*** Когда мы вернулись домой, папа жарил пирожки с крабами из магазина морепродуктов в Северне. Роза все еще не очень хорошо себя чувствовала, так что мы кормились сами. Мы ели в кухне, как привыкли в Сиэтле. Ужин был напряженным. Я видела, что родителей определенно не были в восторге от того, что я сравнила их с расистами. И, возможно, я была несправедлива. Они явно считали, что между мной и Джексоном происходит нечто большее, чем просто дружба, и наверное, они не считали бы это проблемой, если бы мы все еще находились в Сиэтле. Но здесь все было по-другому. Вероятно, они всего лишь старались меня защитить. Но я уже большая девочка. И мне не нужна была такая защита. После ужина я пошла в задний коридор, ведущий в оранжерею. Мне нужно было отдохнуть от родителей, а также мне нужно было кое-что обдумать. Мне нужно было поговорить с Джексоном. Когда бы я ни посещала дом бабушки, если мне было одиноко или я была раздражительной, или мне было скучно, или просто было нужно с кем-нибудь поговорить, я всегда шла в оранжерею, и волшебным образом Джексон каждый раз был там, ждал меня. Я привыкла считать это, потому что мы были такими хорошими друзьями, что у нас появлялась своего рода связь. Но сейчас я поняла, это случалось, потому что Джексон каким-то образом заранее знал, что нужен мне, и великодушно соглашался появиться. Просто еще один из бесконечных примеров его доброты, которую он годами проявлял ко мне. Но этой ночью, когда я добралась до бассейна с золотыми рыбками, Джексона там не было. Я подумала, что появился кто-то, кому он нужен больше чем мне. Это немного задело меня. Я присела на край бассейна и посмотрела на статую Фионы. На мгновение я увидела не Пандору, а красивую, плачущую молодую женщину с шестью кроваво-красными камешками на ее протянутой ладони. Персефона, вспомнила я. Потерянный ребенок. Я почувствовала, как атмосфера изменилась, сместилась, и я услышала голоса позади себя. Я повернулась, и увидела идущую в мою сторону пожилую женщину, которая держала за руку маленькую девочку. Я поняла, что это Фиона и моя мама в детстве. — Но она такая печальная, бабушка, — говорила девочка. — Почему ты не выбрала кого-нибудь веселее? Фиона вспоминала. — Это должно быть Пандора. Девушка, которая выпустила в мир все несчастья. — Мне не нравятся истории, в которых обвиняют девушек. Мне также не нравится та история из Библии. — Я тоже так считала раньше, Энни. Но потом я подумала, а что если мы должны быть благодарны Пандоре и Еве, вместо того, чтобы обвинять их? Что если они сделали именно то, чего от них хотел Бог — сделали собственный выбор? Принесли в упорядоченный мир перемены и удачу. — Но мама всегда говорит, что я должна держать свои вещи в порядке. Разве порядок это плохо? — Когда ты сама создаешь его для себя. Но не когда кто-то делает это за тебя. Поверь мне, дитя, я знаю это. Много людей годами старались заставить меня жить согласно их пониманию порядка. — Но разве Ева не поступила плохо? — запротестовала моя мама. — Разве она не совершила Изначальный Грех? Фиона улыбнулась. — Нас заставили так думать древние патриархи: Мужчина мог бы жить в раю, если бы не плохой поступок Евы. А еще я думаю, — сказала она, переведя взгляд на Пандору, — что рай, это не тот дом, который тебе дали — это нечто, за что ты должна бороться. — Затем она посмотрела в мою сторону, как будто знала, что я сижу здесь и слушаю. — Делая выбор снова и снова. Понимаешь? — сказала она. Я повернулась и взбежала по металлическим ступеням на второй этаж. Я не понимала. Я не верила. Я не хотела принимать в этом участие. И ни при каких обстоятельствах я не хотела становиться Пандорой моей спятившей прапрабабушки. Глава 16 Я должна закончить наш разговор с Джексоном. Я отправилась спать, думая об этом, и проснулась с теми же мыслями. Я решила найти его. Я проделала все свои обычные действия с тепло-холодно и почувствовала тепло где-то поблизости. Я натянула какую-то верхнюю одежду и вышла на улицу, чтобы закончить поиски. Мои ощущения провели меня по дорожке к бабушкиным конюшням. Я сняла задвижку и вошла внутрь. Внутри было темно — не та темнота, когда появляются тени, абсолютная темнота. Фонарь отбрасывал оранжевый свет на выбеленные стены центрального коридора. Я увидела мужчину верхом на лошади, абсолютно пьяного, которому младший по возрасту помогал спускаться, оба смеялись. На них была одежда из другого периода, другого столетия. Младший выглядел более утонченным, пуговицы были в военном стиле, одежда была отделана тесьмой. Мужчина вывалился из седла, едва не увлекая за собой второго. — Полегче, приятель, — пробурчал младший, пытаясь удержать старшего на ногах. Подвыпивший мужчина соскользнул вниз по стене и развалился на соломе, разбросанной на камнях. — Давай это сюда, — сказал он. — Подожди, ответил младший, открывая дверцу стойла. Мужчина на полу замахал рукой. — Давай это… — Я же сказал, подожди, — приказал младший. — Это животное хорошо послужило и заслуживает отдыха. — Он завел лошадь в стойло и вышел через минуту, держа в руках седло и уздечку. — Боже, я хочу еще выпить, — сказал старший. — Я не хотел никого обидеть. Младший передал ему фляжку. — Что за счастливчик этот Добсон, — пробормотал он, нервно оглядываясь по сторонам, — ему принадлежит все это. И тут я смогла рассмотреть его лицо. Красивое лицо, тонкая кость, чувственные губы, глаза одновременно и голубые и темные. — Ужасный счастливчик, — согласился мужчина на полу. — Но еще и чертовски гениальный. Говорят, что его корабли всегда возвращаются, даже если другие не смогли. — Невероятный везунчик, — ухмыльнулся пьяница. — Каждое решение он принимает, подбрасывая монетку. — Подбрасывая монетку? — переспросил младший, усаживаясь рядом. — Вот уж не думаю. — Богом клянусь, — небрежно произнес другой. — Он называет ее… счастливой монеткой. Она всегда говорит ему правду. И так это и происходит. — Его счастливая монетка, — задумчиво повторил младший, и улыбнулся. А у меня мелькнула глупая мысль, — Какие же у тебя большие зубы. От прикосновения к моему плечу я подпрыгнула, но затем услышала голос Джексона. — С тобой все в порядке, Сара? Я посмотрела на него, слегка прищурившись от яркого солнечного света. — Все хорошо. — Тени? — предположил он. Я кивнула, но не стала вдаваться в подробности. — Пошли сюда, я здесь. — Он вошел в стойло и закончил разбрасывать свежую солому на полу. Я стояла в сторонке и наблюдала за его работой. — Мы можешь принести немного люцерны? — спросил он, указывая на что-то за моей спиной. Я повернулась в ту сторону, захватила немного зелени, которую я там увидела и принесла ее в стойло. Он бросил ее в кормушку. — Ты это делаешь каждый день? — спросила я. — Даже в праздники? Он терпеливо улыбнулся. — Я пытался убедить лошадей быть более рассудительными, но они продолжают настаивать на ежедневной кормежке. — Он пожал плечами. — Я не делаю это триста шестьдесят пять дней в году. Когда трава заканчивается, они не нуждаются в ней так часто, и зимой, если я не могу прийти, у меня есть приятель, который приходит и делает это за меня. — Он оставил вилы в коридоре, за пределами стойла, затем открыл наружные двери и завел лошадь обратно внутрь. Она медленно потрусила к кормушке. Он погладил ее и потрепал по шее, когда отвязывал ее. — Мне вроде даже нравится делать это сегодня. Устраивать лошадей в тепле и уюте. Это как-то по-рождественски — Иисус родился в конюшне, ты же в курсе? Это было полностью в стиле Джексона — практично и поэтично одновременно. Я даже забыла, что сегодня канун Рождества. Каким-то образом перепрыгивание сквозь время усложнили возможность уследить за обычными днями. Я воспользовалась моментом и вдохнула запах, запах Рождества. Я заметила, что он снова смотрит на меня. — Слушай, — сказала я, — мы можем поговорить еще о… том, о чем мы разговаривали вчера? — Я думаю, что мы даже должны это сделать. — Я говорила тебе, что я вижу кусочки из другого прошлого — у тебя есть мысли, почему? Он оперся о длинную ручку вил. — Я считаю, Сара, что кто-то в том времени сделал что-то, что все изменило — из-за чего все события пошли по другому руслу. — Он выжидающе посмотрел на меня, но я не поддержала его. Я была занята обматыванием куска веревки вокруг пальца левой руки. — Ты знаешь, кто это был? — Может быть, — сказала я. — Может быть? — он казался слегка удивленным. — Если бы мне нужно было угадывать, я бы сказал, что это ты. Я прав? — Я не знаю, — ответила я немного дерзко. — Может быть. Я так думаю. Я разбудила Мэгги. В другом времени она должна была умереть, когда находилась в коме, но я нашла ее в зазеркалье и разбудила ее. — Вау, — переваривая информацию, сказал он. — Ты помнишь время, в котором умерла Мэгги? — Только кусочки. Не слишком хорошо. — Я почувствовала, что должна что-то сказать в свое оправдание. — Я не хотела менять вещи. Я просто пыталась спасти Сэмми. — А что если, — осторожно предположил он, — ты разбудила ее потому что она не должна была умереть. Это странным образом прозвучало утешительно. Это значило, что я была кем-то, кто исправил ошибку, поставил все на свои места.