— Я не знаю, как это объяснить, правда. Ты… — он попытался найти слова. — В основном, ты точно такая же. Язвительная, мужественная, добрая, наблюдательная, упрямая. Я смаковала слова. — Но в тебе есть еще другая черта. Что-то, более взрослое, может быть. Как будто ты знаешь, что такое печаль, горе. Ты смотришь на мир с большим состраданием. Я слышала восхищение в его голосе. Кем-то, кем я не являлась. — Что ты имел в виду, — спросила я, — когда ты говорил «другой Джексон»? — Ну, это же не буду я, ведь так? Это будет какой-то другой Джексон, который живет другой жизнью. Он даже не будет обо мне помнить. Я просто исчезну. Я снова почувствовала, как подступают слезы. Это то, во что он верит? И он все равно хочет дойти до конца? Я не могла говорить, но я хотела бы сказать ему, что не было никакого другого Джексона. Он не изменился. Он был постоянным. И я буду о нем помнить. — Все будет хорошо, — мягко проговорил он в мои волосы. — Все будет хорошо. В конце концов, все закончится хорошо. Я засыпала под эти слова, проигрывая их в голове снова и снова. Слова, в которые я хотела верить. И они пробили путь к другой мне, к Саре, которая слышала их раньше. Стоя на причале, с разбитым сердцем, пока этот парень, этот самый парень, говорил мне, что он знал меня еще до того, как меня встретил, знал обо мне из видений будущего, которое мы проведем вместе. Вместе. Я видела сны и просыпалась, засыпала и снова сидела сны. Знакомое видение, как я бегу в золотом платье. Пробегаю по каменным ступенькам. Бегу к причалу на реке и нахожу кого-то, стоящего там, силуэт на фоне оранжевой луны. Когда он поворачивается, я вижу, что это Джексон — Я должен тебе сказать кое-что, — быстро проговорил он. — Мои видения… — Мои видения… Мы закончили предложение вместе — «они все о тебе». Мы танцевали, словно плыли по полу из звезд, и я плакала на плече у парня, который видел будущее, которое никогда не будет существовать. Будущее, в котором он любил меня. И я любила его. Снова. Глава 29 Я проснулась перед рассветом. В какой-то момент ночью Джексон перевернулся на спину. Во сне он издавал какие-то звуки. Я тихо повернулась так, чтобы можно было смотреть на него. Он слегка качал головой, отрицая что-то, на лице появились морщинки. Несмотря на холод, я увидела пот у него на лбу. Звуки стали походить на стоны. Они становились все громче, пока он, вздрогнув, не проснулся. — Эй, — сказала я. — Тебе снился кошмар. Он посмотрел на меня, лицо все еще было напряжено. Медленно, его черты расслабились и он улыбнулся. Грустная улыбка. — Разве? Я не помню. — Он встал. — Нам нужно пройти милю или две. Нам лучше выдвигаться. Я встала, разгладила свою одежду, постаралась причесаться. Я не забыла свой сон. Из-за него я чувствовала себя не в своей тарелке, невозможно было спрятаться. В том, другом времени, я любила Джексона, а он любил меня. И правда была в том, что я все еще люблю Джексона. Просто он меня больше не любит. Он нашел кого-то, кто ему подходит больше — Хелен. Она была более серьезной, целеустремленной. Нежный и порядочный человек, в точности, как и она. Единственное, чему меня научил весть этот бардак, это то, что меня нельзя назвать сложным, ответственным и сострадательным человеком. Я слишком быстро высказывала свое мнение, была слишком эгоистична, слишком мягкая. В отличие от него. Это должно быть видно, подумала я. Он должен увидеть это во мне, такое огромное, что я едва могла дышать. Я бы хотела рассказать ему, что я вспомнила в своем сне. Но было бы несправедливо вываливать на него все это. У этого Джексона была Хелен. Джексон открыл еще одну банку с персиками, чтобы мы могли наполнить свои желудки. — Дорога до Нью-Йорка займет как минимум часа два. Я дергала расческой свои волосы и мечтала о зубной щетке. И почему Сэмми не подумал о ней? Затем я вспомнила о пачке жевательной резинки. Мятной. Умный дьяволенок. Мы убрали все вещи туда, где их взяли. Джексон оставил двадцатидолларовую купюру на полочке, придавив ее жестянкой. Потом мы вышли на холодное, морозное утро последнего дня в году. Пока мир становился серым, мы шли по двойной колее заросшей грунтовой дороги к местному шоссе. Мы не разговаривали. Где-то через милю мы добрались до окраины города. Мы пошли налево — севернее, в сторону трассы, с которой мы ушли раньше, и скоро нашли вокзал. — Ты идешь первой, покупаешь билет до Нью-Йорка. Через десять минут я иду следом и покупаю билет куда-нибудь поблизости. Не смотри на меня. Притворись, что мы незнакомы. — Ты думаешь, это необходимо? Здесь, в глуши? — Слушай, Сара. Кто-то пытается меня остановить, остановить нас, вернуть в Северну. Сейчас мы сбежали от копов. Я просто думаю, что лучше, если нас не будут видеть вместе. Мы ждали в разных концах станции. Встали в отдельные очереди и сели в поезд, даже не обменявшись взглядами. Мы сидели в разных вагонах, но где-то минут через десять я встала и села рядом с Джексоном. — Эй, — сказал он, — я думал, мы договорились. Он легонько улыбнулся. Лишь краешками губ, как делал всегда. Мне нужно было что-то легкое и воздушное, чтобы набросить на него, скрыться. — Не думаю, что я на что-то соглашалась. Но если у тебя есть что-то, что я подписывала… — Я начала вставать с сидения. Он с удивлением склонил голову. — Кажется, это называют «якшаться с преступниками». Я снова села. — Ну, если ты ставишь вопрос так, то все становится непреодолимым. — Если они придут за мной, я не хочу, чтобы тебя тоже посадили. — Дело в том, Джей… — я снова запнулась, прикусив язык. Я заставила себя продолжать. — Если они остановят тебя, то нам просто придется найти другой способ. Выбрать другое время. Потому что я не смогу это сделать без тебя. Так что я думаю, что мы в этом завязли вместе. Он окинул меня взглядом. Я чувствовала, что меня оценивают. Как он видит меня насквозь. Он кивнул. — Тогда мы завязли. Мы болтали ни о чем, о вещах, которые мы делали, когда были детьми, неприятностях, в которые попадали, ворошили прошлое, притворившись на короткое время, что будущее не несется на нас со скоростью поезда. Еще мы придумали историю, которую я расскажу своим родителям. Все это время я наблюдала за ним краем глаза и видела в нем незнакомца. Заметила, как он поздоровался с билетером и поблагодарил его. Заметила, сидел прямо во время разговора, а потом, в какой-то момент, когда рассказ его захватил, он начал размахивать руками. Снова обратила внимание, как сильно его руки похожи на руки моего отца. Руки хирурга. Интересно, замечает ли Хелен все эти вещи. Я хотела… очень хотела… решиться сказать ему что-то значимое. Что-то о том, что я чувствую. Но я робела. А что если Джексон просто не сможет чувствовать ко мне то же самое? Что если Джексон настолько привык видеть во мне лишь друга и не сможет смотреть на меня по-другому? На вокзале Пенсильвании он показал мне на платный телефон. — Позвони своим родителям. Расскажи им нашу историю. Приготовься к сегодняшней ночи. — Куда ты идешь? — Я хочу проверить музей, убедиться, что я все правильно видел. Затем найду какое-нибудь место, чтобы передохнуть и помыться. Не волнуйся. Все будет хорошо. Я улыбнулась. Похоже, эта фраза стала его мантрой. *** Мужчина за конторкой в Парк Отеле с подозрением посматривал на меня, когда я шла через лобби между родителями. Может быть, у меня в волосах застряли листья? Мама не переставала забрасывать меня вопросами. — Какой город в Пенсильвании? Где ты остановилась? Почему не позвонила? Как ты оплатила за все? Я придерживалась истории, которую мы придумали вместе с Джексоном. Я села не на тот поезд, который отвез меня западнее, в сторону Питсбурга. Я вернулась в Харрисбург, но не успела на последний поезд до Нью-Йорка. Так что я провела ночь на вокзале и села на первый же утренний поезд. Я не позвонила, потому что не могла вспомнить название их гостиницы. Кажется, это удовлетворило моих родителей, хотя я и видела нотки сомнения в глазах отца. Мама все еще переживала, пока мы ждали лифт. — Мы все ждали и ждали твоего звонка. Мы думали, что тебя убили или еще что-нибудь в этом роде. Из кабины лифта вышла большая группа людей, но один человек в особенности привлек мое внимание, когда он проходил мимо. Но нем была шляпа, он отворачивал лицо, скрывая черты. Но все же я узнала светлые волосы, подстриженные как раз на уровне воротничка. Рейхсляйер. Мои родители, толпа, ожидающая лифт, потянули меня внутрь, и он исчез. *** Я приняла душ и переоделась в чистую одежду из вещей, которые мои родители увезли с собой для меня. Потом легла поспать. Моя мама разбудила меня где-то через час. У меня была назначена встреча в салоне внизу. — Но сперва я хочу, чтобы ты перешла улицу и посмотрела, как мы все устроили. Она схватила свое пальто и пошла к столику у двери. — Том? Ты забирал ключ от выставки? Папа вышел из спальни слева, в нашем номере.