– Джерри, привет! – говорю я, он идет в нашу сторону. – Как поживаешь? – Не жалуюсь. С улыбкой на лице думаю, что его немногословность никуда не делась. Ставит мне стакан, наполненный бордовой жидкостью, сверху плавают свежие фрукты. – Выглядит аппетитно, – замечаю я. Прищурился, смотрит на меня какое-то время. Потом говорит: – Как же так, ни капельки не постарела? Его любовь к лести тоже никуда не пропала. – Хадсон, по-моему, он напрашивается на чаевые, – посматривая на сына, шучу я. – И в мыслях не было! – он делает удивленные глаза. – Да это же малыш Хадсон! – Что, я тоже ни капельки не постарел? – подколол его Хадсон, и в эту секунду я поняла, почему все-таки согласилась пойти с ним в бар. C сыном я чувствую себя уверенно, спокойно. – Нет, ты-то уж точно постарел, – ответил Джерри. – Когда я видел тебя в последний раз, ты сидел за стойкой и делал домашку, а твоя мама занималась саундчеком. Он ставит на стойку запотевший стакан – пиво пенится по краям – и толкает его в сторону Хадсону. Поймав, тот подносит пиво ко рту. – Хвала небесам, то время прошло. – И делает большой глоток. Парочка напротив позвала Джерри. Смех девушки громкий и высокий, словно электрогитара визжит. Она точно считает парня безумно остроумным – все время, что мы тут, она смеется не переставая. Когда мы выступали, всегда находились такие дамочки. Их заливистые смешки слышно даже сквозь музыку. На языке чувствую сангрию, сладковатую, как сироп. Раскусываю кислую ягоду, и в горло попадает сок, после сладкого вина – контраст сильный. Вкусно, еще глоток. Следующие несколько ягод не такие кислые. Из колонок звучит «Скажи прямо» Полы Абдулы, мое тело начинает непроизвольно двигаться, нога отбивает знакомый ритм. – Хорошая штука, согласна? – кивая на стакан, рядом садится Сюзанна. – Угу, – мычу я с полным ртом. – Он готовил сангрию все лето, распродавалась как горячие пирожки. – Классно! – Делаю еще глоток, но на губы падает только лед. – Упс. Закончилось. – Ведь только что был полный стакан. По телу разлилось расслабляющее тепло, словно погрузилась в горячую ванну. Позвав Джерри, прошу налить еще. – Понимаю, по сегодняшнему дню не скажешь, – продолжает хвастаться Сюзанна, – но в последнее время бизнес идет в гору. – Классно! – отвечаю я. – Ага, – она осматривается. – Воскресными вечерами почти никого, но тебе стоит заглянуть во вторник на квиз. Тут не протолкнешься. – Квиз? – удивленно смотрю на друзей. На них не похоже. – Это Тони предложил. Наш новый менеджер. Молодой, помогает идти в ногу со временем. – Ах да. Вы упоминали о нем. Когда встречаемся или болтаем с Сюзанной по телефону, она редко говорит о баре. Знает, что для меня это больная тема. Но поскольку это заведение – огромная часть ее жизни, в какой-то момент речь о нем все-таки заходит. Рассматривая зал, обращаю внимание на небольшие изменения – я их и не заметила. На первый взгляд все та же любимая Сюзанной эклектика. Но освещение новое, более современное. Даже барный стул, на котором сижу, блестит и радует глаз своей красотой. Не такой старый и ободранный, как раньше. И сцену обновили. А на дальней стенке под стеклом висит афиша с предстоящими мероприятиями. Должно быть, дело рук нового менеджера. Теперь понятно, что это не то место, которое я знала в молодости: бар стал чем-то большим, стал лучше. Не то чтобы я собиралась снова петь в этом или каком-то другом баре, но все равно грустно. Угрюмо пью свой напиток. Ударило в голову – сангрия дает о себе знать. Хватаюсь за край стойки, чтобы не свалиться. Что-то укололо в большой палец, словно в кожу вонзилась заноза. Поднимаю руку. Под ней – вырезанное на дереве имя. Писал ребенок, буквы печатные. С улыбкой вспоминаю, как сгорбившись над открытым учебником по математике, с карандашом в руке, маленький Хадсон сидел за стойкой. Меня окружают звуки: ребята настраивают инструменты; чтобы их услышали среди шума подключаемых усилителей и втыкаемых проводов, перекрикиваются шутками. Допиваю стакан. В углу целуется парочка, смотрю на них слишком долго. Девушка это замечает. Бросает на меня сердитый взгляд. Покраснев, отворачиваюсь. В дверях появляется мужчина, идет в мою сторону. Мак. Широко улыбаясь, он машет. На секунду замираю. Меня охватывает ужас. Что он тут делает?! Прошло столько лет. Но я беру себя в руки. Успокоившись, машу в ответ. – Мак! – зову его. – Золотце, что такое? – На руке чувствую теплые пальцы Сюзанны. – Мак! – говорю я, продолжая махать. Но он глядит сквозь, будто меня не видит. Почему он на меня не смотрит? Внутри разливается отчаяние, слезаю со стула. Спотыкаюсь и теряю равновесие, меня шатает. – Мама! – Хадсон тут же хватает меня. Держит крепко, на мгновение перестаю дышать. Моргнув, снова вижу Мака. Только на этот раз ясно понимаю: это не он. Его волосы чуть темнее. Глаза немного другие, разрез миндалевидный, более светлые. Скулы и подбородок острее. Но главная разница в том, что этот мужчина живой. А Мак – нет. Чувствуя себя глупо, высвобождаюсь из хватки Хадсона. – Все нормально. Голова закружилась. – Провожу по волосам рукой. Глубоко дышу через нос. Я читала, что благодаря этому упражнению сердцебиение приходит в норму. Но сейчас не помогает. Сердце бешено стучит в груди, самое настоящее барабанное соло. Сюзанна хлопает меня по спине. – Я же говорила, что сангрия хороша! – Ну да, – выдавливаю из себя слабую улыбку, но голос дрожит. Лицо у Хадсона стало задумчивым. Понимаю: мое странное поведение он заметил. Когда Сюзанна ушла, он поймал мой взгляд. – Мам, могу у тебя кое-что спросить? – Спрашивай. – Почему ты не пойдешь к врачу, у тебя же проблемы с памятью? Пожимаю плечами: – Потому что он мне не поможет. – А вдруг? Бросаю на него серьезный взгляд и отпиваю сангрию. – Это Кендра тебя подослала? Он качает головой. – Понимаю, вы за меня переживаете. Когда моя мать болела, мне тоже было не все равно, и я заставила ее пойти к врачу. Но он никак не помог. – Знаю. Но я бы на твоем месте записался на прием. – Он поднес пиво к губам и сделал большой глоток. Моя голова словно шарик, наполненный гелием, его отпустили и теперь он парит под потолком. – Пойду в туалет, – пробормотала я и быстро скрылась от любопытных глаз Хадсона. Но макушкой чувствую, как он прожигает меня взглядом. В туалете включаю холодную воду, мочу руки и подношу их к щекам. Вглядываясь в отражение и позади себя вижу Мака, темными глазами он рассматривает мое тело. Подошел ближе, дышит мне прямо в шею, по коже проносится тепло его дыхания. Руки скользят по спине, нащупывают застежку лифчика. Втянув носом воздух, зажмуриваю глаза. А когда открываю, Мака из воспоминаний нет. Позади меня девушка в узких джинсах и обтягивающем топе, идет в кабинку. Выдохнув, сушу руки. Попытавшись успокоиться, возвращаюсь в зал. В углу вокруг круглого стола собралась толпа девушек, Сюзанна с ними. Прохожу мимо и, почти дойдя до стойки, резко останавливаюсь. Хадсон с кем-то разговаривает. Со спины непонятно кто это. – … с той девушкой прошлой ночью? – улавливаю конец вопроса. Он адресован Хадсону.