Нет, конечно, он позволял себе более смелые ласки, чем поцелуи. И я позволяла, и готова была на большее. Останавливался всегда Рустам, когда мы заходили слишком далеко. — Хочу тебя в белом платье. Чтобы волосы распустить и брать везде, где захочу, — говорил он как будто в шутку. Но потом оказалось, что это была не шутка. После нашей брачной ночи мое платье годилось только на то, чтобы его выбросить. Первое время я совсем не высыпалась. На работе пришлось взять отпуск, потому что Рустам мог разбудить меня за ночь несколько раз. Я даже ходила с ощущением, будто он все время во мне. Меня одна мысль заводила, я могла ему позвонить и это сказать. Или написать в мессенджере. Дальше оставалось только засекать время и ждать, когда откроется входная дверь. И почему мне за все годы супружеской жизни не приходило в голову, как такой темпераментный мужчина мог обходиться без секса все время до свадьбы? Я его спрашивала потом, конечно, но он серьезно отвечал, что берег меня для первой брачной ночи. Что для него это было важно, потому и терпел. Теперь я знаю, как. Он просто без него не обходился. Ему было достаточно, чтобы я в это верила. А я верила. Я верила, он лгал. *** — Анна Анатольевна, мне нужно кое-что знать. Это очень важно, — я все же решаюсь спросить, потому что не могу больше задавать эти вопросы и отвечать на них сама себе. Это разрывает мне сердце. — Что именно, Соня? — смотрит Анна, поправляя очки на переносице. — Конечно, я отвечу, если смогу. Спрашивай. — Я про Лизу, ту беременную, которая… — запинаюсь и отвожу глаза, — со мной в одной палате была. Любовницу моего мужа. Я должна была сказать так. Или беременную от моего мужа. Но я не могу. Слишком больно произносить это вслух. — Что именно тебя интересует? Сама понимаешь, что если это связано с моими должностными обязанностями, то я… — Не знаю, связано или нет, — перебиваю, хоть это и выглядит не слишком вежливо. — У нее была отслойка плаценты. Насколько это… Какая вероятность… Этот ребенок может не родиться? Я все-таки выдаю свою самую тайную и грязную надежду. Да, это недостойно. Да, это неправильно. Сын Лизы ни в чем не виноват, и я все это время заставляла себя думать о нем, как о невинном беззащитном малыше. Но у меня ничего не получилось. Наверное я бессердечная стерва, и все матери мира сейчас бы меня прокляли. Только я знаю, что если он не родится, у меня есть крошечный шанс. Попробовать простить Рустама. Хотя бы попытаться. А их ребенок это приговор. Вечное напоминание о предательстве. Два параллельных мира. В одном у Рустама будет Лиза и ее сын, в другом — я со своим малышом. Для меня это нереально. У меня не хватит духу желать зла уже родившемуся ребенку, я не настолько чудовище. Но если бы сейчас что-то пошло не так… Ее ведь тоже, как и меня, привезла скорая. Заведующая пристально на меня смотрит, и похоже для нее все мои тайные мысли не такие уже и тайные. — Думаю, мне нечем тебя утешить, Соня. Конечно, как врач, я не должна рассказывать о состоянии другой пациентки, но тебе я скажу. Лизу привезли с незначительной отслойкой, и мы уже за то время, что она была здесь в стационаре, смогли ее стабилизировать. Вряд ли в той клинике, куда ее перевезли, ей предоставили менее квалифицированную помощь. Анна намеренно избегает упоминания о моем муже. Лишнее доказательство, что она все правильно поняла. — Ее беременность протекает достаточно нормально. У нас с тобой намного серьезнее проблемы. Так что давай сосредоточимся на них. И, поверь, девочка, дело здесь не в ребенке, дело в его папаше. Молча киваю, давая понять, что с ней я согласна. — А вот про папашу сказать тебе могу, — неожиданно заявляет Анна. — Лизу эту привезли с утра. Она устроила скандал еще в приемном покое, требовала отвезти ее в другую клинику. Позвонила по телефону мужчине, тот попросил дать трубку доктору с приемного покоя. Коллега с ним пообщалась, и он сказал оформлять Лизу в стационар. Он не мог за ней приехать, сказал, приедет когда сможет. Наша скандалистка сразу присмирела, хоть и осталась недовольна. А уже в обед привезли тебя. И когда я пришла в палату, она попыталась устроить скандал, почему к ней тебя подселили. Как будто тут отель, а не стационар. Грозилась кому-то позвонить, но так и не дозвонилась. И тоже устроила по этому поводу истерику. Я все так же молча сглатываю. — Это тебе сильно помогло? — Анна участливо кладет руку на локоть. Закрываю глаза и пожимаю плечами. Не знаю. Я правда не знаю. Рустам утром еще был на связи, а уже с обеда я не могла ему дозвониться. Выходит, не только я. Да, меня мучило то, что для меня муж был вне зоны доступа, а для своей второй семьи находился на связи двадцать четыре часа в сутки. И наверное, мне должно стать хоть немножечко легче оттого, что Лиза как и я не могла к нему дозвониться. Но… Это как-то отменяет его измену? Нет. Это означает, что я для него была и есть на первом месте? Нет. Это говорит о том, что он не планирует иметь две семьи? Вообще нет. И ребенок у нее будет. В параллельной вселенной, в которой жила эти годы, я жить больше не смогу. А в одной с ними не выживу. Значит, мне придется уйти. Глава 5 Рустам — Я все похерил, брат, — говорю, сцепив перед собой пальцы. — Все провтыкал… Замолкаю. Рус тоже молчит, смотрит на меня исподлобья. Барабанит пальцами по столешнице. Не могу сидеть, поднимаюсь и начинаю ходить по кабинету. Стенка, разворот, снова стенка. От одной стены к другой. И обратно. Тупая цикличность. Гребучая последовательность. Раньше это помогало прокачать мозги. Всегда срабатывало, но только не сейчас. Мозг и так работает как заведенный. Ищет выход, ищет. И не находит. Потому что выхода, сука, нет. И я сам, сам себя закопал. Рубит меня, как по живому режет. Чувствую себя зверем, загнанным в клетку. И по кабинету кружу, как зверь. Хотя, когда жизнь летит к чертям, похер, кем себя чувствовать. Но не могу остановиться. Меряю шагами расстояние от стенки к стенке, только чтобы не разрывать себя изнутри в клочья. На долбанные куски дерьма, в которое я превратил свою жизнь. Сам. Я все уничтожил сам. — Ты был у нее? — Рус осторожничает, а зря. Меня это не спасает. — Она не хочет меня видеть, — упираюсь в стенку. Разворот. — Телефон? Качаю головой. — Сообщения? — Я в черном списке. — Понятно… Конечно, ему понятно. Он у нас правильный. Черт, я не должен злиться на брата. Он хочет помочь. Проблема в том, что помочь мне нереально. — Я подослал к ней ее мать. — Веру? — Рус выгибает брови. — Она у Сони одна, — снова завожусь, но брат делает вид, что не замечает. Когда-то я выскажу ему, как я за это благодарен. Мы оба знаем цену Сониной матери. Все пять лет наших отношений я поражаюсь, как такая выдра смогла родить такого ангела как моя Соня. — Я пообещал купить ей автомойку, — говорю, глядя в потолок. — Зачем? — не мигая, спрашивает Руслан.