— Позволите задать вам один вопрос, Ваше Высочество? — нейтральным голосом спросил он по дороге к карете. — Как я могу отказать вам, заклинатель Лунь, — в тон ему ответил Дан. Не мог он заставить себя называть дядей этого человека со взглядом и движениями профессионального убийцы. — Вам известно что-нибудь о смерти вашей матери? — осведомился Танзин. Хорошенький вопрос, нечего сказать. Ну, и что прикажете на него ответить? Ну, кроме правды. — Мне сказали, что она умерла от истощения духовного ядра, — ответил Даниил, — Это неправда? «И не связано ли это с бегством Лиминя?» — мысленно добавил он, — «Или я уже просто фиксируюсь на этой теме и все, что происходит, насильно прикручиваю к ней?» — Это правда, — ответил Танзин, — Но возможно, что это не вся правда. «Иными словами, вы намекаете, что её убили», — перевел Дан. Вслух, однако, сказал другое: — Вы говорите загадками, заклинатель Лунь. — Некоторым тайнам лучше оставаться тайнами, — задумчиво ответил тот, — В любом случае, я допустил ошибку, задавая этот вопрос. Прошу меня простить. К тому времени они уже подошли к все той же летающей карете. Лететь в Чиньчжу Танзин, по-видимому, не собирался, так что наступало время прощаться. Не сказать чтобы Даниил был очень сильно этим огорчен. — Но почему вы решили, что я могу знать о её смерти что-то, что неизвестно вам? — решился спросить он напоследок. Старый заклинатель оглядел его внимательным, изучающим взглядом и коротко ответил: — Украшения в ваших волосах. Как будто это объясняло все. Хотя Шэнь Веймин не присутствовал во дворце, когда младшему брату дали аудиенцию у короля, среди придворных было достаточно его людей, чтобы о произошедшем он узнал во всех подробностях. И услышанное ему не нравилось. Перечитав послание и запомнив его наизусть, первый принц какое-то время барабанил пальцами по столешнице. Лиминь все-таки перешел к активным действиям. После того, как отец урезал ему свиту, третьего принца мало кто считал вероятным кандидатом в наследники. В общем-то, никто не сомневался, что сейчас Веймин был единственным фаворитом: со своим врожденным недугом Сяолун в принципе не мог достичь того совершенства, что требовал от них отец, а Лиминь — не желал вкладывать в это время и силы. Да и вряд ли беспутный братец смог бы отказаться от своего гарема на полстолицы, чтобы заводить наследников только от женщины, прошедшей Отбор. По всему выходило, что именно он, Веймин, станет наследным принцем. Возможно, в этом поколении удастся даже избежать кровопролития, каковое на протяжении всей истории сопровождало назначение наследника. Если была такая возможность, то Веймин с радостью отдал бы половину своих духовных сил ради этого. Ведь он любил своих братьев. И все-таки Лиминь решил бороться. Сперва брошенный вызов, претензия на то, что старший брат не в силах обеспечить порядок в столице. Теперь эта речь перед отцом. И самое главное — то, что отец оказался ею впечатлен. Теперь младший брат имел право частично восстановить свиту. В иной ситуации Веймин лишь порадовался бы за него. Но не сейчас. Сейчас слишком хорошо этот ход ложился в одну линию с ритуальным убийством для накопления духовных сил. А значит, Сяолун был прав. Лиминь готовился к войне. И если первый принц не хотел довести ситуацию до той стадии, когда обойтись малой кровью уже не удастся, то амбиции третьего нужно было пресечь быстро и бескомпромиссно. Ради его же блага. Второй принц прибыл едва ли не быстрее, чем посланец от первого мог успеть добраться до дворца Хуаджу. Явно ожидал и был наготове, паразит. То, что Сяолун всегда узнавал любые новости раньше и чем старший брат, и чем младший, никогда не было ни для кого секретом. Как и то, что он был богаче остальных, имел свиту заметно больше официальной и полезные знакомства подчас в самых неожиданных кругах. Стремительным шагом войдя в покои старшего брата, Шэнь Сяолун почти с порога спросил: — Ну что? Я был прав? На его лице на секунду мелькнула довольная улыбка. Одной из немногих вещей, способных заставить второго принца утратить обычную маску хладнокровия, была ситуация, когда кто-то из его братьев вынужден был признать свою неправоту. Это доставляло ему ни с чем несравнимое наслаждение. — Да, — спокойно ответил Веймин, — Ты был прав. Присаживайся. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Первого принца столь детские выражения превосходства не интересовали даже в юности. Пожалуй, с того момента, как впервые вступил в настоящий бой во время мятежа клана Фен, он уяснил для себя простую истину. Единственное в жизни, что определяет, кто ты есть, это тот вызов, который ты можешь встретить. Слова — лишь ветер, и глупо тратить на них больше сил, чем они заслуживают. Так что пусть второй принц радуется своей «победе». Это не отменит того, что вступить в магический поединок он не рискнет ни с Веймином, ни даже с Лиминем. А не вступая в бой, наследным принцем не стать. — Я так понимаю, у тебя есть план, как остановить младшего брата, — перешел к делу старший, — Поэтому ты и говорил мне о его подготовке. Что от меня требуется? — Пока что только твое согласие, — ответил Сяолун, на глазах возвращая себе невозмутимый вид, — Ты должен будешь ждать моего сигнала, когда потребуется вступить в бой. До тех пор действовать будут другие люди. Не беспокойся, они надежны, и кое-с кем ты даже уже знаком. Веймин бросил на него подозрительный взгляд, прекрасно понимая, что второй принц желает скрыть личности исполнителей. — Надеюсь, ты не опустишься до братоубийства? — прямо спросил он, — Я хочу осадить Лиминя, но я не хочу убивать его. — Ну что ты, какое убийство! — сдержанно улыбнулся Сяолун, — Мне тоже претит проливать родную кровь. К тому же я ведь понимаю, что в этом случае ты будешь знать о моей вине и сможешь использовать ее против меня. Нет, с Лиминя будет достаточно хорошего унижения. Когда мой план исполнится, уже никто не воспримет всерьез его претензии на престол, пусть он хоть всю столицу возьмет к себе в свиту. Даже бродячие заклинатели будут смеяться над ним и смотреть свысока. Он говорил с абсолютной убежденностью и подкупающей искренностью. И за доброжелательной улыбкой успешно пряталась откровенная ложь. Глава 7. Кинжал Никогда в своей жизни Даниилу Беронину не приходилось заниматься кадровой работой, и обилие тонких нюансов сперва повергло его в легкую прострацию. Как ни странно, то, что принц королевства Шэнь не имел возможности пользоваться Интернетом, мешало не так уж сильно: все обязанности по связи с соискателями все равно брал на себя верный евнух Вон. Да и желающих служить во дворце принца хватало всегда: среди простонародья это считалось, пожалуй, самым престижным вариантом карьеры и самой лучшей жизнью, какую только можно пожелать. Если и не для самого слуги, то по крайней мере для его семьи, которая обычно хвалилась на каждом углу карьерой сына или дочери. Гораздо сложнее было разобраться, кто именно нужнее всего дворцу. Причем вдвойне и даже втройне сложнее, если учесть, что Дан все еще притворялся Лиминем и должен был учитывать и его позицию, логику и привычки, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Зная репутацию Лиминя, юноша подозревал, что тот не задумываясь превратил бы расширение своей свиты в создание гарема на двадцать девушек. Может быть, среди них и нашлись бы те, кто отличаются какими-нибудь полезными умениями, как кулинария у служанки Хао или вышивание у служанки Линь, но ключевым фактором все равно стала бы внешняя красота. Не сказать чтобы мысль о двадцати знойных красавицах, готовых исполнить любое его желание, Дана совсем не привлекала; однако он все же рассчитывал ориентироваться в первую очередь на то, чтобы дворец Чиньчжу мог выстоять в ожесточенных боях с дворцами Хуаджу и Яньву. И в то же время — должен был хоть отчасти поддерживать репутацию. Первым успехом в попытке совместить одно с другим стали близняшки Мэй и Жу. Отцом их был достаточно известный мечник Чанмин, служивший когда-то в вооруженных слугах клана Фен, но оставивший службу как раз накануне мятежа. Не имея сыновей, он обучил дочерей своему мастерству, и теперь Дан охотно принял их на роль своих личных телохранительниц. В каждый момент времени одна из них либо сопровождала его, либо охраняла двери его покоев. Формально обе девушки значились дворцовыми служанками, но оружие носили вполне открыто. И если бы кто-то и решился высказаться о том, как меч сочетается с форменным розовым платьицем, то подавился бы репликой, едва поймав ледяной взгляд светло-серых глаз. Другим ценным приобретением стала молодая красавица Ликин, которую посоветовал евнух Пак, которому в свою очередь посоветовал ее кто-то из знакомых по воровской юности. Ликин была певичкой, — что в местном обществе было культурным эвфемизмом для проститутки. Однако не эти ее умения заинтересовали Дана: в узких кругах она славилась умением незаметно направлять разговор в нужную ей сторону и собирать информацию, которую в дальнейшем можно было выгодно продать. Именно поэтому Дан «смотрел сквозь пальцы» на ее уходы из дворца, которые происходили по его непосредственному приказу и во время которых она собирала слухи, сплетни и другие сведения. Но настоящим джекпотом была молодая шаманка по имени Панчён. По местной классификации она считалась бродячей заклинательницей первого ранга, но будучи всего лишь деревенской колдуньей, не получила организованного обучения, и её реальные умения и возможности были исчезающе малы. Основной её арсенал составляли ритуалы и обряды, ориентированные больше на впечатление публики, чем на реальный эффект. Благословения, проклятья, гадания, они могли с равным успехом иметь реальную силу или работать лишь за счет эффекта плацебо. Даже заклинатели могли быть уверены лишь насчет простейших трюков мелкого управления стихиями, понадерганных из разных путей. Однозначно магические возможности шаманки ограничивались умениями вроде «зажечь свечу», «заморозить воду» или «заставить кости упасть нужной стороной». Даниилу же даже простейшие трюки были остро необходимы. Почти сразу после того, как пригласил колдунью во дворец, он заставил её дать Клятву Заклинателя не распространяться о том, что она услышит, — и рассказал ей часть правды. Он сказал, что в результате неосторожности в обращении с высшей магией утратил часть своих магических навыков и теперь хочет восстановить их, пока о его уязвимости не стало известно братьям. Теперь каждый день Дан и Панчён уединялись в его покоях, где она ставила ему телекинез и тренировала в работе со льдом, которая, как оказалось, слыла более простым и менее требовательным к концентрации проявлением пути Воды, чем собственно вода или туман. Панчён не была сильным магом, но она была хоть каким-то наставником помимо книг Лиминя. Прочие же несомненно думали именно то, что можно было подумать, когда известный развратник снова и снова приглашает юную девушку в свою спальню. Дан не препятствовал такой трактовке, напротив, он намеренно несколько раз публично высоко отозвался о красоте рыжеволосой колдуньи. О том, что он к ней даже не притрагивался, знали только сами Дан и Панчён... и служанка Лю. Почему-то он хотел, чтобы она это знала. На этом пополение «гарема» пришлось пока приостановить. Следующим важным человеком в будущей свите, по мнению Дана, должен был стать толковый врач, но здесь его ожидал облом. — Простите, молодой господин, — склонил голову евнух Вон, — Никто и никогда не стал бы обучать женщину мастерству медицины. Всем известно, что женщины по природе своей неспособны к высоким наукам. Даниил немедленно вспомнил множество женщин-врачей своего мира. Затем таких выдающихся исторических лиц, как Герти Кори и Вирджиния Апгар. Затем обратил внимание на обобщенное упоминание высоких наук и первым делом подумал про Марию Кюри. Но от саркастической улыбки героически воздержался. — Тем не менее, — сказал он вместо этого, — Произошедшее на днях заставило меня задуматься о том, что отсутствие собственного врача во дворце Чиньчжу — это серьезная уязвимость. Если у тебя нет на примете хорошего врача-евнуха, то возможно, мне придется наступить на горло своим принципам... Евнух Вон покачал головой: