. Чарли сняла клоунский нос и парик, от которого у нее всегда ужасно чесалась голова. Она понимала, что Рауль будет взбешен. Однако ей хотелось, чтобы он приехал сюда, увидел детей и понял, насколько важен этот проект с чисто человеческой точки зрения. Расстегнув молнию, она с облегчением выбралась из клоунского костюма. В такую жару это равносильно тому, чтобы на пару часов забраться в сауну. – Что это за заведение? – Помню, ты говорил, что прочитал мое письмо. Чем бы ни закончился этот разговор, она не позволит вывести себя из равновесия. Дети очень чувствительны к настроению взрослых. – Я прочитал столько, сколько посчитал достаточным. – Ну, каково твое мнение? – Что это детский сад или ясли. – В самом деле? – Что за ирония? – Конечно, в таком случае подобная реакция простительна, ведь ты думал, что это обычные дети. Его губы сжались. Невероятно, но она почувствовала к нему нечто сродни жалости за такой цинизм. – Теперь ты понимаешь, почему я не могла не появиться сегодня? Если бы я не приехала, центр вообще бы не открылся. Это спасательный круг как для детей, так и для их родителей. – Кто эти дети? – Они с рождения или в результате несчастного случая не могут вести нормальную жизнь, но достаточно сознательны, чтобы этого желать. Хотелось бы ей знать, что творится в его голове. Подавшись вперед, Чарли коснулась руки. – Останься хоть на пару часов. Посмотри, что мы здесь делаем и что могут спасти твои деньги. После некоторого колебания он согласился. – Хорошо. Мы уедем, как только ты освободишься. Обед был в самом разгаре, Чарли направилась в столовую, чтобы помочь. Как обычно, там все походило на поле боя. Она посмотрела на Рауля, чье внимание привлекла доска с фотографиями персонала. – Ты волонтер? – Да. Он медленно кивнул, его глаза сузились, но на этот раз в его взгляде не было презрения, только озабоченность. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Она посмотрела на его костюм от Армани и усмехнулась. – Помоги детям с едой. Чарли почувствовала, как ее потянули за шорты. Она опустила взгляд и автоматически взяла на руки Карин. Маленькая девочка, обхватив ее лицо руками, начала покрывать его мокрыми поцелуями. – Ну-ну, не надо. Давай я лучше тебя покормлю. – Чарли усадила девочку на стульчик. Она видела, что Рауль принес табуретку, чтобы помочь Рамону с едой, и улыбнулась, потому что прекрасно знала, что будет дальше. Рамон, один из самых неряшливых едоков, с аппетитом уминал горячую пасту с томатным соусом. Ничего, лишнюю сухую чистку Рауль сможет себе позволить. Когда они вернулись в Барселону, солнце уже клонилось к закату. Решив перекусить, они остановились возле уличной пиццерии со столиками прямо на тротуаре.