Любящие и светящиеся счастьем семьи всегда заметны. И она гордится своим мужчиной и ребенком, которого ему родила. Сама не замечаю, как пальцы бессильно скользят по гладкой стене, а слезы текут по щекам. Я особенно остро чувствую себя сейчас так же, как в своей выдуманной сцене — брошенной, одинокой и беззащитной. Я не хочу это переживать наяву. Не хочу видеть их счастливую семью и его сына. Пусть у меня будет девочка, я очень хочу дочку. И еще я хочу никогда больше не пересекаться ни с Рустамом, ни с его новой семьей. А чтобы этого не случилось, я должна уехать. Вырвать с корнями из себя любовь не только к Рустаму, а и к этому городу. К своей прошлой жизни, ведь и до мужа у меня была жизнь. Вот только как мне это сделать, я не имею ни малейшего представления. Осторожно выглядываю из своего укрытия — внедорожник все так же стоит под моими окнами, но Рустам видимо уже сел в машину. Закрываю окно, возвращаюсь в постель и натягиваю одеяло до подбородка. Подавляю порыв включить телефон, достать Рустама из блока и прочесть все его сообщения. Мне долго еще предстоит бороться с собой, но я должна справиться. Письмо жжет сквозь подушку, но я его не убираю. Ничего, может, быстрее высохнут слезы. Главное, я приняла решение, и от этого как будто немного становится легче. Зажмуриваюсь, чтобы быстрее уснуть, уже сквозь сон слышу как за окном заводится двигатель. И только утром понимаю, что ночью не просыпалась. Рустам Стою под зданием городской больницы и вглядываюсь в окна Сониной палаты. Там темно, как и в других окнах. И такая же черная темнота у меня внутри. Моя Соня, наверное, спит. Не знаю, на что я надеялся, когда Вера вышла из отделения и отчиталась, что передала медсестре пакет с одеждой. Я отсчитывал секунды, представляя, как жена достает одежду, перебирает ее, перекладывает — Соня любит, чтобы все было идеально. И как потом она увидит мое письмо. Сам не знаю, почему, но я верил, что она его не выбросит. Я писал его целый день в офисе, а потом еще весь вечер дома. Я наверное уже целую книгу написал за это время. Полпачки формата А4 точно перевел. Писал, перечитывал, рвал на мелкие клочки и выбрасывал. Не то, все не то. Я хотел написать так, чтобы сразу в цель попасть, а получались жалкие оправдания, недостойные Сони. Жаль, что когда пишешь от руки, нельзя вставить ни смайлик, ни эмодзи, ни стикер. Когда отправлял в мусорное ведро очередную порцию, поймал себя на том, что разучился держать в руках ручку. Я сейчас только документы подписываю, все остальное набиваю на клавиатуре. На ноутбуке или на телефоне. С другой стороны, разве это так важно? Если бы Соня достала меня из черного списка, ей бы сутки понадобились, чтобы прочесть все, что я ей написал. Так зачем сейчас много текста? Выбросил очередную исписанную простыню, написал, что я ее люблю, что не могу без нее и что мы должны поговорить. Все. Веру высадил за поворотом, сам уехал в офис. Телефон из рук не выпускал, ждал, что она достанет меня из гребучего списка и хоть одно сообщение просмотрит. Не достала и не просмотрела. Моя упрямая гордая жена. В офисе досидел допоздна, а когда сел за руль, понял, что домой не поеду. Не могу быть в квартире один, без нее. Так тихо и пусто, что выть хочется. Я любил приходить домой, когда Соня меня встречала, она умела угадывать мое настроение. То на шею бросится, то ластится если у меня настроение ни к черту. Или наоборот молча к ремню прикоснется, и у меня уже тормоза срывает… Я правду в письме написал, я не могу ее отпустить. Рус говорил, что Соне нужно время, что не стоит ее торопить, но я не могу отделаться от ощущения, что у меня совсем мало времени. Оно утекает как вода, я пытаюсь его удержать, а ничего не получается. Поэтому я не могу ждать. Приехал под окна больницы, и теперь вглядываюсь в темные окна, как будто там есть ответы на все мои вопросы. Бесит, что я со всеми своими деньгами не могу обеспечить своей женщине нормальное лечение и уход. Если бы я не поехал на долбанную стройку, Соня бы мне дозвонилась, и я бы отвез ее в хорошую клинику. Лучшую. Я и так собирался ее туда везти, когда на руки поднял всю в крови. Но влетела та бешеная врачиха и чуть ли не матом поперла. — Куда вы ее несете, вы в своем уме? Хотите, чтобы она кровью истекла? Ее надо срочно в операционную, кладите ее на каталку. Вот так, аккуратнее… Лучше скандалистку свою невменяемую увезите, пока мы ее сами не выставили. Я отвез Лизу и сразу вернулся. Гнал по городу как по трассе, повезло, что не встретился по дороге ни один полицейский патруль. А когда приехал, мне сказали, что она не хочет меня видеть… Просматриваю сообщения и краем глаза замечаю движение в окне. Вскидываю голову, всматриваюсь в темноту, но никого не вижу? Мне показалось, что Соня подошла к окну и протянула руку? Несколько минут смотрю, замерев, потому что вот сейчас, в этот момент я ее чувствую. Пусть между нами несколько этажей. Целые тонны кирпича, бетона и стеклопакетов. Но я ощущаю на себе ее взгляд, чувствую ее аромат, слышу ее дыхание и гулкий стук сердца. И я готов стоять так всю ночь, только чтобы все это слышать и чувствовать. Глава 7 Соня На экране светится вызов от свекрови, телефон жужжит в беззвучном режиме, и первый мой порыв — не отвечать. Но жужжание не умолкает, и я протягиваю руку к телефону. Я приняла решение. Времени у нас с малышом не так много. Чтобы развестись, мне все равно придется встретиться и с Рустамом, и с его матерью. И чем раньше я это сделаю, тем лучше. Но на Рустама у меня пока не хватает сил, а вот свекровь пережить легче. Моя свекровь ни плохая, ни хорошая. Для меня она всегда была матерью моего мужа, теперь уже бывшего. Мы с самого знакомства держали дистанцию, поэтому как раз с ней мне проще вести себя как обычно. Сдержанно и без эмоций. — Здравствуй, Соня, — голос свекрови звучит сухо. Впрочем, он у нее всегда такой. — Ты не могла бы включить видео? Чувствую, что волнуюсь. Не думаю, что Рустам оставил мать в неведении. Она наверняка в курсе, что скоро станет бабушкой и уже мечтает нянчить наследника Айдаровых. Я знаю, она не на моей стороне, и мне не хочется ее видеть. Но я не могу придумать ни одного аргумента для отказа. Сдаюсь, приподнимаюсь на подушке и включаю камеру. — Здравствуйте, Ясмин, — приветствую свекровь, даже не пытаясь улыбаться. Мать Рустама поджимает губы. Она не раз намекала, чтобы я называла ее мамой. Она же запретила называть ее по имени-отчеству. Только я не понимаю, зачем называть мамой чужую по сути женщину. Она мать моего мужа, я ее уважаю, но от этого мы не стали родными людьми. — Как ты себя чувствуешь? — дежурно интересуется Ясмин, но это всего лишь проявление вежливости. — Спасибо, лучше, — отвечаю тоже коротко. — Рустам говорит, что ты не позволяешь ему тебя навещать. — Да, это так, — отвечаю твердо, — и говорить о нем я тоже не желаю. — Ты знаешь, что он очень переживает? — удивительно, но ее голос звучит взволнованно. — Мне все равно, — говорю холодно. — Я не хочу видеть его и меня не интересуют его переживания. Вглядываюсь в невозмутимое лицо, и в душу закрадываются сомнения. Неужели Рустам ей не сказал? — Рустам просил передать, что любит тебя и что это была ошибка, — выдает свекровь, и я откидываюсь на подушки. Нет, я не ошиблась, она в курсе. Наверное, уже и имя выбрали. — Это не ошибка, это измена, — не сдерживаюсь, получается резко. — Я не стану жить с человеком, который мне изменяет. Я хочу развестись. — Ты собираешься подать на развод? — в ее взгляде сквозит недоумение. — Да, — киваю решительно. — Я не могу жить с ним после того, что он сделал. — Мой сын очень переживает из-за твоего состояния. Он не знает, что делать, как помочь тебе. Но я уверена, что вы сможете все решить, — она говорит, а меня не отпускает чувство, будто она читает по бумажке плохо выученный текст. И я не хочу это слушать. — Скажите, зачем вы меня уговариваете, если мы обе знаем, что вы с самого начала не одобряли выбор вашего сына? — задаю вопрос в лоб. — Какая вам разница, я живу с Рустамом или с ним будет жить Лиза? И снова эта непробиваемая женщина меня удивляет. — Да, ты права, — говорит она ни капли не смутившись, — для меня действительно нет большой разницы между тобой и той девушкой. Ты почтительна со мной, но все равно слишком своенравная, и мне это никогда не нравилось. Я хотела, чтобы мой сын женился на девушке своего круга. — Тогда примите мои поздравления, — тянусь к телефону, но Ясмин делает предупредительный жест. — Ты недослушала меня, это невежливо.