Наверняка брошенная женщина настроила дочку против Васильева. Варвара повзрослела и захотела отомстить, но долго не решалась. Душевные метания лишь раскачивали ее психику. А когда появился маньяк, убивающий чиновников, она рассчитывала, что тот доберется до Васильева и покарает его. Но этого не случилось. И произошел срыв. А Елена не смогла найти нужный подход, чтобы спасти девушку. Она стояла рядом и не догадалась, не успела… — Прости, я хотела, как лучше. Прости, — вырвалось у Елены. Дверь в комнату распахнулась. Елена увидела Марата. Он вошел, сел на кровать, взял ее руку и прикрыл своими ладонями. — Не хотел тебя будить, ждал, — признался он. — Вчера… — начала объяснять она. Но он ее остановил: — Я все знаю. Ты ни в чем не виновата. Елена вспомнила, что отправила Марата в Ярославскую область. — Ты вернулся? Марат наклонился и поцеловал ее в лоб: — Я тебе не снюсь, — заверил он и тихо добавил: — Я люблю тебя. Очень. У Елены кольнуло в памяти вчерашнее: «Чтобы он шептал: я люблю тебя, а я могла промолчать, но так чтобы он понял, что я тоже люблю его». «Я никогда ему не говорила, что люблю, но хотела слышать эти слова. Я эгоистка», — подумала она и вспомнила, как уже взрослым Марат написал краской на асфальте под ее окнами «Я люблю тебя». На сердце потеплело — сумасшедший. И разлилось теплом — любимый мой. И вновь она ничего не сказала в ответ, но промолчала так, что у него не осталось сомнений. Ей стало легче. Камень вины свалился с души, уступив место профессиональным заботам. — Что ты узнал? — спросила она, выбираясь из-под одеяла. — Ты даже не раздевалась, — укоризненно покачал головой Марат, заметив, что она спала в верхней одежде. И сказал, как отрезал: — Ничего не скажу, пока не приведешь себя в порядок и не позавтракаешь. Бодаться характерами не было ни сил, ни желания. Елена покорно поплелась в ванную, сбросила одежду и встала под душ. Вода унесла усталость, вернула свежесть и веру в себя. Ей стало легче. После душа, обмотав голову полотенцем, она вошла на кухню. Стол ломился от тарелочек и пакетиков с едой. — Откуда? — удивилась Елена. — Заехал по пути в ресторан. Время уже обеденное, взял все, что было. — И не притронулся? — Ну, понимаешь, — Марат мялся и голодными глазами смотрел на стол. — Ты говорила про семейные ценности. Еда сближает, и все такое. — Да ешь ты наконец! Знаешь, как приятно смотреть на сытого мужчину, — призналась она и тихо добавила, — когда он твой. Они сели за стол. Голодный муж ел быстро и много, она неспешно и избирательно. Когда Марат насытился, она кивнула: — Теперь рассказывай. — Смотался, куда нужно, переговорил со всеми, кем можно, некоторых пришлось будить. — Это ты умеешь. — Картина получается следующая. Валеев освободил центр стола и объяснял, двигая столовые приборы. — Семья Токаевых путешествовала на автомобиле по Золотому кольцу. Их было трое. — Марат показал вилку и две ложки: большую и чайную, комментируя: — Отец, мать и восьмилетний сын. Представь: вечер, сильный дождь, узкая трасса, они едут по своей полосе, а им навстречу летит «мерседес» с мигалкой. Три столовых прибора, в руке Марата, натолкнулись на большую кружку и рассыпались. Марат взял большую ложку и отложил в сторону. — Его жена погибает сразу. Мальчика с тяжелой черепно-мозговой травмой доставляют в реанимацию районной больницы, подключают к аппарату искусственной вентиляции легких. — Марат передвинул чайную ложку к солонке. — Туда же привозят Токаева. Он тоже без сознания, с травмой головы и переломами ребер. Вилка переместилась к грязному блюду из-под салата. — Кошмар, — вырвалось у Елены. — Это только начало кошмара. Под утро Токаев приходит в себя. Ему сообщают о смерти жены. Сын лежит где-то в соседней палате. Токаев способен передвигаться и хочет увидеть сына. — Марат стал двигать вилку вокруг тарелки. — И в этот момент — бац! — на этаже гаснет свет. Медсестра включила чайник, ветхая проводка не выдержала нагрузки. — Но уже утро, в больнице светло. — Электричество — это не только освещение, но и работа аппаратуры. — А резервное питание? — начала догадываться Елена. — Генератор в больнице в таком состоянии, что на его запуск требуется час и хороший механик. Аппарат вентиляции легких должен был переключиться на работу от собственного аккумулятора, но тот давно неисправен. — Валеев кувырнул солонку рядом с чайной ложкой. — Пока разбираются с коротким замыканием, сын Токаева умирает. Марат вздохнул, поднял чайную ложку и положил ее рядом с большой и накрыл салфеткой. Вилка в его руке стала метаться между тарелок по всему столу. — Токаев воет от боли, обвиняет персонал, готов расправиться с главврачом. Главврач женщина, она клянется, что сто раз сообщала в облздрав о неисправности проводки и плохом оборудовании. Показывает Токаеву письма на имя чиновника Локтева. — Давай угадаю, — прервала его Елена. — Локтев — первая жертва с отрезанными пальцами? — Да. Он распорядился потратить бюджетные средства не на закупку оборудования для районных больниц, а на служебные автомобили для чиновников и ремонт их кабинетов. — Прекрасно, — язвительно прокомментировала Елена. — В шикарно обставленном кабинете Локтев и встретил свою смерть. — Так и было. — Марат с размаху ткнул вилкой в пирожок. — Кровь за кровь. С минуту оба смотрели на торчащую вилку. — Все-таки месть, — пробормотала Елена. Марат взял соседний пирожок, откусил разом половину и, запивая чаем, сказал: — Главврач мне по секрету сообщила, что в тот день в ее больнице пропали ампулы с наркозом. Было подозрение на Токаева, но она замяла инцидент, тем более, что он дал согласие отправить сердце сына в Москву для трансплантации. Подписал все бумаги. Елена подняла карандаш, лежавший на столе, сжала его, словно приготовилась писать, внимательно рассмотрела и задумчиво промолвила: — Три пальца, которыми держат ручку. Ими можно убить пациента, украв деньги, а можно спасти смертельно больного, подарив сердце. Для этого требуется всего лишь поставить подпись. — У чиновника оттяпали именно эти три пальца, — подтвердил Марат. Елена сменила карандаш на нож: — Не могу понять Токаева. Одной и той же рукой он отнимает жизнь и спасает кого-то. — Серьезная травма головы, что ты хочешь. — С непредвиденными последствиями. Что-то переклинило. — Я еще не все рассказал. В добавок ко всем бедам полиция предъявляет Токаеву обвинение, что в аварии виноват именно он. Не уступил дорогу транспорту с мигалкой. Чиновник, спешивший в Москву, отделался ушибами, его водитель порезал лицо, но от материальных претензий оба отказались. Типа, проявили благородство. Однако Токаева обязали компенсировать стоимость разбитого «мерседеса», а это ого-го какая сумма. — Ясно почему он невзлюбил чиновников. — Гибель близких плюс издевательское обвинение. Если бы со мной случилось такое, не уверен, что поступил бы иначе. — Он отомстил Локтеву, и не попался, мог бы остановиться. — Отомстил за смерть сына. А за смерть жены? — Чиновник в «мерседесе», — кивнула Елена. — Кто он? — Пока не знаю, в протоколе его имя не фигурирует. Даже номера «мерседеса» не попали на фотографии. Их сразу сняли. Единственная зацепка — фамилия водителя. Но очень зыбкая. — Почему? — Потому что Кузнецов. Ни имени, ни возраста. Представляешь, сколько таких? — Это сейчас неважно. Главное нам известно, Живорез — это Токаев. — Будем брать?