– В Зашеламье уходить надо, – повторил Кир. – Уходите, – тихо и зло сказала женщина. – Пусть будет так. У кого ничего здесь нет – уходите. А я останусь с Клаймом. И если кто-нибудь хоть горсть земли с его могилы возьмет… – Она отвернулась от людей, прижалась лицом к стволу дерева и заплакала. – Неладно получилось, – пробормотал Густ. – Ну да всяко уходить надо, рассветет скоро. Прощай, Гис. Прощай, Десс. – Прощай, Гис, – повторил Кир. Они растаяли в темноте. Гис положил руки на плечи женщины и тихо стал ее уговаривать. – Полно, Десси, полно, не убивайся. Осень придет, горе водой унесет. – Осень… – Женщина шмыгнула носом, высморкалась в пальцы. – Осенью, верно, у каждого тут горе будет. Не меньше, чем мое… Часть первая. Белый замок. Лето Ты скажешь: «Ладно, они берут числом, у них толстые стены, пушки, солидные запасы стрел, что ни говори – они сильнее. Ну, пусть. Я боюсь, порядком боюсь! Так! Ладно! А теперь, когда я отбоялся как следует, вперед!» А те так удивятся, что ты не боишься, что сами сразу начнут бояться и ты одержишь верх! Потому одержишь, что ты умнее, у тебя больше воображения, потому что ты свое уже отбоялся заранее. Вот и весь секрет. Жанна д’Арк – Карлу VII, по свидетельству Жана Ануя Глава 1 Радка навалилась на тугую дверь, уперлась плечом и задиком, выставила на крыльцо подойник и ведерко с нагретой водой, выскользнула сама. Зажмурилась, поймав на лицо косые лучи утреннего солнца, зевнула, протерла глаза и ойкнула. Ступенькой ниже сидела и дремала, обняв колени, незнакомая женщина. Вернее, как раз от Радкиной возни и ойканья она и проснулась, протерла глаза, отбросила за спину бледно-рыжую косу. – Что, не узнаешь? Подурнела сильно? – спросила она, усмехаясь. И тут Радка ее узнала. Лицо гостьи было ужас как похоже на лицо Радкиной матери, разве что немного моложе, смуглее и суше. – Тетя Дионисия… – прошептала девочка. – Так-таки тетя? А может, кто другой? Кто я тебе, Радушка? Тетка? – Сестрица… – протянула Радка с опаской. Сестрица не сестрица, еще посмотреть надо, а что лесная девица – это ясно. А из Шелама мало ли что прийти может! Но женщина уже ласково притянула Радку к себе, чмокнула в висок, обдала запахами солнца, травы и немытых волос. – Помнишь, – сказала она тихо. – Большая уже стала, а помнишь. Хорошо! Радка помнила. Сестрица Десси приходила к ним в гости лет шесть или семь назад, принесла матери шерстяную, в красную и черную клетку, дивно мягкую юбку, а Радке деревянного конька, который умел топать ногами и качать головой. Если уж совсем честно, то сильней всего запомнился Радке этот самый конек, да еще – как мать вдруг спросила: – А отец-то как? И Десси ответила: – Отец тебя забыть не может. Радка потом много недоумевала: отец тогда и впрямь дня на три уезжал в город, только с чего ему мать-то забывать? Вернувшись и услыхав от соседей, что приходила Десси, он побелел и сказал тихо и страшно: – Чтоб я больше имени этой твари в своем доме не слышал. Конька Радка от греха подальше утащила за баню, построила ему конюшню из щепочек и там оставила. Мать дареную юбку тоже ни разу не надевала. Потому-то Радка и не хотела сразу признаваться сестре, чуяла, что ввязывается в не шибко приятную историю. Она решила поскорее чмокнуть Десси и сбежать, но Десси вдруг сама отпустила ее, насторожилась, прислушалась к чему-то, словно кошка, не ушами, а всем телом. Радка ухватилась за подойник. Не иначе, отец решил узнать, с чего это дочка устроилась мух половить на крыльце. Точно! Заскрипели в сенях половицы, растворилась дверь. Радка соскочила наземь, но отец ее даже не заметил. Он уставился на сестрицу Десси. – Ты тут еще откуда взялась? – Голос его не предвещал ничего хорошего. – Я на постой пришла проситься. – Что ж, больше некуда? – Некуда, – подтвердила Десси. – Если б было куда еще, разве стала б я тебя тревожить? – Коли просить пришла, так не держи себя как последняя… Радка ошарашенно вертела головой. Она чуяла, что отец боится, а сестре весело, хотя должно быть наоборот. – Март… – из-за плеча отца выглянула мать и осторожно погладила его по руке. – Март, света ради. Не при людях. Дверь захлопнулась, но Радка услышала, как мать в сенях торопливо говорит: – Марти, она же все-таки дочь мне… – Дочь, говоришь? А что она десять лет была солдатской подстилкой, про это забыть прикажешь? – Марти, ей же вправду больше идти некуда! Что о нас люди говорить будут, если мы ее прогоним? – А что будут люди говорить, если я начну всякую шелупонь с улицы пускать? Десси улыбнулась. – Вот я и дома, – сказала она. – А ты к козам пойдешь? – Угу. – Ну так я с тобой. Все лучше, чем эти песни слушать. * * * С козами они управились на удивлению быстро. Десси обнимала каждую за шею, почесывала ей лобик и промеж рогов, приговаривала что-то ласковое, и рогатые бандитки тут же вытягивались в струнку, не сводя с лесной девицы влюбленных янтарно-желтых глаз. Ни одна ногой не дернула. На пороге дома сестер поджидал Март. Радка с полным подойником сразу шмыгнула на кухню, а Десси кивнула мужу матери, будто старому приятелю, и сказала: – Так я в зимней избе поживу пока. И, не дожидаясь ответа, побрела на нежилую половину. Март не сдвинулся с места, лишь посмотрел ей вслед и выговорил с ненавистью: – Рожачка! Десси остановилась, обернулась, держась за дверную ручку. (Только сейчас Радка увидела, что сестра еле стоит на ногах от усталости.) Десси ответила отчиму тихо, без угрозы, будто совет давала: – А ты поостерегись. В спину ведь говоришь – не в лицо…