Поэтому выступать я перестала. Никто не хотел слушать мое пение, никто не хотел слышать мою версию событий. На мне уже поставили клеймо. Ирония в том, что расставаясь с Маком, я надеялась восстановить брак, а в итоге его разрушила. Конечно же, мы с Дарреном не развелись, но любовь умерла навсегда. Да, мы остались вместе. Но только ради детей. И еще Даррен был болен. В наших отношениях все поменялось. Мы так и не оправились от ужаса, которому я виной. Вот почему в ту ночь, когда умерла Хезер, я не рассказала правды. Не хотела, чтобы он проходил через все то, с чем столкнулась я спустя несколько месяцев после смерти Мака. Страх, что все тебя считают виновным. Бесконечные допросы. Перешептывание за спиной и косые взгляды. Полиции я рассказала все то, что мы заранее придумали. Мол, Хадсон спросил у подруги Хезер, где его девушка, но та ответила, что больше часа ее никто не встречал и что в последний раз ее видели у обрыва; тогда он позвонил мне. Рассказал, что был с друзьями и вдруг услышал крик: это одна из девчонок взяла фонарик и посмотрела с обрыва вниз. Увидела там труп Хезер. А сам он Хезер не видел уже несколько часов и не знал, из-за чего кричат. Пока ребята ему не рассказали о трагедии. Насколько мне известно, у Хадсона и Хезер в отношениях все было хорошо. Никаких проблем. Они были без ума друг от друга. Полиция нам поверила. Я решила, что мы легко отделались. Кто бы подумал, что Хадсона все-таки будут судить, как судили меня. Только меня – по закону, а его – общественным мнением. Обвинителем оказалась моя лучшая подруга Лесли. Она же вынесла вердикт. Не знаю, откуда она взяла, что во всем виноват Хадсон. С чего она вообще решила его подозревать? Но Хезер была единственным ребенком Лесли. Их брак с Джеймсом не назовешь счастливым. Для нее Хезер – весь смысл жизни. Понимаю, Лесли было плохо. Кто бы подумал, что она обвинит Хадсона. Кто бы подумал, что она возненавидит нашу семью. Вот о чем я думаю, сидя на краю кушетки и отвечая на долетающие до меня вопросы, которые задавал усатый и пузатый полицейский Анжело. Мне промыли желудок. Сейчас чувствую себя получше. – Миссис? – позвал он меня. Я моргаю. Как долго молчу? – Да? – Вы сказали, что сделали себе чай и вышли во двор. Думаете, вам тогда подсыпали снотворное? Я с легкостью могу оправдать Кендру. Разъяснить все, что произошло. Нужно всего лишь чуточку соврать. «Вообще-то, я не могла уснуть, поэтому выпила снотворное. Чуть раньше тоже его принимала, только вот забыла. В последнее время я такая забывчивая!» В моих силах спасти Кендру так же, как когда-то спасла Хадсона. Ты всегда выбирала его. Вдруг она права? Вдруг из них двоих предпочтение я отдавала Хадсону? Но я даже никогда об этом не думала. Они такие разные. Кендра организованная. Ответственная. Во всяком случае она сделала так, что я сама в это поверила. А ведь это возможность доказать, как сильно она во мне ошибалась. Стать той матерью, о которой она мечтала? Вспоминаю выражение ее лица, ту ненависть, с которой она говорила о боли, что я причинила Даррену. Но ее можно понять. Я причинила боль ее отцу. И за это я понесла наказание. Вдруг это мой шанс искупить все грехи? – Мам? – Подошел Хадсон и положил мне на плечо руку – тут же вернулась к реальности. – Она чуть не убила тебя. Ты должна все рассказать. Вспомнив, как не могла говорить и еле двигалась, я кивнула. При мысли о том, что крючок и петлю снова повесили на дверь, у меня потянуло в животе. Дочь, конечно, видела меня не с лучшей стороны. Много лет она бросала в мой адрес упреки, что не занималась их воспитанием, что на первое место ставила карьеру. Всегда оправдываясь, я больше думала о том, как бы сохранить лицо, чем понести ответственность. Пришло время думать не только о себе, но и о Кендре. Сделать правильный выбор. Протянуть руку помощи, в которой она нуждается. И отправить туда, где она больше никому не навредит. То, что пережил Хадсон, и в сравнение не идет. Дать показания – не значит из двух детей выбирать кого-то одного. Это значит выбирать между правдой и ложью. Случайностью и намеренностью. Кивнув Хадсону, я повернулась к полицейскому и рассказала ему все как было. Глава 29 Мы вернулись домой за полночь, если быть точнее, то ранним утром. Не знаю, уставала ли я так когда-нибудь. Хотя дело не в том, что не спала сутки. Я вымоталась внутренне. Выгорела эмоционально. – До сих пор не могу поверить, что Кендра на такое способна. Совсем на нее не похоже. Неужели все это время я не знала ее? – спросила я, пока Хадсон укладывал меня в кровать: он, как я когда-то его в детстве, накрыл меня одеялом. Пора признать, что мы поменялись местами. Хадсон поджал губы и сморщил лицо: с жалостью на меня смотрит. – Боже, – застонала я, – и тебе досталось. – Да, я знал, что вытворить она может что угодно, – с грустью сказал он. В его взгляде не только грусть. Может, страх? На меня он уже так смотрел. Вот только когда? Сердце забилось сильнее. Вспомнила вечер, когда мы отмечали наш первый альбом. Мы что, остаемся с Кендрой вдвоем? Меня бросило в дрожь. Страшно подумать, что он ответит, но спросить надо. – В тот вечер, когда отмечали выход первого альбома, в дом вломились грабители. Расскажи, что произошло? Он изменился в лице, глаза потухли, как костер под проливным дождем. – Мне кажется, взлома и не было. У меня по спине прошелся ужас: – Господи… – Ну, могу и ошибаться. Ко мне в комнату влетела Кендра, сказала, что в доме кто-то есть. Мы закрыли дверь и спрятались в комнате. Мне казалось, что слышу звуки: скрип половиц, перешептывание… Может, только казалось. Сердце стучало как сумасшедшее. Кендра взяла биту и сказала, что пойдет на разведку, позвонит в полицию. Я умолял ее не выходить, не оставлять меня одного. Она закрыла меня в гардеробной, – его передернуло, – сказала, что там меня никто не достанет. Потом, помню, я услышал резкий удар. Мужские голоса, приглушенные. Кендра кричала, и это было ужасно, но последовавшая затем тишина была еще невыносимее. Рядом с гардеробом раздались громкие, тяжелые шаги. Думал, меня нашли, – Хадсон тяжело сглотнул. – Она выпустила меня незадолго до приезда полиции, сказала, что пряталась в подвале. Но потом у нее в комнате я увидел папины ботинки, похоже, это она топала. Спустя годы мы с Браунингом смотрели фильм про ограбление, и готов поклясться, такой же диалог доносился с первого этажа. Я вспомнил тот вечер, меня чуть паническая атака не накрыла. Когда я об этом думаю… Наверное, из всего услышанного, настоящим был только звук ее шагов. Подобное всегда происходило, когда мы оставались одни. Я склонила голову от недоумения, растерянности. Да, в тот вечер я единственный раз поняла, что происходит что-то неладное. – Подожди, как это всегда? – Она всегда что-то вытворяла. Прятала мои вещи, тетрадки с домашней работой, воровала карманные деньги, которые ты давала на еду. Вырывала страницы из моих библиотечных книг. Она всегда это делала тайком, но пару раз я видел, как она плюет мне в стакан. Поэтому я сам вызывался накрывать на стол. Как-то вечером нам пришлось готовить ужин… – он взглянул на меня, понимаю, отец был пьян, а меня не было дома, он злился на нас. Ощущая страх, я кивнула. Пусть продолжает. – Как она и сказала, я поставил дуршлаг в раковину, и она вылила кипяток прямо мне на руку. Помню тот ожог, как от боли он стонал во сне. Даррен сказал, что это была чистая случайность и оставил все как есть. Но он же ничего не знал. – И головы у кукол отрезала она. Но обвинила меня, ты так разозлилась… Зная, как ты на меня сердишься, я не мог спать. Вот почему я приклеивал головы обратно. – Рассматривая линии на ладонях, Хадсон какое-то время молчал. – Она запирала меня в гардеробе и раньше, просто так. Ее оставляли посидеть со мной, ну, когда был совсем маленький. И она закрывала меня не на час и не на два. Я кричал, скребся, но ничего не помогало. Она оставляла меня там на весь вечер, пока вас с папой не было. При мысли о следах в гардеробной я вздрогнула. Это Хадсон сделал? Мне нехорошо. Приподнявшись, глажу его по руке. Будь я чаще дома и общайся с детьми, знала бы, поняла, обратила внимание. Конечно же, его руки были разбиты, в крови. Постоянно такие были. У мальчишек ведь так, лазают где-то. Руки его я видела, но решила, наверное, что он просто хулиганистый ребенок. Я бы ни за что не догадалась, что происходит на самом деле. Так ведь? – Жаль, что ты не сказал мне раньше. – Я не мог, – он затряс головой. – Когда она запирала меня, я грозился все тебе рассказать. Но она пригрозила: «Ни слова маме». А то будет еще хуже. – Наши взгляды пересеклись. – Я испугался и поверил ей. Я не виню его. Выглядываю из комнаты и вижу в дверном проеме отблеск металла: крючок и петлю. – Однажды я рассказал папе. Не все, лишь то, что Кендра надо мной издевается. Но он не воспринял это всерьез. Сказал, что иногда старшие братья и сестры ведут себя так. Что мне надо наладить с сестрой отношения. И, похоже, он с ней поговорил. А через неделю умер Чомперс. Боже мой! Чомперс. И об этом разговоре я ничего не знала. Воспоминания отбросили меня в прошлое. Хомяк. Куклы без головы. После всего того, что мне рассказал Хадсон, теперь понятно, почему он душил Кендру. Если бы надо мной из года в год издевались, я бы тоже захотела ее придушить. Вспоминаю, как недавно нашла его ночью свернувшимся на диване. Ему не хотелось оставаться у себя в комнате? Может, его мучили воспоминания? – Отец не воспринял это всерьез, какой ужас! – ответила я, неожиданно разозлившись на Даррена, хотя меня тоже много в чем можно упрекнуть. Ведь я, пожалуй, бы отреагировала так же. Все знают, что Даррен был намного заботливее меня. Он молча кивает. – Он хотел как лучше, я знаю. Просто не понимал, как все далеко зашло, – начала я оправдывать мужа. – Никто не понимал, – ответил Хадсон. – Порой и я думал о ней лучше, чем она есть. – Тяжело сглотнув, он опустил глаза в пол. Взгляд его грустный. – Будь я внимательнее, Хезер не умерла бы. – Что? – Я села ровно, в груди екнуло. Ковыряя дырку в джинсах, он вздохнул: – Как-то днем к нам зашла Хезер. Мы сделали домашку. Когда она ушла, я нашел на постели аккуратно сложенную записку, на том месте как раз лежал ее рюкзак. Мне стало безумно любопытно, и я прочел ее. Это была переписка между Хезер и каким-то парнем, состояла из одних непристойностей. Даже со мной она не позволяла себе такого. Меня это так взбесило. Смотря на свои руки, он сделал глубокий вдох. – Надо было поговорить с ней, но нет, я решил отомстить. Та телка из школы, Бри, она сохла по мне, и я изменил Хезер. – На секунду он замолк. – Но где-то за неделю до тусовки я зашел в комнату к Кендре, искал свою любимую кепку. Видимо, чтобы побесить меня, она постоянно ее прятала. В общем, в тот день кепку я не нашел. Но я нашел записку, похожую забыла у меня Хезер. – Он прищурился. – Но это была другая записка. Чуть отличалась. Будто кто-то пытался подделать почерк Хезер. И почерк парня. Тогда-то я и понял, что Кендра все подстроила. Вспоминаю запись из дневника Лесли: как рано утром она увидела, как на машине Хезер пеной для бритья кто-то написал «ШЛЮХА». Если той ночью Хадсон был у Джареда, значит, взять пену для бритья у брата и расписать машину могла Кендра. Она пыталась разрушить отношения Хадсона и Хезер. – Ты с ней разобрался?