— Что нам делать дальше, Олег Матвеевич? — спрашиваю, когда последний лист ложится в идеально ровную стопку. — Если бы здесь была мать Амира, возможно, было бы проще ответить на ваш вопрос, Рустам Усманович, — отвечает Астафьев, и его перебивает Демид. — Я правильно понимаю, что вы бы рекомендовали всем сделать тесты ДНК? — он вперяет испытующий взгляд в доктора. — Я не имею права влезать в вашу семью, Рустам Усманович, — вместо ответа говорит Астафьев, глядя не на него, а на меня, — я лишь даю вам информацию. И это касается не столько вас, сколько вашего брата. Вы можете пересдать кровь на совместимость, можете сделать тесты. А можете не делать ничего и обратиться в банк доноров, потому что полной совместимости у вашего сына нет ни с одним из вас. — А с кем наибольшая генетическая совместимость у Дамира? — прямо задает вопрос Демид, и я вновь испытываю странное чувство благодарности. Я не мог заставить себя задать этот вопрос. — Ни с кем, — звучит резкое, и хоть я внутренне ожидал такой ответ, все равно оказался не готов. — Общая картина выглядит так, что этот мальчик не имеет никакого отношения к вашей семье. Повисает пауза. Я рад, что Руса сейчас здесь нет, а тем более нет Ди. Она и так все последние дни сама не своя. — То есть, дело не только в отцовстве моего брата? — уточняю, нарушая тишину. — Исчерпывающий ответ может дать только генетическая экспертиза. — Хорошо, Олег Матвеевич, — поднимаюсь со стула, — я поставлю в известность брата, и мы примем решение. Что касается Амира, начинайте поиск доноров. *** — Что ты такое говоришь, брат? — Рус смотрит растерянно, и я ненавижу это чувство бессилия, когда не можешь помочь самым родным. Самым близким. — Возможно это ошибка, — вмешивается Демид, который до этого молча стоял, привалившись к стене. — Но если мое мнение кого-то интересует, я бы советовал вам всем сделать более детализированный ДНК-тест. С обоими детьми. — Зачем? — поворачиваемся к нему с братом одновременно. — Я же сказал, если мое мнение хоть кого-то интересует, — отвечает он. — Как я скажу это Ди? — Рус запускает пальцы в волосы. — Может, не говорить ей что это тест? — предлагаю и натыкаюсь на предупреждающий взгляд. У меня мороз идет по коже, настолько он похож на отцовский. — Твоя жена не заслуживает на то, чтобы ее обманывать, Руслан, — жестко говорит Демид. — Единственное, чтобы она не приняла твои подозрения на свой счет, можешь сказать, что это поможет лучше установить генетическую совместимость. — Хочешь, я с ней поговорю? — кладу руку на плечо брату. Он качает головой и говорит с горечью. — Спасибо, Рус. Но не надо, я сам. *** — Привет. Входи, — Ди распахивает дверь и отходит в сторону, пропуская меня внутрь. — Привет. Как ты? — наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. Она бессильно машет рукой. — Так. — Ясно, — вхожу в квартиру и иду в гостиную. Здесь уже все в сборе. Руслан стоит у окна, заложив руки в карманы. Мама сидит на диване. Как обычно, с прямой спиной и поджатыми губами, сидит на самом краешке. На полу возят большой самосвал наши дети. Амир сидит в кузове, Дамир его подталкивает. Ди неслышно входит в комнату и прилипает спиной к стене. Она не смотрит ни на меня, ни на мужа, ни на свекровь. Вся в себе, на лице ни кровинки. В моих руках большой конверт с логотипом известного в столице центра планирования семьи. Мы решили сделать генетический анализ в другой клинике, чтобы исключить повторение ошибки. Если, конечно, эта ошибка имела место. — Открывай, Рус, — хмуро говорит Руслан. Ди смотрит в пол, мать сцепляет пальцы. Ловлю себя на том, что мне не хватает присутствия еще одного человека. Но Демид сослался на занятость и не приехал, хотя именно он посоветовал нам обратиться сюда, и сам тоже прошел тестирование. Открываю конверт, стараясь скрыть тремор. Я всегда умел с собой справляться, что же меня так торкает? Достаю целую пачку заключений. По совету Демида мы сделали несколько перекрестных тестов на предмет отцовства каждого по отношению к каждому из детей. А мы с Русланом еще и углубленный как монозиготные близнецы. Как объяснили нам в центре, наши ДНК похожи только сверху, если копнуть поглубже, на другом уровне есть видимые отличия. Первым беру результаты теста Демида. Читаю вслух, и хоть текст переполнен малознакомыми медицинскими терминами, из него ясно следует, что отцом ни Амиру, ни Дамиру он не является. С Амиром у них совпадение на уровне дядя-племянник. С Дамиром они друг другу никто. Стараюсь не смотреть на Диану, закрывшую лицо руками, и беру результаты Руслана. Дамиру он никто. С Амиром вероятность отцовства девяносто девять и девять десятых процента. Ну правильно, он же мой близнец. Ди тихонько скулит, Руслан исподлобья сверлит ее тяжелым взглядом. Мать с болью смотрит на детей. Следующий тест мой. С Дамиром мы ожидаемо никто. С Амиром… Не могу понять, даже переворачиваю лист с другой стороны. — Биологическое отцовство предполагаемого отца Айдарова Рустама Усмановича в отношении ребенка Айдарова Амира Рустамовича исключается… Это что? — поднимаю глаза. — Это как? Руслан подходит ко мне, забирает лист и вчитывается в напечатанные строки, морща лоб. А я достаю следующий лист. Ди. С Дамиром вероятность материнства — ноль. С Амиром… — Вероятность материнства девяносто девять и девять десятых процента, — говорю сипло, с трудом проталкивая слова сквозь сухую гортань. И в упор смотрю на Диану. — Это что же… Выходит, он… ваш? Ди с ужасом смотрит на Руслана, переводит взгляд на меня, затем на бумаги в моих руках. — Нет, нет, этого не может быть, — сначала шепчет, затем кричит и как подкошенная падает на пол. Мы оба бросаемся к ней, в это время у меня в кармане звонит телефон. Руслан поднимает жену на руки, а я принимаю вызов. — Приезжай, Рустам, — слышу в трубке голос Демида. — Я ее нашел. Глава 34 Рустам За руль не сажусь, влетаю. Завожу двигатель, но не успеваю тронуться с места, как распахивается дверь со стороны пассажирского сиденья, и рядом приземляется Руслан. — Я с тобой, — говорит обрывисто, я коротко киваю. Нам не до разговоров. По бескровному лицу брата сложно угадать, какие его раздирают чувства. И я свои тоже блокирую. Они бушуют, кипят во внутреннем котле, но сейчас не время выпускать их на поверхность. Наверное я должен ликовать и чувствовать облегчение оттого, что мой сын оказался не моим сыном. Только вместо этого я чувствую лишь глухую саднящую боль. И бешеную ярость. Потом, когда я выпущу ее наружу, эта боль сожжет меня дотла. За нас с Соней. За брата с Ди. За Амира, который был лишен материнской и отцовской любви. Вместо них с самого рождения у малыша была отъявленная мерзавка и тупой бездушный слепец. А еще за Дамира, который вообще неизвестно чей. Хотя… Я догадываюсь, чей, и дикое, обжигающее чувство вины отправляю в тот же котел, где кипят боль и ярость. Во всем этом дерьме виноват я, и если Рус с Ди меня проклянут, я не посмею сказать им ни слова. — Стой, — кричит брат и хватает за руку. В последний момент успеваю затормозить перед Дианой, бросившейся на капот. Вместе с Русом выскакиваем из машины, брат хватает жену за плечи. — Любимая, что ты творишь? Мы же могли тебя зацепить! — Почему ты здесь? — спрашиваю сипло. — Тебе же нужно отлежаться… Но замолкаю, когда меня пронзает молнией полный злобной ненависти взгляд невестки. — Своим шлюхам будешь указывать, Рустам, — не говорит, шипит. Сбрасывает руки мужа и огрызается: — Не тронь меня! Он растерянно отводит руки, но не опускает, продолжает удерживать Диану в кольце. Она толкает его в грудь и идет к машине. Открывает заднюю дверцу и чуть ли не падает на сиденье. Видно, что на ногах невестка держалась с трудом. Рус дергается следом, но она с силой захлопывает дверцу прямо перед его лицом.