— Не решился… пока. Не понял, что значит «не решился»? Хотя в чем-то он прав. Городок маленький, и, несмотря на полную лояльность полицмейстера и старшего следователя, слухи все равно пойдут. Даже если удастся найти Лизу живой и здоровой, ее отсутствие в отчем доме ночью сильно ударит по репутации девушки, да и семьи в целом. А что из этого следует? Правильно, нужно привлечь того, кто способен решать серьезные проблемы в одиночку. То есть «легендарного» видока. Ситуация неоднозначная. Мне-то известно, что этот самый видок в своих решениях опирается на жизненный опыт и логику старика. Но совершенно непонятно, на что надеется судья, обращаясь за помощью к хоть и овеянному таинственными слухами, но фактически зеленому юнцу. С другой стороны, он точно знает, что именно я поймал Мясника, за которым безуспешно гонялась вся омская полиция. К тому же молодой видок никак не связан ни с одним из влиятельных семейств Топинска и явно к этому не стремится. Поэтому, если подумать, выбор судьи не так уж плох, как может показаться на первый взгляд. Не о том думаем, Игнат Дормидонтович! Тут либо переводить стрелки на полицию, либо браться за дело с места в карьер. — Рассказывайте все, что знаете. Мой жесткий тон приободрил судью, и он, хоть и с трудом, смог вернуть себе часть своего чугунного образа. — Она ушла через час после полуночи. С нею личная горничная. Я тут потряс няню, и она созналась, что горничная всю неделю нашептывала Лизе, что знает, где можно достать приворотное зелье, но нужно идти лично. Кикимору мне в тещи! Похоже, судья пока не осознал всего смысла полученной информации, но когда до него дойдет, то мне может не поздоровиться. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого именно собралась привораживать эта малолетняя дура. Я не гендерный шовинист, можно даже сказать, феминист, особенно после знакомства с Дашей, Эммой и Олей, но порой считаю, что некоторых одурманенных эмоциями и истерзанных гормонами девиц до определенного возраста нужно вообще держать в закатанной банке, дабы даже воздушно-капельным путем чего-нибудь дурного не надуло. Впрочем, это же касается и довольно толстой прослойки юношей. Но там хоть с репутацией намного проще, и соответственно с последствиями необдуманных поступков. Так, меня опять понесло не в ту сторону, хорошо хоть замаскировал мечущиеся в черепушке мысли под серьезное обдумывание проблемы. Ну а на самом деле что здесь можно придумать? Да тут не думать надо, а искать с собаками, но за неимением оных будем использовать то, что есть под рукой. Судя по всему, приведший меня лакей пользовался полным доверием хозяина, потому что все еще оставался в кабинете. — Позовите казака, который у авто, и… — не закончив приказывать чужому слуге, я повернулся к судье и продолжил в полувопросительном тоне: — Ведите его сразу к спальне барышни? Бабич лишь устало кивнул, давая свое разрешение. Лакей тут же выскочил из кабинета. С Евсеем мы встретились уже у двери в личную комнату Лизы. — Нужно взять след, — отведя казака чуть в сторону, тихо сказал я и, увидев его недовольную рожу, с нажимом добавил: — Очень нужно. Дело до одури серьезное. Дошло, он вообще мужик сообразительный. Кивнув Евсею на спальню, я жестом остановил сунувшегося следом судью. Не знаю, что ему известно об оборотнях, но лучше, если Евсей проведет частичную трансформацию без свидетелей. Выждав пару минут, я заглянул в спальню и увидел, что там уже никого нет. Лишь распахнутое окно говорило о том, куда мог подеваться оборотень. — Оставайтесь в доме, — попросил я судью и тут же понял, что простой просьбы тут недостаточно. — Вы будете мне мешать. Может быть, придется делать то, что ляжет пятном уже на вашу личную репутацию. Судья дернул подбородком и вскинул голову. Он опять умудрился при нашей разнице в росте посмотреть на меня сверху вниз: — О своей репутации я позабочусь сам, а вы… — Виктор Игоревич, мы теряем время, — перебил я судью, — репутациями будем мериться позже. Без вас я и мой помощник сможем действовать намного быстрее. — Вы в нем уверены? — Абсолютно, даже больше, чем в себе, — сказал я и сорвался с места, дабы ускорить события и показать судье тот темп, о котором только что говорил. Евсей уже ждал меня у крыльца дома, давно вернув себе человеческий вид: — Свежий след уходит через садовую калитку в переулок. Дальше я не пошел. — Правильно, вместе глянем, что там да как. Следуя за оборотнем, я быстро пересек небольшой сад и подошел к открытой калитке. За невысокой каменной оградой действительно обнаружилась тихая улочка, причем не та, по которой мы ехали сюда, но, судя по направлению, она тоже выходила на улицу, идущую параллельно бульвару. Евсей без лишних слов указал налево, и мы двинулись туда. Пройдя метров сорок, он неожиданно остановился и присел на корточки. Мазнул рукой по утрамбованному гравию, а затем понюхал свои пальцы. — Кровь. Людская, свежая. Тело отволокли туда. Казак указал рукой на еще одну каменную ограду, за которой находился уже другой особняк. — Пока не будем беспокоить соседей. — Сказав это, я вытащил из планшета гогглы и, сняв котелок, надел их на голову. Ночная тьма тут же сменилась серыми сумерками. Ну что же, приступим. Лучше всего расположиться спиной к ограде, дабы иметь максимальный обзор этого участка улицы, не особо двигая головой, — во время ритуала это не очень желательно. Как только я выбрал место, Евсей, зная нюансы моей работы, тут же встал за моей спиной вплотную к ограде. Лучше всего у меня получалось проводить ритуал освидетельствования разрыва ткани мироздания, появляющегося в результате убийства, находясь в любимой позе японских самураев. Причем это не канон видоков, а моя собственная наработка. Не жалея брюк, я встал сначала на колени, а затем присел на пятки. Ладони легли на переднюю часть бедер. Теперь расслабляемся и даем возможность сработать рунным татуировкам на моей коже. Несмотря на все мои попытки разобраться, как все это действует, ничего внятного выяснить не удалось. Школьные конспекты Игнаши освещали только внешнюю и практическую часть ритуала, не углубляясь в теорию. Отклик прошел быстро, и татуировки на моей коже потеплели. Когда я открыл глаза, улочка почти не изменилась. Через секунду в подсвеченной гогглами темноте справа от меня появились две фигурки, идущие тесно прижавшись друг к другу. Мне не было нужды рассматривать замотанные платками лица, чтобы понять, кто из них Лиза, а кто ее горничная. Немного отлегло от сердца, потому что во время ритуала я особенно хорошо ощущал эмоции именно будущей жертвы. И это были эмоции горничной. Она очень боялась, до колик в животе, но даже такой сильный страх перебивала жадность. Причем девушка не мечтала о платьях и украшениях, которые она сможет купить после этой ночи. Она жаждала обладать именно деньгами. С ними приходила свобода и уходил страх перед будущим. С ними нет нужды ни перед кем пресмыкаться, ну и, уже как следствие, на них можно купить такие же красивые побрякушки, как у барышни. Теперь она наконец-то сможет сбежать из этой дыры, а еще отомстить проклятой дуре, которой все доставалось слишком легко. Продуманная мадемуазель, но невезучая. Даже не знаю, жаль мне ее или нет. Внезапно девушки резко остановились, не дойдя до меня метров десять. Из невысоких кустов, росших у ограды через дорогу от меня, навстречу искательницам проблем шагнула массивная мужская фигура. На голову бандит надел торбу из мешковины с прорезями для рта и глаз. Смотри ты, сколько здесь хитрованов собралось всего-то на пару квадратных метров пространства. Лиза попыталась сбежать, но горничная внезапно вцепилась в нее, не давая тронуться с места. Этой заминки мужику хватило, чтобы приблизиться к странной парочке и как-то небрежно стукнуть Лизу кулаком по макушке. Девушка безвольно осела на дорогу. Теперь в переулке на ногах остались лишь две фигуры. Обычно чувства убийцы мне удавалось уловить только перед самым умерщвлением жертвы и немного после. Злость, причем не на девушку или кого-то другого, а на самого себя. Раздражение, сполохи жадности и ощущение чуждости всего окружающего… Мою концентрацию на эмоциях убийцы сбили действия горничной. Звук во время транса недоступен, но по экспрессивным жестам и отголоскам эмоций было понятно, что девушка недовольна. Она чего-то требовала и желала получить это что-то прямо здесь и сейчас. И, увы, получила… ножом под левую грудь. Как в руках убийцы появился кинжал, я не заметил. Но вот он уже отступает на шаг, позволяя девушке безвольно упасть на дорогу радом с хозяйкой. Затем мужчина сунул пальцы в разрез для рта. Свиста я тоже не услышал, но он точно был. Так, теперь скользкий момент. Мне очень хотелось увидеть того, кто явится на вызов убийцы, но был шанс, что к моменту прихода сообщника видение схлынет и я не успею задействовать эффект удильщика. Прошли две секунды, три… Наконец-то в сером полумраке переулка появился силуэт лошади, влекущей за собой коляску. Все, я увидел достаточно. Мне без проблем удалось мысленно набросить на убийцу призрачную нить. Я привычно встал на одно колено, повторяя руками жест рыбака, пытающегося выудить из реки слишком крупную добычу. От первого же движения видение слетело, стерев с ночной улочки сероватые тени. Дорога опять оказалась пуста. Связывающая меня с убийцей виртуальная нить натянулась. — Ну же… Да чтоб тебя! — прорычал я вслух, когда почувствовал, как нить обрывается. Это значит, что убийца сейчас слишком далеко отсюда. Плохо, очень плохо, особенно для Лизы. Но опускать руки пока рано: не получилось поймать этого урода простым способом — пойдем более сложным путем. — А теперь побежали, — бросил я Евсею и, подавая пример, рванул обратно к калитке в сад судейского особняка. Паромобиль предусмотрительно находился под парами, и нам оставалось только заскочить в салон. — Ваша горничная в саду у соседей. Мертвая, — сказал я судье, который ждал нас на ступенях крыльца. — А как же Лиза?! — выдавил из себя Бабич. — Я ее найду, обещаю, — ответил я и, не дожидаясь возражений, дернул за рычаг основного клапана. Мобиль пыхнул паром и резво побежал по кольцевой дорожке, а затем стремительно покинул пределы судейского поместья. Ох, чувствую, ночка будет та еще. Далеко ехать не пришлось. Топинск — городок тихий и провинциальный, но и здесь порой народ гуляет до самого утра. А для возврата домой подвыпившей тушки очень часто возникает необходимость в транспорте. Так что возле дорогих питейных заведений дежурят лихачи, в ожидании клиента клюющие носом на передке своей пролетки. Именно такого мы и увидели рядом с пафосным трактиром «Усач», где собирались в основном именитые купцы — любители пустить друг другу пыль в глаза. Недалеко от вывески с огромным сомом, обладающим гипертрофированными усами и неестественной улыбкой, стояло местное «такси». К нему мы и подъехали, разбудив своим появлением не только хозяина, но и его лошадку. — Но-но, не балуй! — спросонья заорал извозчик и тут же сделал вид, что он обращался к своей кобыле, а к нам повернулся, расплывшись в заискивающей улыбке. — Доброго здоровьица, ваше благородие. — И тебе не хворать, — не вылезая из паромобиля, ответил я и сразу перешел к делу: — Послушай, любезный, если я опишу тебе лошадку одного из ваших, сможешь сказать, чья она? Это была самая четкая из двух почерпнутых в видении зацепок. Не знаю, в расчете ли на мой дар или просто из-за врожденной паранойи, но помощник убийцы не стал подъезжать вплотную, а остановил свой экипаж метрах в двадцати от места убийства. Едва не вывихнув глаза, я все же сумел рассмотреть две детали — это была точно пролетка с ее характерными очертаниями, и у лошади на передней правой ноге имелся белый «чулок». — Ну, — сбив на лоб свой «притоптанный» цилиндр с бляхой, почесал затылок извозчик, — нашего брата в городе не так уж много, и коль лошадка приметная, могу и узнать. — Белый «чулок» на передней правой. — Высоко или токмо бабка? — Высоко, до колена, — ответил я и почему-то вспомнил, что у лошадей эту часть ноги, кажется, называют запястьем.