— Тем не менее ты все прочитал. Как трогательно. — Так ведь пришлось, ведь я буду на связи с прокуратурой, раз ты решила смыться, поджав хвост. — Ах, но я рада, что ты прочел и распечатки допросов Линуса Кванне. Уверена, что для тебя они достаточно убедительны. В точности как для Веген, Хёугена и Смееда. Хорошо, что вы заодно. — Какого черта ты имеешь в виду? — Ровно то, что сказала. Вы получили все, что считаете нужным. Извольте! — Выходит, ты по-прежнему не считаешь Кванне виновным. Так? Эвальд Йоханнисен фыркает и смахивает с подбородка струйку пены. Карен, не отвечая, пристально смотрит на него, ждет продолжения. — Я, черт подери, не упустил ни единой мелочи, которую ты раскопала, разговаривая со старыми дезертирами, или добыла, сидя в пабе со старыми трепачами. Хиппи, датчанка-акушерка и брошенные дети — полная бессмыслица. И допросы Кванне я прочел. Нет ни малейшего сомнения, какие выводы тут напрашиваются. Если ты этого не видишь, для меня вообще загадка, зачем тебя понесло в полицейские. Карен подходит к мойке, ополаскивает кружку, ставит вверх дном на сушилку. Оборачивается. — Знаешь, Эвальд, я и сама задаю себе этот вопрос. Последнее, что она слышит, перешагивая через вытянутые ноги и выходя из буфетной, новая отрыжка углекислоты, вырывающейся из глотки Эвальда Йоханнисена. 75 Карен вытаскивает из замка ключи автомобиля, и в ту же секунду жужжит мобильник. Но волнения, которое всего день-другой назад охватило бы ее при виде имени Энн Кросби на дисплее, нет и в помине, и она медлит: а стоит ли вообще отвечать? Разговор с Брендоном и Джанет уже снял вопросы, какие у нее были. Пятьдесят лет назад в Лангевике случилась трагедия. И что Энн Кросби — тот самый младенец, который вместе с Тумасом и Ингелой вернулся в Швецию, теперь не вызывает никаких сомнений. С помощью Корнелиса Лоотса — втайне и взяв с него обещание оставить Юнаса Смееда в неведении — она получила подтверждение, что Хэппи действительно переименовали в Энн и выросла она в Мальмё с Тумасом Экманом, которого, видимо, считала своим биологическим отцом. В конце восьмидесятых Энн уехала в Штаты учиться на маркетолога и там вышла за некоего Грегори Кросби, с которым шесть лет назад развелась. Детей они не имели, и Энн Кросби зарегистрирована как одинокая женщина по некоему адресу в Лос-Анджелесе. Что сестры, Энн и Сюзанна, узнали друг о друге всего за несколько месяцев до смерти Сюзанны — трагическое совпадение. Но это объясняет телефонные звонки Сюзанне Смеед и от Дисы Бринкманн, и от самой Энн Кросби. А главное, вероятность, что Энн убила Сюзанну, значительно меньше вероятности, что это сделал Линус Кванне. Почти пятидесятилетней женщине, по данным Корнелиса, очень состоятельной, нет никакого смысла убивать новообретенную сестру в захолустье доггерландского Хеймё. С этим даже Карен в конце концов согласилась. Мобильник жужжит в третий раз, и Карен понимает, что надо ответить. После оставленного срочного сообщения было бы бессовестно не поговорить с Энн Кросби, когда та наконец позвонила. Она нехотя нажимает кнопку с зеленой трубкой. — Карен Эйкен Хорнби у телефона, — говорит она. — Меня зовут Энн Кросби. Вы меня искали? Голос учтивый, но заполошный, чуть ли не запыхавшийся, будто ей хочется поскорее закончить разговор. Вот и хорошо, думает Карен. — Да, искала. В связи со смертью здесь, на Хеймё. Карен обрывает себя и секунду-другую молчит. Знает ли Энн Кросби, что ее сестра мертва? Она поняла это из разговора с Меттой? — В общем, речь о Сюзанне Смеед, — осторожно произносит она. — Не знаю, известно ли вам, что она… — Да, я знаю, Сюзанна мертва. Это ужасно. Энн Кросби говорит короткими фразами, на прекрасном шведском, несмотря на годы в Штатах, как кажется Карен. — Дело в том, что мы получили распечатку звонков Сюзанны и обнаружили там ваш номер и номер Дисы Бринкманн. Кстати, ваше имя я узнала от дочери Дисы и смогла таким образом связать вас с этим телефоном. Поскольку вы звонили по карточке, мы бы так и не узнали, что номер ваш. — Да, за границей я всегда пользуюсь карточкой. — Пожалуй, это самый надежный способ, иначе будет чертовски дорого. В трубке слышны звуки стройплощадки, но Энн Кросби молчит. — Короче говоря, — продолжает Карен, — я в общем-то уже получила ответы на свои вопросы. И расследование убийства в принципе закончено. У нас в СИЗО сидит подозреваемый, который весьма вероятно. — В принципе? Вы не уверены? — Ну, завершено полицейское дознание. Теперь дело за прокуратурой. В трубке слышен треск, а затем мертвая тишина. Секунду Карен думает, что Энн Кросби отключила связь. — Что ж, наверно, так лучше, — слышится в следующую секунду. — Я сама уезжаю в отпуск на неделю-другую, но, если хотите, попрошу держать вас в курсе. Скажите мне, как с вами связаться, и я передам ваши координаты прокурору. — Можно звонить мне по этому номеру. — Значит, вы еще некоторое время будете в Швеции? На сей раз треск в трубке настолько громкий, что Карен инстинктивно отводит ее от уха. — Извините, — говорит Энн Кросби. — Я стою в неудачном месте. — Я, конечно, попытаюсь связаться и с Дисой, если успею, — говорит Карен, — но это непросто, как вы знаете. Ее дочь сказала, что она едет домой. Вам-то, кстати, с Дисой удалось созвониться? Метта говорила, вы тоже искали ее. — Что? Нет. В смысле, пока нет. — Я постараюсь до отъезда послать ей эсэмэску. И вообще, по пути домой, возможно, заеду в Мальмё. Говорят, красивый город, да и крюк невелик, раз теперь есть мост. Я заболталась, думает она. Ей неинтересно слушать про мои отпускные планы, а болтовня не изменит того факта, что ее сестра мертва. Еще несколько секунд молчания, и Карен собирается закончить разговор. — Значит, вы проведете отпуск в Дании? — Нет, во Франции. Вечерним паромом до Эсбьерга в субботу, а дальше на машине. — Тогда желаю счастливого пути. — Спасибо. И мне, — добавляет она, — очень жаль, что с вашей сестрой случилось такое. 76 — Ты даже не заметишь, что я с тобой. Обещаю. — И каким же образом? В машине-то тебе придется сидеть рядом со мной. Или ты рассчитывала ехать в багажнике? В глазах Сигрид загорается надежда. — Значит, ты согласна? Я еду с тобой? Карен вздыхает. Двое суток умасливаний — и в конце концов она начала уступать. Кампания по уговорам началась сразу же, едва только она рассказала Сигрид, что наконец берет отложенный отпуск и поедет на машине в Эльзас, к друзьям. Сигрид твердила, что оплатит половину расходов на бензин, что будет изо всех сил трудиться на сборе винограда, что всегда мечтала побывать именно во Франции, — и все это с ангельски-умоляющим выражением лица. Не добившись желанного результата, она сменила стратегию. После всего, что случилось, ей просто необходимо “смотаться” из “этой паршивой страны”, вдобавок в клубе (в “этой вонючей дыре”) периодически появляется Сэм, а ей совершенно не хочется его видеть, поэтому она думает уволиться и после Нового года засесть за учебу (хотя и не из-за ворчания отца, этот “лицемерный мерзавец” может убираться ко всем чертям). Кроме того, Карен, стало быть, даже не заметит, что она с ней. Юнас наверняка озвереет, если услышит, что его дочь едет со мной в отпуск, думает Карен и соглашается: — Ну ладно. Поговорив с Коре и Эйриком, а также с Марике, она понимает: есть проблема. Никто из них не сможет на три недели перебраться в ее дом, чтобы позаботиться о Руфусе. Оставить кота у Марике она не рискнет; примерно год назад, когда тощий бедолага невесть откуда возник возле ее дверей, у нее сложилось четкое впечатление, что он очень долго и тяжко мыкался по свету. И наверняка уйдет от Марике, попробует вернуться домой. А вдруг он станет добычей лисицы или угодит под машину? Можно, конечно, попросить кого-нибудь из соседей кормить кота, но, учитывая, как он дорожит ее обществом — а теперь и обществом Сигрид, — будет жестоко оставить его на несколько недель одного. Какого черта она вообще впустила этого котяру? Не подумала, что он поставит под вопрос все ее возможности попутешествовать. Предложение Коре заманчивым тоже не показалось. И все же сейчас она сидит в машине между двумя грузовыми причалами Новой гавани, а до того целых двадцать минут черепашьим шагом ползала вокруг темных построек, вглядываясь в проезды. И как раз когда она уже собирается уехать, в луче фар неожиданно появляется Лео Фриис. Стоит посреди дороги, где она проезжала по меньшей мере дважды. Ощущение, какое она испытывает при виде Лео, складывается в равной мере из облегчения и инстинктивного желания уехать, пока не поздно. Но секундой позже она думает о том, что паром на Эсбьерг отходит меньше чем через сутки. И послезавтра она сможет сидеть с Филиппом, Аньез и остальными за стаканом вина прошлогоднего урожая и любоваться виноградниками. Оставив мотор работать на холостом ходу, Карен открывает дверцу и выходит из машины. — Ладно, так в чем загвоздка? — говорит Лео Фриис, выслушав ее предложение. — Вы бы не стали просить меня, не будь загвоздки. Мы ведь незнакомы.