В этот раз, произнося его имя, в моём голосе звучало предупреждение. – Финн. – Я ничего не могу с собой поделать. – Не можешь или не хочешь? Края его улыбки выглядывали из–за камеры. Он опустил её. На моём лице было то же выражение, что и на последнем фото. Я не модель и не актриса. Тот похотливый блеск в моих глазах был непритворным, и он никуда не исчез. Финн потянулся и очертил вырез моего платья. Ощущение его руки даже через ткань усилило моё сердцебиение, посылая мурашки по телу. Кончик его пальца проскользнул под платье и прикоснулся к коже. Это простое и едва заметное прикосновение подействовало на меня сильнее, чем, если бы он просто подошёл и схватил меня. Он тянул за край платья, пока я не выпрямила спину. – Ничего не могу с собой поделать,– ответил он на мой последний вопрос. – Не хочу, и не буду,– медленно, осторожно, у меня было достаточно времени остановить его, он приподнял мои волосы и расстегнул молнию моего платья вдоль спины. Он спустил платье с одного плеча, обнажая его изгиб. И сделал фото. Он наклонил мой подбородок немного в сторону. В комнате потемнело из–за грозы. Единственное, что нарушало тишину, были капли дождя, барабанящие по стеклу, моё неровное дыхание и щелчки затвора камеры. – Поиграй с причёской, – тихо произнёс он. – Как? – На твоё усмотрение. Я запустила руку в волосы и собрала их в свободный хвост. – Затяни его. То немногое, в чём я ему уже уступила, пошатнуло мою сдержанность. Он не спрашивал разрешения, поэтому мне самой нужно было принимать решения. Я обернула волосы вокруг руки, отчего кожу головы начало покалывать. Пока я ждала его следующей команды, моя попа слилась с диванными подушками. Он потянул за вырез моего платья, стянул его с плеча, с груди и оставил на талии. – Ты создана для камеры, для этого освещения, – его голос царапал, будто тупой нож по коже, – для меня. Несмотря на жару, дрожь прошла сквозь меня. Я попыталась сдержать её внутри, пыталась не двигаться, будто моё участие могло показаться двусмысленным. Было кое–что, что я бы хотела почувствовать – его язык на моём, его руки у меня на груди, его твёрдость, прижатую к моему бедру. Хотя я не могла с уверенностью сказать, что я бы хотела воплотить это в жизнь. – Ты можешь двигаться, – сказал он. Я обняла себя, чтобы предотвратить дрожь, выпила ещё кофе с Калуа. В горле и груди потеплело. – Ты спрашивала, что я люблю фотографировать,– спросил он, прячась за камеру. Я посмотрела на него, тот глаз, который был виден из–за камеры, был зажмурен. – Незнакомцев,– ответила я. – Наоборот, того, кого я знаю, таким образом, открывая его новые грани. – И что же ты видишь сейчас? – У тебя много граней, Сэди. Но ты не сразу их открываешь. Возможно, ты даже не осознаёшь, что они у тебя есть,– он мог беспрепятственно лицезреть меня, а вот его лицо почти полностью было скрыто. Я была не совсем уверена, что его переход к подробностям, которые лежали в зоне серой морали, облегчал положение вещей или, наоборот, всё усложнял. Его слова были ощутимы, как прикосновения рук. Полагаю, Финн был прав, все люди многослойные личности, слой накладывается на слой, какие–то проницаемые, какие–то нет. И я не была исключением. – Ты носишь бежевые кружевные лифчики. Я этого не знал. Зародившийся у меня смешок, так и не вырвался наружу. Я мягко выдохнула. Мои трусики были из того же комплекта, что и лифчик, и должно быть его это тоже интересовало. Мне не следовало поощрять его, но его привлекательность ощущалась, как источник тепла в холодной комнате. – Что ещё? – Ты хорошо выполняешь указания. – Есть ли что–либо ещё, чего я не слышала ранее… – На спину, ноги на диван,– тон его голоса изменился, не принимал возражений. Я улеглась на диван, облокотившись лопатками на подлокотник. – Позволь мне увидеть тебя. Всю тебя. Пульсирующий клубок возбуждения между моих ног теперь был единственным, что сводило меня с ума. Я с трудом стянула платье с бёдер, когда Финн обошел стол и ухватился за край платья. Он рывком стянул его с бёдер, с икр, с лодыжек и бросил его на пол. Когда в последний раз я обнажалась перед кем–то кроме Натана? Я скрестила лодыжки и руки на груди. – Как я могу разглядеть тебя, если ты так делаешь? – спросил он. – Ты не можешь. И точка. – Ты не хочешь, чтобы я это сделал? Я замешкалась. Я не волновалась, что ему не понравится увиденное, наоборот, очень даже понравится. Что ему захочется чего–то большего, чем просто смотреть. И что я не смогу остановить его, хотя должна. Или не должна? Ведь Натан не приложил никаких усилий, чтобы остановить меня. Он наблюдал, как я уходила сегодня утром. Он проигнорировал мои просьбы поучаствовать в съёмке, вернуться домой, позволить мне приехать к нему. Он отказывался от секса, интимности, разговоров. Вспоминая о последних месяцах нашего брака, было бы глупо с моей стороны предполагать, что он всё ещё хотел, чтобы я бегала за ним. Сперва я раскрыла руки. – Я никогда раньше не видел такую, как ты, – сказал Финн, фиксируя каждое моё движение, – теперь ноги. Я выпрямила ноги, затем согнула одну ногу в колене, ощущая под стопой бархат дивана, он был скорее грубым, чем комфортным. – Ты занимался этим прежде? Я имею в виду фотографировал кого–то вот так. – Нет, я не заходил так далеко, – он сделал паузу. – Думаю, у меня никогда не было подходящего объекта. – А как же… – Нет, она меня не вдохновляет. Я старалась смотреть в объектив. Для него я подходящий объект, единственный. Как так много чувств могло вспыхнуть между нами за такой короткий срок? Теперь я это понимаю. Я уже была увлечена им настолько, что хотела, чтобы камера исчезла, но я ещё не была настолько смелой, чтобы что–то для этого сделать. Я хотела остановить время. Этим серым вечером, в этом тёплом пространстве, которое, казалось, могло существовать только в моём воображении, я подумала, что сегодня может существовать личное пространство где–то посреди реальности. То место, где существовали только мы вдвоём. Вспышка молнии напомнила нам, что уже стемнело. Финн включил лампу в изножье дивана. Я посмотрела через белоснежные возвышенности и изгибы моего тела на него. Он взял меня за лодыжку и выпрямил мою ногу. Сперва его касание было непривычным, незнакомым, а потом это ощущение растаяло и слилось с моей кожей. Моё молчание говорило о моём доверии. Я не останавливала его. Крепко держа меня, он опустил своё колено между моих ног. – Ты дрожишь, потому что боишься? С того момента, как я впервые увидела Финна в коридоре, мы были вовлечены в этот затянувшийся танец завуалированных намёков и задерживающихся взглядов. Прелюдия, вот что происходило между нами: те слова, которые мы не произнесли, признания, которые не сделали. Если мне и было страшно, то я этого не чувствовала, а если я и дрожала, то это было вызвано чувством предвкушения. – Я не боюсь. – Хорошо, – он наклонился вперёд, теперь его камера была направлена прямо на меня. – Покажи мне. – Что ты хочешь увидеть? – Всё, что ты хочешь показать мне. Его внимание было неистовым и пьянящим. Я не узнаю, как далеко смогу зайти, пока не попробую. Я смогу остановиться, никогда не будет слишком поздно, чтобы уйти. А что если я вообще не уйду? Я уже знала ответ– я буду не в силах остановиться. Мои руки дрожали. Когда я завела их назад, и выгнула спину. Я расстегнула единственную застёжку на лифчике и деликатно его сняла. Мои соски затвердели от полученной свободы и под взглядом Финна. Финн наблюдал за каждым моим движением, будто разворачивал свой подарок очарованными глазами. Его взгляд впился в эту интимную часть моего тела. – Какие клёвые сиськи, – сказал он, и моё тело задрожало. Это было довольно грубо, но казалось он просто должен был это сказать. А я становилась всё более мокрой, даже слишком мокрой для моих крошечных трусиков. – Финн,– сказала я, как уколола, потому что он не фотографировал. – Извини,– он направил объектив прямо на меня, но ничего не произошло. Он положил камеру на стол с глухим стуком. Его руки опустились мне на талию, большие, тёплые. Он потянул меня вниз пока моя голова не упала с подлокотника на подушку, и пока его колено не прижалось ко мне между ног. В этот волнующий момент мы застыли. Двигались только моя грудь и его волосы, которые не поспевали за его внезапными движениями, они лениво падали на его лицо. Он приблизил ко мне своё лицо. Когда мы были уже на расстоянии дюйма, я упёрлась ладонями ему в грудь, останавливая его. – Финн, – его имя вырвалось как стон. – Господи, мы не можем. Его волосы цвета жидкого золота щекотали мне лоб. – Я могу. Я открыла рот, чтобы сказать “это неправильно”, но получился только хриплый шёпот. – Неужели тебе не любопытно? – Да, но… – Позволь мне удовлетворить твоё любопытство,– он положил руку на сосредоточение моего возбуждения. Я прошипела сквозь сжатые зубы. – Это просто любопытство. Мне следовало уйти. Мне следовало возмутиться. Однако мне не следовало удивляться, что мы пришли к этому. Как будто я не знала, что это может случиться. – Я хочу тебя, Сэди, – я практически могла ощутить вкус кофе от его дыхания. Легонько, через мои кружевные трусики, он прикоснулся к моему входу кончиками пальцев, прижал ладонь к моему клитору. – Я больше ни о чём не могу думать. Только о тебе. О твоих глазах. О твоих губах. О тебе, такой мокрой.