Мы точно братья. Я тоже люблю, когда коротко и по делу. И хоть я по прежнему считаю Демида Ольшанского говнюком, в глубине души чувствую признательность. И облегчение. Если он сказал, что поможет, значит поможет. И его слово стоит не меньше, чем слово любого из Айдаровых. Разве что самую малость. Глава 33 Рустам — Ты далеко, Рус? — голос брата вырывается из динамика вперемешку с городским шумом. — Мы с Ди на месте. — Подъезжаю, — сбрасываю скорость и выворачиваю на парковку клиники. Семья брата ждет у входа. Руслан сосредоточенный и собранный, Диана держит на руках Дамира. Даже издали видно, как она испугана и напряжена. Ди прижимает к себе сына с видом хищницы, готовой оберегать своего ребенка даже от его отца. Молча обнимаюсь с братом, обнимаю невестку с племянником. Это моя семья, не знаю, что бы я без них делал. — Дай мне его, милая, — поворачивается Рус к жене, но она упрямо мотает головой. Брат кладет руку ей на талию и гладит сына по голове. Он очень хороший отец, они с Ди верная любящая пара, поэтому их сын здоров. Наверное это справедливо, только сердце все равно сжимается при мысли о моем собственном ребенке. Он платит за всех нас. А должен платить только я. — Ди хочет, чтобы нас с Дамиром тоже всех проверили на совместимость. Если ты конечно не против, — обращается ко мне Руслан. Я быстро киваю. — Конечно не против, брат, зачем спрашиваешь? Но я уже сто раз сказал, эта болезнь незаразная, она не передается. — Я знаю, Рустам, — подает голос Ди, — но я теперь так боюсь, так боюсь… Я как только подумаю про Амирчика, так сразу… — Диана, прекрати, — хмурит лоб Руслан, — ты испугаешь ребенка. Ди послушно кивает, быстро вытирает щеки. — Прости меня, Рустам, я сейчас успокоюсь. Просто это так неожиданно и так близко. Всегда думаешь, что твою семью это страшное горе обойдет, а когда оно совсем рядом, я… Я не могу. Бедный наш малыш… Ди жалко кривится, ее голос дрожит, и мне хочется обнять невестку. Вот так настоящая мать переживает о своем ребенке, который даже не болен. И о чужом, которого настигла беда. Внезапно приходит на ум, что если бы Соня знала, она бы тоже пожалела моего сына. Я в этом уверен. И никто из них не сбежал бы и не бросил своего ребенка один на один с болезнью. — Спасибо тебе, Ди. У тебя доброе сердце, — все-таки обнимаю их с Дамиром. — Пойдем? — Рус кусает губы. Слишком много горя, даже мужчинам сложно справиться. — Подожди, брат, — останавливаю его, — еще пять минут. — Мы кого-то ждем? — спрашивает Ди, покачивая Дамира. Пацан трет глазки, и я ловлю себя на том, что меня это умиляет. Неужели для того, чтобы я перестал быть такой бесчувственной тварью, должен умереть мой сын? Растираю лицо ладонями. Не хочу пугать близких, не стоит впускать их в свой персональный ад. Он только мой и только для меня. — Да, Диан. Ждали, но он уже приехал, — отвечаю, заметив, как во двор въезжает черный бронированный внедорожник. Судя по вытянувшемуся лицу Руслана, он его тоже увидел. — Что он здесь делает, Рус? — вскидывается брат. — Что он себе… — Это я его попросил, Рус, — перебиваю брата. — Я обязан использовать все шансы. «И я слишком задолжал своему сыну…» Эту фразу произношу мысленно, но меня неожиданно поддерживает Диана. — Все правильно, Руслан, — говорит она тихо, — Демид тоже Айдаров. А Рустам отец, я его понимаю. Я кого угодно бы на коленях молила, если бы от этого зависела жизнь Дамира. Демид выходит из машины, коротко кивает вместо приветствия и показывает глазами на дверь. Руслан открывает дверь и пропускает вперед Ди с ребенком, в очередной раз пытаясь его отобрать. Но она снова отказывается, сильнее прижимая к себе сына. Мы проходим в кабинет Астафьева, Диану сажаем в кресло, сами рассаживаемся на свободных стульях. Демид молча наблюдает за всеми, сцепив перед собой пальцы. Он уже сообщил мне по телефону, что Лизу ищут, но пока поиски результатов не дали. — Это не похоже на спонтанный побег, Айдаров. Слишком удачно все складывается для девушки. Такое ощущение, что она тщательно его планировала, и началось это не вчера. — Ты хочешь сказать, Лиза собиралась сбежать с моим сыном? — спросил я Ольшанского. — Я говорю только то что говорю, — ответил он в своей обычной раздражающей манере. — Как только будет больше информации, наберу. И да, я приеду. Теперь он сидит на самом дальнем стуле, демонстративно держится особняком и внимательно слушает доктора. — Для того, чтобы определить вашу совместимость с Амиром, мы сейчас сделаем забор крови из вены. Все здесь натощак? — Астафьев обводит нас вопросительным взглядом. Ди кивает, она не перестает гладить сонного Дамира по голове. — Рустам Усманович, вы должны понимать, что шансы на полную генетическую совместимость даже у родных братьев не больше двадцати пяти процентов, а дети и родители совместимы только наполовину. Так что если не найдем родственного донора, будем искать неродственного. — Здесь все родственные кроме моей жены, — говорит Руслан, — но она тоже хочет сдать кровь на совместимость. — Хорошо, возможно, она подойдет как неродственный, — соглашается Астафьев. — Олег Матвеевич, мы хотим заодно сделать анализ на совместимость для нашего сына, — подает голос Ди, — на всякий случай… — Если вы так хотите… — доктор пожимает плечами и обращается в Демиду. — На вас, я так понимаю, тоже выписывать направление в лабораторию? — Да, я дядя Амира, — сдержано отвечает Демид. Рус поднимает голову и внимательно на него смотрит. А я понимаю Ди. Я у черта бы сейчас просил сдать кровь, если бы это помогло Амиру. Но никто не может искупить мои грехи вместо меня, и никто не знает, каким будет мое искупление. Если бы я мог отдать свою жизнь, я бы сделал это не задумываясь. Только моя жизнь стала слишком бессмысленной, чтобы суметь хоть кого-то заинтересовать. Что под землей, что на небе. *** — Рустам Усманович, готовы результаты анализов, — голос Астафьева в динамике звучит сухо и официально, — вы можете подъехать? Только один, без Руслана Усмановича. Это важно. — Могу. Когда? — съезжаю на обочину дороги. В груди непонятное предчувствие сжимается пружиной. — Я сейчас на месте. Проходите без записи. — Еду, — выруливаю на проспект и жму педаль газа. Еще звонок. Демид. — Ну что, результаты есть? — Есть, — цежу сквозь зубы. Пружина давит на сердце и дыхалку. — Там какая-то херота, Демид. Астафьев попросил приехать без брата. Сказал и понимаю, что ступил. Он ведь тоже брат… Но Ольшанский так не считает. Его похоже сложно пронять Айдаровыми, он лишь резко выдает в трубку «Дождись меня, я тоже приеду» и отбивается. А я неожиданно чувствую, как пусть не намного, но слабеет саднящая боль в груди. И груз, который все это время давил на плечи, вдруг становится легче. Или это так выглядит благодарность? *** — Я поэтому и попросил вас приехать без Руслана Усмановича, — Астафьев осторожничает, а я тупо смотрю на разложенные на столе результаты. Что за бред? Как такое может быть? — Вы уверены, что здесь нет никакой ошибки? — поднимаю глаза на доктора, он выдерживает взгляд. — В чем я уверен на сто процентов, так это в том, что мы все умрем, — отвечает Астафьев, — в остальном может быть все что угодно. И ошибка вполне может иметь место. Что делать дальше, решать вам. Мы с Демидом переглядываемся. Почему у врачей такое дебильное чувство юмора? Причем у всех поголовно. Я еще не встречал ни одного, который бы стал исключением. — Можно еще раз? — пододвигается ближе Демид. — Результаты анализов показывают, что генетическая совместимость с Амиром есть у всех, даже у Дианы Айдаровой. И единственный, с кем он несовместим, это его брат Дамир? Астафьев молча кивает, я продолжаю тупо разглядывать бумаги. Зато Ольшанский берет каждый лист, внимательно вчитывается в напечатанный текст, разве что не обнюхивает. Откладывает в сторону и берет следующий.