Я хмурюсь. Что-то во всем этом мне очень не нравится. Как будто вокруг меня вращаются шестеренки в механизме слишком огромном и пугающем, чтобы понять. – Мы можем обсудить это в машине? Не хочу заставлять моих гостей ждать. Я поворачиваюсь, чтобы нормально посмотреть на отца. – Гостей? Каких гостей? – Увидишь, – отвечает он, открывая входную дверь и выходя на улицу. __________ Отец велит Малькольму везти нас в его дом кратчайшим путем, задержка случается только на полицейском кордоне на Уорик-сквер. – Думаете, это нападение с ножом? – почти не заинтересованно спрашивает мама, ни к кому конкретно не обращаясь. Через несколько секунд она понимает, что именно ляпнула, и смотрит на меня полными ужаса глазами. – О Господи, Чарльз, прости, я не… я не подумала. Я не утруждаюсь ответом, что все нормально, просто слегка качаю головой, и совсем скоро мы подъезжаем к дому, в котором я вырос. Большой таунхаус по проекту Томаса Кьюбитта рядом с одним из входов в большой общественный сад. Он выглядит грозным и незнакомым, а свет в выходящем на улицу окне и раздвинутые шторы кажутся предупреждением держаться подальше, а не уютным гостеприимным домом. Отец не говорит, кто там, а я не спрашиваю. Я усвоил, что давить на отца не разумно. У него свой порядок вещей. Свой метод. Тайна находящихся внутри раскрывается через несколько мгновений, когда отец проводит нас прямиком в гостиную. Возле камина, хотя он и не горит, сидят двое мужчин среднего возраста. Одного, старшего из двоих, я узнаю сразу. – Чарльз, ты, конечно, уже знаешь Джейкоба, – говорит отец, показывая на старшего, нашего семейного адвоката, который встает и пожимает мою руку. – Я очень соболезную твоей утрате, – говорит Джейкоб, сжимая обе мои ладони. – Очень соболезную. Я продолжаю неопределенно кивать, не понимая, что происходит. Мое внимание привлекает второй мужчина. Он маленький, худой и похож на насекомое. На носу очки. Густые рыжие волосы еще не потеряли цвета, хотя ему, наверное, под пятьдесят. – А это Питер Каттон, – продолжает отец. – О котором, я уверен, ты слышал. Теперь я узнаю. И понимаю, зачем мы здесь собрались. Мне это не нравится. Но в то же время я могу понять, почему все это происходит. Мы пожимаем друг другу руки и рассаживаемся, пока отец выходит в коридор и сообщает своей экономке, миссис Флинт, что она может идти домой. Когда мы остаемся одни, он начинает объяснять по порядку. – Во-первых, прежде чем мы продолжим, мне надо прояснить некоторые вопросы для моей жены и Чарльза, – его глаза, как лазеры, впиваются в меня. – Чарльз, не думаю, что есть необходимость говорить тебе, как удивительно глупо было позволять полиции допрашивать тебя без присутствия адвоката. Джейкоб здесь, чтобы разобрать с тобой, как правильно вести себя в подобных случаях, если и когда они произойдут в будущем, но я думаю, что он согласится, если я скажу так: есть сомнения – звони ему. Если полиция приезжает и просит побеседовать с тобой или Титусом – звони ему. Если они просят тебя или Титуса явиться в участок по любой причине – звони ему. Понятно? Я слабо киваю, только чтобы положить конец ледяному взгляду, которым он впился в меня. – Хорошо. Теперь, Питер здесь, скажем, в деликатной роли. Я чувствую, как мама неуютно ерзает в своем кресле. Похоже, она не одобряет мистера Каттона. И я ее не виню. – Ранее в этом году Питера обвиняли в преступлении. Он доказал свою невиновность, и благодаря некоторым аккуратным маневрам его дело не ушло в суд. В то время как другие люди – некоторых вы знаете лично – в итоге отправились в тюрьму. Разница в том, что Питер был достаточно мудрым и обратился ко мне, чтобы узнать, что можно сделать. Он вместе с другим ключевым фигурантом, которого следует оставить безымянным, видел картину в целом. Он понимал, что мир не делится на черное и белое, на добро и зло – все это бессильная слюнявая чушь, которую система правосудия скармливает обществу. И, к счастью, связи, которые у него имеются, и люди, которых он знает, возможно, окажутся очень полезными в решении твоей, эм, маленькой проблемы. В ответ на отцовский монолог Питер кивает и улыбается мне. Это делает его похожим на вампира. – Ваш отец прав. Если мы объединим свои ресурсы – а помяните мои слова, наши ресурсы значительны, мы вполне уверенны, все пройдет именно так… ну, так, как нам хотелось бы. На это я хмурюсь, слегка сбитый с толку. – Я так понимаю, мой отец рассказал вам, что произошло? Рейчел, наша… за неимением лучшего слова, подруга, арестована за убийство моего мужа. Она призналась. Скорее всего, ей предъявят обвинения и посадят в тюрьму, – теперь я перевожу взгляд на отца. – Я порядком озадачен, почему все это необходимо? К моему удивлению отец кивает маме, которая вежливо прокашливается. – Это из-за меня. Теперь моя очередь таращиться на нее. – Что ты имеешь в виду? Она вздыхает, затем поджимает губы, явно решая, как сформулировать ответ. Наконец она говорит: – Я звонила твоему отцу перед тем, как он сел в самолет. По поводу… по поводу своих опасений. – Каких опасений? – спрашиваю я, переводя взгляд с мамы на отца, остро осознавая присутствие двух посторонних, наблюдающих за очень личной семейной ситуацией. – Это, в некоторой степени, суть дела и причина, по которой мы все здесь, – говорит отец. – И мы дойдем до этого. Но сначала важно, чтобы ты рассказал нам все, что произошло, все, что ты делал в тот день, все, что Титус делал в тот день, и как получилось, что твой муж оказался на полу с ножом в груди. Последние слова немного шокируют меня, и я чувствую, как на несколько секунд возвращается головокружение, сбивающее с толку искажение чувства равновесия. Я с трудом выдавливаю слова: – Я… э… ну… я только что рассказал вам, что произошло. Наша подруга из книжного клуба, Рейчел, зарезала Мэттью за столом во время ужина. Она просто явилась без предупреждения. Сказала, что ей нужно поговорить с нами о чем-то. Признаться, все это было весьма абсурдно. Отец морщит лоб, пристально глядя на меня. – И какой у нее мотив? Я едва пожимаю плечами. – Думаю… думаю, она могла влюбиться в Мэттью. Было несколько случаев, особенно во время нашего отпуска в Хэмптонс, когда ее действия… ну, у меня возникло ощущение, что она хотела завести с ним роман, а он отверг ее попытки. После этого на несколько секунд воцаряется тишина, а потом отец говорит: – А Титус? Внутри что-то обрывается. – А что с ним? – спрашиваю я, стараясь сохранять голос ровным и убедительным. – Как он вписывается во все это? Я обдумываю вопрос. Обдумываю множество вариантов ответов. Затем говорю со всей уверенностью, которую могу собрать: – Никак. Он не имеет к этому никакого отношения. Отец хмурится сильнее, а когда говорит, его голос даже ниже и тише, чем раньше. – Думаю, это первый раз с твоего детства, когда ты мне нагло врешь. Он как будто выстрелил в меня. Я поворачиваюсь к маме, которая смотрит на ковер перед собой, затем поднимает глаза на Джейкоба и Питера. Оба выглядят мрачно и, в случае первого, немного смущенно. Больше не в состоянии выносить это странное вмешательство, я встаю. – Я не могу, – говорю я, зная, что мой голос звучит слабо, как у впечатлительного подростка. – Я ухожу. – Сядь, – строго велит отец. Питер встает напротив меня и кладет руку мне на плечо: – Чарльз, дорогой, пожалуйста, сядьте, чтобы мы могли обсудить, чем можем вам помочь. Мы не дураки. Мы знаем, вчера вечером случилось нечто, что вы нам не рассказываете, что пытаетесь скрыть от полиции. Мы с вашим отцом пытаемся объяснить, что можем думать на шаг вперед и выработать план действий. Я отхожу назад, чтобы избавиться от его руки на моем плече. Мне дурно, что меня трогает человек, которого я едва знаю, такой человек, как он. – Не трогайте меня, – внезапно злюсь я. – Может, вам и нужна была помощь моего отца, чтобы избежать тюрьмы, но это, вероятно, потому, что вы чертовски виновны. Теперь встает мама: – Пожалуйста, Чарльз, просто сядь, чтобы мы могли разобраться, пока все не вышло из-под контроля. Я игнорирую ее и иду к двери. – Увидимся на Уилтон-Кресент, – говорю я, уходя. – Наслаждайтесь своей маленькой компанией. – Чарльз, – пронзает темноту коридора голос отца. – Ты уже совершил много серьезных ошибок относительно этого дела. Пожалуйста, не добавляй к ним еще одну. Я молча выхожу за дверь и позволяю ей защелкнуться за спиной. Малькольм поднимает голову и, увидев меня, идет открывать дверь машины, но я разворачиваюсь на пятках и иду прочь от него и от дома в сторону Темзы. Около десяти минут я иду по дороге, которая змеится вдоль реки в сторону Челси. Дойдя до границы Белгравии, я поворачиваю направо и спускаюсь по ступенькам к остаткам старого канала Гросвенор. Там я сажусь и обхватываю голову руками. Лунный свет отражается в поверхности воды, бликуя где-то на краю зрения. Я знаю, что поступил глупо. Я знаю, что наделал ошибок. И хуже всего, я знаю, что все сказанное сегодня отцом – о моей глупости, ошибках, незнании что делать – совершенно верно. Вероятно, придет время, когда мне понадобится его помощь и помощь его сомнительных знакомых. Похоже, они с мамой уже поняли, что на самом деле произошло тем вечером. И скоро полиция тоже это поймет. Глава 20 Рейчел За семь месяцев до