— Потому что я болен. Неизлечимо. Против ожидания, голос не спросил, чем именно, и даже не рассыпался в показных сочувствиях. И почему-то Дан почувствовал благодарность и за то, и за другое. Вкупе с яростью от того, что собеседник спросил вместо всего этого: — И все? Как будто речь шла о каких-то мелочах. — Этого мало?! — рыкнул в ответ студент. Не без труда удерживаясь от того, чтобы сквозь туман броситься на невидимого насмешника. Тот, однако, остался невозмутим: — Это в самый раз. Я могу исполнить твое желание... Но ты должен будешь в ответ исполнить мое. — Чего же ты хочешь? — подозрительно спросил Дан. Гнев отступил; хотя бы во сне он хотел поверить в чудо. Хоть на секунду. Хотя бы до пробуждения. Собеседник же, кажется, чуть усмехнулся, прежде чем ответить одним-единственным словом: — Жить. Проснувшись утром, Даниил какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Вскочить сходу, за пять минут одеться и побежать по делам — это было не про него, такого с ним никогда не бывало. Именно поэтому на его телефоне было установлено аж четыре будильника на разное время. Первый — чтобы проснуться. Второй — чтобы проснуться до конца. Третий — чтобы встать. Четвертый — чтобы пойти хоть позавтракать перед выходом. Странный сон запомнился во всех подробностях, что было весьма необычно. Дан мог поклясться, что способен дословно повторить каждое слово. И опознать именно этот туман, с легкостью отличив его от тумана похожих оттенков. Впрочем, сны всегда мало его интересовали, и в исполнение своего желания он не верил. Базовый курс психологии, которую у них читали скорее формально, позволял понимать, что сны — не более чем проявление бессознательного. Они не влияют на реальность. Хотя воскресный день был выходным, Даниил всегда ненавидел сидеть в четырех стенах. В таких обстоятельствах мрачные мысли навевались сами собой, и сопротивляться им было крайне сложно. Благо, чем заняться, было всегда. Даже несмотря на то, что традиционных главных развлечений массового студенчества — литрбола и охоты за юбками — он был глубоко чужд. Первую половину выходного дня Дан, как правило, уделял подработке. Провинциал из небогатой семьи, он жил весьма стесненно, и каждая лишняя тысяча играла серьезную роль. Вечером, по его плану, можно было и о себе подумать... Но только в этот раз планам не суждено было сбыться. В первый момент он даже не понял, что произошло. Едва выйдя на улицу, он ощутил, как голова раскололась от боли. Цветные пятна перед глазами ослепили его, и он почувствовал, что падает. — Не смей подходить к моей бабе, понял, сопляк?! Когда в глазах немного прояснилось, Даниил увидел трех обступивших его ребят. Одним был вчерашний знакомец Сеня, двух других, напоминавших хрестоматийных Толстого и Тонкого, он видел впервые в жизни. — Тебе... не надо... Дан пытался сказать «Тебе не надо ревновать ко мне, ты же видишь, что между мной и Лерой ничего нет». Но дыхалки не хватило. — Ты угрожать мне вздумал, тварь?! Сеня поднял его за грудки, саданув спиной об стену. Толстый и Тонкий присоединяться к веселью не торопились и, кажется, стояли рядом для моральной поддержки. — Нет... — выдохнул Дан, — Дай мне сказать... Мы с ней... Просто друзья... — Хватит отпираться, слабак, — презрительно бросил Сеня, занося кулак для удара. Даниил понял, что словами он не спасется, хотя бы уже потому что его слов никто не желает слушать. Нечего было и думать одержать верх в этой драке. Справиться со здоровенным амбалом он бы не смог, даже если бы двое других продолжали сохранять нейтралитет и не решили поддержать вожака. Стараясь не привлекать внимания к своему движению, Дан достал из кармана обыкновенную авторучку в металлической оболочке. Действуя на опережение, он нанес один быстрый удар, целясь в подмышку. Нападавший вскрикнул, — скорее от удивления, чем от боли, — и на секунду разжал захват. Быстро, отчаянно студент бросился бежать... И когда ему в спину прилетел мощный удар кулаком, почти что ощутил, как останавливается его сердце. — Впредь будет знать, — бесхитростно заметил Толстый, явно не успев еще понять, чему только что стал соучастником. А Даниил пояснить ему это, разумеется, уже не мог. — Дебил ты был, Эдик, дебилом и останешься! — отчаянно взвыл Тонкий, хватаясь за голову. — Хочешь, чтобы нам мокруху пришили?! — Так а чё он? — как-то не вполне уверенно возразил Сеня. И много чего еще они говорили, чего Дан уже не слышал. Сознание уносилось куда-то далеко, — за ту загадочную дверь, что была призывно распахнута для него с самого рождения. Последняя четкая мысль была о том, что вот сейчас и пересыпалась последняя песчинка в часах, что отсчитывали отмеренное ему время. Почему-то в этот раз туман казался еще более густым. Где-то на грани восприятия сквозь насыщенно-синюю, с фиолетовым отливом гамму виднелись неуловимые отблески багряного. Как яркая молния зарождается в глубинах темной тучи. — Кажется, у тебя осталось мало времени. В этот момент голос казался звучащим совсем близко. В какие-то секунды Дан как будто различал, — не столько даже глазами, сколько каким-то чутьем, — темный силуэт прямо перед собой. Отгоняя мысль, что так и выглядит Смерть. — Мне кажется, у меня его вообще нет, — криво усмехнулся он. Странное дело, сейчас он не боялся. Может быть, потому что слишком нереальным казалось то, что он видел. А может, потому что простое отсутствие боли вызывало самую настоящую эйфорию. Мелькнула даже мысль, что возможно, он сейчас в больнице, и это все — галлюцинации под действием морфия. — Пока есть, — бесстрастно ответил голос, — Человек не умирает сразу. И ему можно помочь... Если начать незамедлительно. Поэтому самое время принять решение. Тебе нужно лишь дать свое согласие. — Согласие — на что? — спросил Дан не задумываясь. Соглашаться неизвестно на что он не собирался ни в жизни, ни в смерти. Благо, по определенным причинам с мошенниками он сталкивался в своей жизни неоднократно и приобрел легкую паранойю на этот счет. — Ты исполнишь мое желание, а я исполню твое, — ответил голос, — Ты продолжишь мою жизнь, а я твою. Видя возмущение юноши, готового уже высказать все, что он думает об этой загадочности и виляниях, невидимый собеседник добавил, будто извиняясь: — Я очень хотел все подробно объяснить тебе за несколько сеансов. Но сам видишь, времени нет. Ты должен принимать решение немедленно. — Кто ты вообще такой? — упрямо склонил голову юноша, — Ты Смерть? Дьявол? Или, может, ты божественная сила, которой нужен Избранный герой, и ты не нашел никого лучше, чем умирающий студент-медик? — Я совершенно точно не Смерть, — откликнулся собеседник, — Кто такой Дя Воль, вообще понятия не имею, но к божественным силам не принадлежу. Я такой же смертник, как и ты. Только причины у меня другие. И мы можем помочь друг другу. Ты сможешь жить там, где умер бы я. Я смогу жить там, где умер бы ты. Честная сделка. — Там — это где? — не удержался Дан. Мелькнула неуместная мысль, что нужно было меньше читать попаданческого фэнтези. Может, тогда он сейчас видел бы свет в конце туннеля, как все нормальные люди. Или апостола Петра и его коллег из других религий, как немножко менее нормальные. — Ты можешь упрощенно назвать это другим миром, — с легким оттенком раздражения ответил голос, — Так будет проще и быстрее, чем объяснять тебе точку зрения заклинателей моего клана на этот вопрос, а у тебя нет времени. Ты вот-вот умрешь, если не дашь свое согласие. Просто скажи «я согласен». — Если я это скажу... — медленно ответил Дан, у которого такие навязчивые требования спешить всегда вызывали подсознательный протест, — Не окажусь ли я в еще большей заднице, чем сейчас? — Ты умираешь, — резонно ответил голос, — Как ты представляешь себе «еще большую задницу»? Формулировка была для него непривычной, но повторил он ее с заметным удовольствием. — А ты? — возразил Дан, — Ты сказал, что ты тоже смертник. Не попаду ли я из огня да в полымя? Ему показалось, что собеседник пожал плечами, хотя не видя его, сказать точно было невозможно. — У тебя будет шанс. Воспользуешься ты им или нет, вопрос к тебе. Моя ситуация безнадежна для меня, но не для другого человека на моем месте. Так же и твоя — безнадежна для тебя, но не для заклинателя, знакомого с практиками Дыхания Жизни.