Зато теперь у меня есть подсказки. Он определенно говорит по-испански. На каком диалекте, я понятия не имею. Это может быть мексиканский испанский, пуэрториканский испанский, кастильский испанский и так далее. Пусть это и не обязательно означает, что он частично латиноамериканец, но, по крайней мере, теперь я знаю о нем немного больше. Всю неделю мой разум находился в состоянии перетягивания каната, наполовину обеспокоенный предложением проекта, наполовину занятый мыслями о Джуничи. И в особенности тем, как потрясающе выглядела его золотисто-коричневая кожа в том сливовом костюме. – Por qué diablos tu ordenaste una caja de fideos? Qué tu vas a hacer con toda una caja?[14] Сегодня мне нужно принять еще пять пациентов. Один из них – новенький, а я всегда безумно рад знакомству с новыми пациентами и погружению в их уникальные обстоятельства. Есть в этом что-то захватывающее, словно новая загадка, которую нужно разгадать. К тому же, я искренне люблю помогать. – Oh, guineos! Ah bueno… tá bien.[15] Риса сказала мне, что у Джуничи нет официального офиса в больнице, так как он почти никогда здесь не бывает. Приезжает только на совещания, поэтому и располагается в конференц-зале, пока не закончит все дела. Прошла неделя с тех пор, как мы виделись на торжественном вечере. Я еще не закончил с предложением, но мне нужны некоторые характеристики и, возможно, рекомендации. Когда через минуту мне кажется, что я слышу, как он говорит «adiós[16]» и наступает тишина, рискую и стучу в дверь. Он приглашает меня войти. Этот конференц-зал – один из лучших, что есть в больнице. Другие же будто созданы для заложников, без окон и с резким флуоресцентным освещением. Здесь же преобладает естественный свет. Комната находится в задней части здания, а ее окна выходят на небольшой лес в этой стороне. Полуденный золотистый свет падает на все еще ярко-зеленые, дрожащие на легком ветерке листья. Надеюсь, уже через месяц они окрасятся в красный и оранжевый. Джуничи сидит у стола сбоку, а не во главе. Он один, как я и думал, и одет на удивление непринужденно. На нем серая хлопчатобумажная рубашка, а сверху – блейзер, похожий на кремовый джемпер, украшеный тонкими черными горизонтальными полосками. На ногах темно-синие джинсы и дорогие кроссовки, выполненные из черной кожи. Подошва идеально белая, как будто он надел их впервые. Джуничи выглядит чертовски восхитительно, и комната наполнена его чистым, древесно-лавандовым ароматом. Он печатает сообщение на телефоне, но останавливается и смотрит на меня черными глазами из-под темных ресниц. – Здравствуйте, доктор Дэвис. Сегодня английский. Это хорошо. Раньше, когда он говорил по-японски, это звучало сердито. – Здравствуй… – Стол слишком широк, чтобы сесть напротив него, а садиться рядом как-то неловко. Я сажусь во главе стола лицом к нему. – Риса сказала, что ты хотел спросить меня о предложении? – Он снова пишет сообщение, но потом останавливается и демонстративно кладет телефон на стол экраном вниз, уделяя все свое внимание мне. Я сглатываю, игнорируя дурацкую тревогу в животе. – Да. Я впервые пишу предложение для этого учреждения… и для тебя. Пока я, очевидно, отвечаю на основные вопросы – для кого предназначено это предложение, на что оно направлено, почему оно актуально и так далее – я надеялся на более конкретные характеристики. Возможно, у тебя есть ожидания от этого проекта? Прежде чем вслепую сорваться с обрыва, я решаю узнать, чего он ждет. Так я не потрачу впустую ни его, ни свое время. – Очень умно. Твоя идея состоит в том, чтобы создать базу данных вампирских суррогатов для однополых пар, верно? – спрашивает Джуничи. Я моргаю. – Откуда ты знаешь? – Харука сказал мне. – Верно… – Я же сижу здесь с владельцем отмеченной наградами крупной столичной больницы, чей лучший друг – чистокровный король вампиров в Западной Японии. Понятия не имею, как я здесь оказался и как стал отдаленно связан с этим элитным кругом существ. – Харука предложил мне помочь тебе с подготовкой предложения, так как я знаю о нашей культуре того, чего не знаешь ты, – говорит Джуничи. – Так что хорошо, что ты пришел ко мне. Он сказал, что поможет тебе с предварительными исследованиями и установлением контактов там, где это необходимо. Я киваю. – Хорошо, отлично. – Я кладу блокнот на стол, открываю его на новой странице и беру ручку. – Поскольку ты уже знаешь основную идею предложения, можешь ли ты сказать мне, какие у тебя есть первоначальные опасения, исходя из твоего понимания культуры? Джуничи скрещивает руки и усаживается поудобнее. Он кладет лодыжку на колено. – Ну, я не беспокоюсь о том, сколько нам нужно будет заплатить суррогатам. Если имена Харуки и Нино будут упомянуты, у тебя будет много вампиров, готовых подписаться на что угодно за небольшую компенсацию или безвозмездно. – Согласен, я тоже думаю, что это возможно. – Больше всего меня беспокоит коммуникация и то, как будет храниться информация, когда мы ее получим. Я думаю, сначала мы должны провести небольшое тестирование. Нужно понять, как мы представим это сообществу вампиров. Желательно быть осторожными с выражениями, которые мы используем, потому что ранговые вампы могут быть очень надменными из-за своей крови. А, кроме того, что насчет неранговых вампиров? Они неизбежно узнают, что мы этим занимаемся. Значит ли это, что мы не признаем их биологию и прямо говорим им обращаться в человеческие агентства? Это ведь дискриминация. Если мы делаем такой проект для чистокровных и ранговых вампиров, мы должны сделать его доступным и для однополых пар низкого уровня, которые тоже этого хотят. Записывая в бешеном темпе, я неустанно киваю. Об этом я и не думал. – Согласен. Никто абсолютно точно не хочет дискриминации. – Необходимо четкое понимание, – объясняет Джуничи. – Как только мы все наладим, больницы в других регионах должны будут наладить свои собственные процессы, отличные от наших, но мы все будем общаться друг с другом и использовать одну и ту же базу данных. Понимаешь? – Вполне логично. Мы бы создали структуру, а затем предложили ее другим больницам для внедрения и администрирования. – Точно. Ты должен учитывать нагрузку, которую берешь на себя. Это масштабный проект, и должна быть жесткая граница там, где ты передаешь бразды правления. Больница за больницей? Город за городом? Страна за страной? Об этом тоже стоит задуматься. Я все еще пишу и киваю, он абсолютно прав. Я не смотрел так далеко в будущее, но хочу, чтобы база данных была доступна на международном уровне. Это будет означать то, что каждый доктор сможет помочь любой паре вампиров в любом месте. Но было бы лучше, если бы этим занималась только одна крупная больница в городе, чтобы информация поступала в чистом виде, а не через множество других больниц и источников. Чем больше больниц (да еще и маленьких), тем больше сложностей, а значит и ошибок. Черт. Мне нужно о многом подумать. – Я бы хотел, чтобы в своем предложении ты все это предусмотрел. – Джуничи опускает руки на колени. – Четкий, упорядоченный план того, как это будет работать, никого не задевая и не исключая. Я кладу ручку и разминаю пальцы. – Конечно, обязательно все обдумаю. У меня не так много опыта с ранговыми вампирами, но у низкоуровневых бывает огромное эго. Я определенно не хочу наступать им на пятки. Даже называть их «низкоуровневыми» постепенно становится неполиткорректно. Они предпочитают «человек-вампир» или «вампир человеческого происхождения». – Почему ты решил работать с вампирами и изучать их? – Джуничи моргает в ожидании. Ответ длинный и сложный, но… я его сокращаю. – Меня всегда очень интересовала биология вампиров. Ваша кровь работает иначе, чем наша, и это завораживает. Он ухмыляется. – Как лабораторные крысы? – Нет. Вовсе нет. Я просто… – Существует тяжелая историческая инсинуация, которую я не одобряю. А правда о том, как возник мой интерес к вампирам, звучит странно. Однажды я рассказал об этом Саю и тут же пожалел. – Все нормально. – Идеальные губы Джуничи растягиваются в полуухмылке. – Ты увлечен. Много опыта. Я щурюсь. – Ты говоришь об этом там, будто это мой фетиш. Но это не так. Я никогда не выступаю инициатором. Низкоуровневые всегда готовы заняться сексом со мной. Для справки, я говорю не о своих пациентах. Джуничи качает головой, все еще ухмыляясь и оставаясь невозмутимым, как всегда. – Почему у тебя все сводится к сексу? Я даже ничего не сказал. – Ты подразумевал. – Нет. Кстати, как обстоят дела с симпатичным диетологом, которая была с тобой на торжественном вечере? Ты встречаешься с ней? Не то чтобы это мое дело, просто она очаровательная. Я улыбаюсь. Оказывается, он это заметил, хотя на прошлой неделе, на торжестве, казался совершенно недовольным мной. Но все по делу. Я его не виню, а еще он по сути сказал, что мой костюм – дерьмо. – Не совсем встречаюсь. – Я подавляю ухмылку. – Боже. – Джуничи смеется, проводя длинными пальцами по мягким черным кудрям на макушке. – Есть ли кто-нибудь, с кем ты не только занимаешься сексом? – Ты? Он молчит, и я внезапно чувствую себя наглецом. Джуничи же вроде как мой босс, но он не мой босс. От него невероятно пахнет, и он такой проницательный и учтивый. С тех пор, как он держал мой чертов подбородок кончиками пальцев и смотрел на меня своими черными глазами, и эти красивые полные губы… Я все думаю, каково было бы поцеловать его. Мой подбородок. Вот что выбило меня из колеи. Господи. Он наклоняется вперед, опираясь на локти. Его глаза сфокусированы на мне, как темные блестящие шарики. – Я и не думал, что ты заинтересован. – Я никогда этого не говорил. – Ты был не очень восприимчив к моим ухаживаниям, Джэ. Как будто я был тем, с кем нужно быстрее покончить. Ты ведешь себя так, будто боишься меня. – Вовсе нет, и мне жаль… Я уже это объяснил. – Я делаю вдох. Сколько раз мне нужно извиниться? Это первый раз, когда он произнес мое имя без слова «доктор». Я был «доктором Дэвисом» в ночь торжества, что кажется еще более сдержанным и похожим на жесткую границу. Джуничи продолжает смотреть на меня, а я ощущаю комок в горле. – Я не знаю, какой у тебя был опыт, – говорит он, – но я не делаю ничего легкомысленно или необдуманно. Я не «трахаю» людей и не тороплюсь. Если мне кто-то интересен, я уделяю ему все свое внимание. Я делаю еще один вдох, потому что мой желудок снова скручивает сумасшедшими узлами. Сижу прямо, но он настолько близко, что мне было бы легко поддаться вперед и коснуться его губ. Но я лишь молча наблюдаю и облизываю свою нижнюю губу. Не знаю, что на меня нашло, но мне нужно поцеловать его. Глава 8 Джуничи Этот человеческий доктор облизывает губы и смотрит на мой рот, как будто это что-то, что он может съесть. Закат, отражающийся в окне, подсвечивает каштаново-коричневые радужки его глаз, похожих на капли дождя, лежащие под тяжелыми, темно-золотистыми ресницами. У меня возникает соблазн стянуть очки с его лица, чтобы получше рассмотреть, прежде чем коснуться его губ, слегка приоткрытых, словно приглашающих меня.