Поппи улыбнулась. — Почему вы смеетесь? Поппи подняла глаза. Девочки теперь смотрели на нее. Они больше не обменивались записочками, и все их внимание было направлено на учительницу. — Я не смеюсь. Я улыбаюсь, потому что чувствую себя здесь хорошо, — ответила она, немного покраснев оттого, что ее застали врасплох. К тому же Кэйти смотрела на нее очень внимательно. Поппи совсем не было нужно, чтобы маленькая девочка узнала о мечтах своей учительницы. — Эта школа отличается от той, в которой вы раньше работали? — спросила одна из ее учениц постарше, Мэри. — Отличается, — ответила Поппи, поднимаясь, затем прошлась перед своим столом и присела на его край. — Школа, в которой я преподавала раньше, находилась в центре большого города, вся огороженная, внутренний двор заасфальтирован. Чтобы забрать детей после уроков, родителям нужно было пройти за ворота школы и расписаться за получение каждого ребенка. Да, жизнь в большом городе и не могла быть похожей на расслабленную, спокойную обстановку в Белларо, где все родители знали друг друга по имени. — А здесь лучше? — спросил другой ученик. — Я бы не переехала сюда, если бы не думала: здесь мне будет лучше. А сейчас я могу сказать вам: здесь даже намного лучше, чем я думала. Внимание всех детей в классе теперь было приковано к Поппи, и она не могла не улыбнуться, заметив их радостные лица. — Ну, хватит разговоров обо мне! Сейчас время для ваших сочинений. Начнем с самого старшего и будем двигаться к младшему, хорошо? Поппи попросила Коннора, самого старшего ученика, чтобы он вышел к доске. Она не обманывала детей, когда говорила: в этом городе и в этой школе она чувствовала себя лучше. Если не обращать внимания на ее старый домик, жизнь здесь была практически идеальной. Зазвонил телефон, и она оглянулась. Поппи даже не знала о существовании в классе телефона. В этом городе сигнал проходил плохо, и все хозяева ранчо пользовались спутниковыми телефонами. — Кто-нибудь знает, где находится телефон? — спросила она. Несколько детей подняли руки и указали налево. — В шкафу? В шкафу на стене и правда оказался старый телефонный аппарат. Она подняла трубку. — Здравствуйте, это школа Белларо, — неуверенно произнесла она. — Поппи, это Харрисон. Харрисон? — Все в порядке? — Она услышала в трубке его частое, напряженное дыхание, и ее сердце начало тревожно биться, ускоряя свой ход. — Нет, я получил ужасные новости. Мне нужно уехать в Сидней, как только я дам распоряжения по поводу скота. — Сидней? Я не понимаю… Голос Харрисона был растерянным. — Поппи, у моего отца случился инфаркт, и мне нужно быть в больнице. Я пытаюсь найти кого-нибудь, кто бы смог присмотреть за моими детьми, и хотел узнать, не могла бы ты сегодня немного задержаться с ними после школы? — О, Харрисон, мне так жаль… — В глазах Поппи появились слезы. В ее жизни тоже однажды был один обычный день, не предвещающий ничего плохого, но в ее квартире раздался звонок, после которого жизнь уже не стала прежней. Тогда ей сообщили: ее отец скончался после сердечного приступа. Харрисон какое-то время молчал на другом конце линии, но она слышала его тяжелое дыхание, как будто бы он что-то быстро делал. Наверное, собирал вещи? — Харрисон? — Прости, я просто… — Я присмотрю за ними, — сказала она. — Не беспокойся о детях. Я согласна тебя выручить. Он какое-то время молчал, но после долгой паузы все же ответил: — Поппи, я не могу тебя об этом просить. Ты их учительница, к тому же ты практически меня не знаешь. — Ты и не просил меня, я сама предложила. И я достаточно хорошо тебя знаю. — Она говорила тихо, понимая: ученики слышат их разговор. — Ты был добр ко мне и уже два раза приходил мне на помощь. Я обожаю твоих детей, поэтому просто езжай и ни о чем не беспокойся. — Ты уверена? — Его голос был низким и слегка хриплым, но уверенным, командным. Конечно же он был расстроен и очень спешил, но даже сейчас Поппи могла слышать в его голосе силу. — Я позвонил не для того, чтобы попросить тебя присмотреть за детьми. — Просто расскажи мне, как добраться до ранчо, оставь ключи и отправляйся по своим делам. — Ты хочешь провести это время на ранчо?! — спросил он, не скрывая удивления. — Разве так не будет проще? Дети будут в привычной для них обстановке, рядом со своими вещами. — На ранчо собаки и куры и… Поппи рассмеялась. — Я приехала из другого города, а не с другой планеты, — ответила она. — У меня нет проблем с общением с животными. Да и дети помогут мне со всем разобраться. И пока она говорила ему все это, в голове у нее вертелась мысль о том, на что она вообще подписалась. Но какой у нее был выбор? — Я остановлюсь у школы по дороге из города, попрощаюсь с детьми, отдам тебе карту, на которой отмечу, как добраться до ранчо, — сказал Харрисон после долгой паузы. — Я прослежу за тем, чтобы рабочие на время взяли к себе домой всех собак, и за тем, чтобы в мое отсутствие вся работа на ранчо продолжалась своим ходом. На территории ранчо, в маленьком коттедже, живет семья, и есть рабочие, которые занимаются хозяйством полный день, поэтому тебе не придется ни о чем беспокоиться. После того как Поппи попрощалась с Харрисоном, ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Она посмотрела на свои наручные часы. До конца школьного дня оставалось сорок пять минут, поэтому у нее еще было время, чтобы собраться с мыслями, перед тем как дети узнают: их дедушка чувствует себя не очень хорошо, и поэтому их отцу нужно уехать. Она не знала, как долго Харрисон будет отсутствовать, как долго ей придется жить на ранчо. Но, как бы там ни вышло, она готова ему помочь. И уж если позволить быть откровенной с самой собой, Поппи не хватало одного ощущения — быть частью семьи. Ей не нравилось жить одной в доме, ведь она привыкла каждый день находиться в окружении людей. К тому же жизнь на ранчо Харрисона будет своего рода отпуском, ее первым настоящим впечатлением об австралийской глубинке. Поппи глубоко вдохнула, затем закрыла дверку шкафа. Все дети неотрывно на нее смотрели, без сомнения гадая, с кем же она только что разговаривала и что случилось. Но Поппи не собиралась ничего говорить Кэйти и Алексу до того, как приедет их отец, потому что только он имеет право рассказать им о произошедшем. — Так, давайте вернемся к прочтению ваших сочинений. Кто первый? Поппи села за свой стол, растянула губы в фальшивой улыбке, чтобы не волновать детей. На самом деле она была ужасно испугана. Ведь Поппи согласилась помочь Харрисону и его замечательным детям, и только сейчас она начала полностью обдумывать сложившуюся ситуацию. Она провела ладонью по своему плоскому животу. Если бы не случился выкидыш (так она беременная или нет?), уже скоро она смогла бы держать на руках своего ребенка, смогла бы создать свою собственную семью… Поппи пыталась себя убедить: еще не все потеряно, когда-нибудь она сможет стать матерью, вот только она не была уверена, что встретит мужчину, которому сможет доверить свое сердце. Харрисон поцеловал волосы своей дочери, затем крепко обнял маленького сына: — Меня не будет всего пару дней. Мне нужно добраться до Сиднея, посетить больницу, и сразу после этого я вернусь домой. Он так ужасно себя чувствовал, потому что ему приходилось их покидать, но какой еще у него был выбор? Харрисон любил своих родителей, он был единственным их ребенком, и он просто не мог дать умереть своему отцу, не сказав ему, как сильно его любит. Он никогда раньше не говорил ему таких слов, поэтому не мог упустить шанс наконец-то честно признаться отцу в любви. — Пока вашего отца не будет, мы устроим настоящее веселье, — сказала Поппи детям, улыбаясь. — Будем есть вкусную еду и допоздна смотреть телевизор. Харрисон закивал: — Вы не успеете и глазом моргнуть, как я буду дома. Это всего в пяти часах езды отсюда, и если я действительно зачем-то вам понадоблюсь, то смогу быстро вернуться. Дети выглядели грустными. Но теперь, по крайней мере, они стали лучше понимать ситуацию — после того как Харрисон объяснил им, почему они не могут поехать с ним. Его малыши сейчас испуганы, но он оставлял их в надежных руках. — Ты уверена? — спросил Харрисон, наверное, уже в десятый раз. — Конечно! Поппи, солнечно улыбаясь, подошла к нему и распахнула свои объятия, и Харрисон не мог сопротивляться. Просто не мог. Потому что сейчас он чувствовал себя таким одиноким… К тому же боль, которую он испытывал при мысли об отце, прикованном к больничной койке, была настолько сильной… — Иди сюда, — сказала Поппи, обнимая его крепко. — Все будет хорошо, Харрисон. Он пробормотал что-то неразборчивое в ее шелковистые волосы, но даже сам не знал, что пытался сказать. Но как это было восхитительно — держать ее в своих руках! Поппи была такой мягкой и женственной, такой хрупкой… — Спасибо, — прошептал он. — Я когда-то оказалась в таком же положении, как ты, и поэтому знаю, каково тебе сейчас, — сказала она, прижав его к себе еще раз, затем сделала небольшой шаг назад. Харрисон посмотрел в ее чистые голубые глаза, заметив, как короткие прядки волос красиво обрамляли лицо. Ее улыбка привлекала его, и он не мог заставить себя убрать руки с ее талии. Харрисон начал медленно склоняться к ней, но вовремя остановился, бросив взгляд на детей. — Хм. — Он прочистил горло, затем сделал несколько шагов от нее. — Мне, пожалуй, пора ехать. Вы двое ведите себя хорошо и не доставляйте хлопот мисс Картер, слышите? — Поппи. — Услышав ее голос, он поднял глаза. — Сейчас я уже не просто учительница твоих детей, вне школы можешь называть меня Поппи.