— Пойдем, я тебе покажу тут все? — предложила рыжеволосая. И, пока парни развлекались, мы пошли бродить по участку, правда, вскоре я осталась одна — Берта, заслышав вопль своего суженного, вынуждена была оставить меня. Сначала мне показалось, что родителям Игоря, да и ему самому дачей заниматься некогда — я думала, здесь привыкли больше отдыхать, нежели работать, однако на участке мною были обнаружено множество ухоженных грядок с овощами, две теплицы, клубника, смородина, крыжовник, горох и вишня. Клубника, к сожалению, почти отошла, а вот вишневых деревьев было множество. Глядя на сочные красно-бордовые ягоды, я только сглотнула — эту ягоду я обожала. Рука моя сама собой потянулась к кусту. Миг — и несколько вишен оказались у меня во рту. «Вкуснота!», — немедленно восхитились головастики. Ягода была сладкой и сочной. — Любишь вишню? — появился, как черт из табакерки, Кирилл. Майка у него была в брызгах воды, видимо, из той самой бочки. — Люблю, — легко согласилась я. — Ну как, искупали Игорька? — А куда он денется? — хмыкнул парень. — Бедняга. Какие вы все-таки ужасные друзья, — шутливо покачала я головой. — Этот бедняга меня однажды головой в сугроб засунул, — ворчливо отвечал Кирилл. — Ага, значит ты — злопамятный! — торжествующе воскликнула я. — Да нет, вроде бы, — даже растерялся немного гость. — Просто к слову пришлось… Глядя, как у меня глаза бегают в разные стороны, от куста к кусту, он вдруг улыбнулся. — Тут всегда была классная вишня. Мы часто бывали тут с парнями, — пояснил он, видя недоумение на моем лице. — Устраивали тусовки — предки у Игоря не препятствовали. Только одно было плохо, — вздохнул он, щурясь на ласковом вечернем солнце. — Что же? — поинтересовалась я. — Его родители выдвинули два запрета — не пить на даче и не трогать посадки. Моя рука, только-только коснувшаяся вишен, замерла. — Но мы нашли выход, — лукаво улыбнулся Кирилл, прекрасно понимающий мое состояние. — Тут неподалеку заброшенный участок есть. Там много вишневых деревьев. — Ничьих? — заблестели у меня глаза. А что, пока никого нет, может быть, нарвать себе вишенки?! — Ничьих, — подтвердил Кирилл. — Пойдем, нарвем? — Пойдем! У Дэна ведерочко есть в багажнике, — припомнилось мне вовремя. И мы, крикнув, что скоро вернемся, вышли за ограду. Заброшенная дача находилась неподалеку — на этой же улице. Выглядела она неуютно: покосившаяся, заросшая мхом, окна заколочены, крыльцо вросло в землю… Правда, на участок мы на заходили — шикарные вишневые кусты, прямо-таки ломящиеся под грузом ягод, росли прямо перед домом, за хлипким забором, на гнилые бревна которого отчего-то были надеты банки из-под пива. — Соберу все! — решила я, что нечего добру пропадать. — Ничего не оставлю! — Правильно, — согласился Кирилл. — Жалко, если пропадет. Местные не собирают… — Кстати, почему? — с полным ртом спросила я, пытаясь не проглотить косточку вместе с ароматной мякотью. — Участок проклят, — сообщил мне с серьезным видом Кирилл. Я от неожиданности подавилась и закашлялась, и ему пришлось хлопать меня по спине. — Шучу я, шучу, Мария. Почему ты такая доверчивая? — спросил он, качая головой. — Потому что я верю людям, — отозвалась я хриплым голосом. А гость отчего-то нахмурился. — Ну, блин, спасибо, удружил. А если бы косточка мне не в то горло попала?! — Тогда бы меня уничтожил твой парень, — серьезно сказал Кирилл. — Поэтому будь аккуратна. Я все еще хочу жить. Я только злобно покосилась на него и продолжила собирать ягоду, строя планы по захвату вишни. Понятное дело, сейчас мы всю эту вкусноту собрать не успеем, да и ведерко совсем небольшое, к тому же времени мало — судя по голосам и шуму машин, собираться гости, и нам тоже скоро нужно будет идти обратно. Но под покровом ночи я смогу сюда вернуться с дополнительной рабочей силой в виде Дэна и мы наберем вишни домой… Мы, работая в четыре руки, и не забывая кидать ягоду в рот, быстро наполнили ведро. Оставалось еще чуть-чуть, однако нам помешали. — А чего это вы тут делаете, засранцы эдакие? — послышался вдруг громкий зычный голос. Я оглянулась, едва не рассыпав от неожиданности ягоду, и увидела выходящего со стороны участка мощного боевого дедка с белой бородой и… топором наперевес. Глаза у меня широко открылись. Это еще что за напасть? — А вот и проклятье, — вздохнул Кирилл. — Ты, Мария, беги, я тебя прикрою. Кажется, он буйный. — Мы не засранцы, — вымолвила я возмущенно. — Ягоду положи, незасранка, — мрачно отвечал дед. — Ишь, нашлись, умники. Ворье поганое. — Зачем вы нас обзываете?! — возмутилась я. — Идите себе, куда шли. А что, ходит тут по чужому участку и топором честных людей пугает! От моих слов бравый дедушка пошел яркими красными пятнами. — Ты помелом-то своим не молоти чушь, воровайка, — посоветовали мне, и я разозлилась еще больше. Воровайкой меня еще никто не обзывал! — Вы вроде бы взрослый человек! В почтенном возрасте! А говорите такие слова! Вот мой дедушка, ваш ровесник, себе никогда такого не позволяет! — несколько покривила я душой. Мой дедушка, бывший военный, знал такие выражение, что у меня легкий ступор случался, когда он их произносил. — Да вы вообще опупели, — растерялся от такого напора дедок и воинственно взмахнул топором. — Да я вас… Да я вам… — Маша, замолчи и бежим, — тихо сказал гость. — Я — честный человек. Никуда не побегу, — громко сказала я, решив бороться за правду до последнего. — И тебе, Кирилл, не советую. Услышав это имя, дед отчего-то сощурился, пристальнее приглядываясь к моему спутнику, а потом с потрохами выдал его. — Это ты! — почти радостно заорал он, тыкая пальцем в Кезона — Ах ты ж, гаденыш! Плотников! Вернулся из своих Америк и опять в мой огород лезешь! Да я ж тебя сейчас пополам скручу, лягушара! И он стал приближаться к нам. Я невольно сделала шаг назад. — Сколько ты мне нервов попортил, а, — громыхал он. — Сколько крови попил! Сколько яблок переворовал! Я тебя прямо здесь загашу, и мне на том свете зачтется! — от негодования, переполнявшего его, дедушка закашлялся, а я уставилась на Кирилла, сдвинув брови. — Это еще что такое? Ты же сказал, что дача заброшенная! — Я тебе дам, заброшенная! Мой это участок! И картошку я тут сажаю! — совершенно невпопад заявил пожилой мужчина. — А этот буржуй с малолетства ворует! Я таким взглядом посмотрела на Кирилла, что даже дед перестал орать, а тому хоть бы хны — лишь пожал плечами, мол, так получилось, извини. — Здравствуйте, Василий Иваныч, — поздоровался он очень запоздало. — А я тут вернулся на недельку домой. — И улыбнулся хозяину участка. Тот только седой косматой головой покачал. Как оказалось, Василий Иваныч был владельцем двух участков — этого и по-соседству. На втором участке он жил в более-менее приличном на вид доме и ухаживал за огородом, а на этом сажал картошку, потому и выглядел тот непрезентабельно и заброшено. И вишня, естественно, тоже была его. Ведерко с сорванной ягодой пришлось оставить взбешенному Василию Иванычу, ну и конечно, принести ему свои извинения. А после мы вдвоем спешно ретировались прочь, чувствуя на спинах тяжелый взгляд хозяина. — Ну, ты и козел, — честно сообщила я, шагая рядом с Кириллом, который выглядел безмятежно: засунул руки в карманы бриджей и насвистывал что-то забавное. — Я просто хотел освежить воспоминания детства. Знаешь, как это было весело, когда мы ночами пробирались за его яблоками — самыми вкусными в округе, а он нас караулил, — улыбнулся воспоминаниям парень. — Наверное, это было крайне весело, — покачала я головой. — У дедушки при виде тебя чуть тик нервный не начался. И меня дурой выставил! — Не дурой, а девушкой, горячо защищающей справедливость, — парировал Кирилл. — Серьезно, восхищаюсь тобой. Я дала ему подзатыльник. — Не подлизывайся. — Думай, как знаешь. На участке Игоря нас уже ждали. Перед воротами стояло несколько автомобилей, среди которых я узнала странное транспортное средство, принадлежащее хорошему другу Дэна — Александра, которого по имени называли только родители, все же прочие обращались к нему исключительно как к Черри. Машина у него была довольно старая, длинная, с длинным квадратным капотом — словно с начала девяностых. Однако, по словам все того же Черри, тачка была надежной. К тому же он постоянно ее «тюнинговал» и вообще обожал сверх меры. Черри привез с собой не свою девушку, как я думала, — эту развеселую воровку Аннет, а Ланде, своего брата, Марину и малыша Лео, их годовалого сына, беловолосого и голубоглазого и оттого похожего на ангела. Маринке я была очень рада — мы часто переписывались, но не так часто, как раньше, виделись. Впрочем, Лео я была рада не меньше и почти без опаски взяла на руки. Во рту у ребенка была соска, и он, причмокивая ею, глубокомысленно смотрел на меня. — Соскучился по Машеньке? — засюсюкала я. — Конечно, Лео скучал по тете Маше, — согласилась Марина, внимательно следя за тем, как муж и его брат вытаскивают из машины сумки — она словно не в гости приехала на День рождения, а собралась на Северный полюс. — Какая я тебе тетя? — возмутилась я. — Мне еще рано. — Такая, — отозвалась подруга. — Я ведь тоже не думала, что так рано стану мамой. Эй! — прикрикнула она на Ланде. — Ты с заднего сидения мою сумочку забрал? — Зачем она тебе? — несколько сварливо осведомился парень. С момента нашего знакомства два года назад он совершенно не изменился — грациозный, худощавый, с длинными пшеничными волосами, рассыпанными по угловатым плечам; он выглядел вечным подростком, этаким вечно пьяным поэтом с самодельными браслетами на тонких запястьях, когда как лицо Марины стало как-то взрослее — ответственность за ребенка сделала свое дело. А, может быть, дело было в том, что она совершенно не высыпалась. — Надо, — не стала ничего объяснять мужу Марина. — Ты не можешь просто сделать то, что я говорю? — в ее голосе послышалась усталость.