любовника на секунду напряженно замерло, и послышался безудержный гортанный возглас наслаждения. Затем Ежи расслабился и обмяк, осторожно приникая к ней. Уткнулся лицом во впадинку между подбородком и ключицей. Восстанавливал свое бешено участившееся дыхание. Она, разочарованная, глядела в потолок, поглаживая его по спине.— Ты обалденная. Знаю, это звучит не очень-то красноречиво, но я просто хочу это сказать. Это был… взрыв, — наконец произнес Ежи.Сабина в этот момент как раз думала о том, не слишком ли грубым faux pas[26] будет ее желание прямо сейчас принять душ.— М-м… — пробормотала она в ответ, что при желании можно было воспринять как сексуальное мурлыканье удовлетворенной любовницы.Мужчина лег рядом, прижался к ней всем телом, а ее охватила волна паники. «Только не это! Неужели он собирается остаться здесь на ночь?!» Она рассчитывала приятно провести вечер и теперь чувствовала себя узницей. Это был самый что ни на есть отвратительный кошмар, и ничего ей не хотелось более, чем освободиться из этого плена. Однако на этот раз сыграть в Золушку-после-бала не удалось. Пришлось остаться.Сабина выехала из Труймяста утром, после завтрака в отеле — завтрака, который прошел в довольно странной атмосфере. Любой ценой она решила скрывать от Ежи, какой пыткой была для нее эта ночь. Сабине пришлось употребить все свое личное обаяние, чтобы он не почувствовал, что что-то не так. Наконец она села за руль своей машины, и мужчина помахал ей рукой на прощание. Проехав несколько сотен метров, она остановилась в боковой улочке. Бросила взгляд на свое лицо в зеркальце, уронила голову на руль и так замерла — с закрытыми глазами и крепко сжатыми кулаками.«Черт подери, что со мной происходит? — думала она, терзаясь от укоров совести. — Почему такой мужик меня не возбуждает? Может, я уже вышла в тираж? Может, я уже слишком старая для таких вещей? Вот ужас-то».Неожиданно она услышала стук в окно машины и вздрогнула, испугавшись, что это Ежи или кто-то из папарацци, но увидела лишь взволнованное лицо какой-то женщины.— Простите, с вами все в порядке? — спросила незнакомка, когда Сабина опустила стекло. — Вам не нужна помощь?— Что? Нет! — Писательница поначалу растерялась, но тут же поняла: уткнувшись лицом в автомобильный руль, она, должно быть, была похожа на жертву внезапного инфаркта или эмболии легочной артерии. — Спасибо вам за беспокойство! Все о’кей, честное слово, — добавила Сабина, видя тень сомнения в глазах женщины. — Честное слово! — выразительно повторила она.— Ну хорошо, а то уж я думала звонить сто двенадцать[27], — с облегчением произнесла незнакомка и удалилась.Сабина вздохнула и закрыла окно, после чего неторопливо повела машину в сторону окружной дороги Труймяста.Глава 9Утренний пляж был волшебно красив. Пробегая километр за километром, Сабина не встречала ни одной живой души. Несколько дней назад она пообещала себе, что не будет терзаться мыслями о потенциальном соглядатае, но ей это не очень-то удавалось, и каждый божий день она немало времени проводила, прочесывая Интернет в поисках своих свежих фотографий. Ничего нового Сабина пока что не нашла, но бдительность не ослабила. Впрочем, как раз сейчас она чувствовала себя в безопасности: даже если ее преследователь по-прежнему торчит в Миколово, вряд ли он будет вставать в шесть утра, чтобы побегать за своей жертвой по пляжу.Осень в этом году баловала погодой, небо было чистым, пробуждающийся день пронизывал все вокруг светлыми лучами восходящего солнца. После небольшой разминки Сабина начала бег, придерживаясь умеренной скорости. Мышцы послушно несли ее вперед, выполняя четко повторяемые движения. Дышала она глубоко и никакой музыки при этом не слушала — ей не нужны были дополнительные стимулы: ничего не могло быть лучше пейзажей и звуков, которые окружали ее, когда она бежала вдоль берега моря. Через какое-то время она впала в транс: перестала думать и контролировать расстояние, которое преодолевала. Просто двигалась вперед — и все. В определенный момент рассудок велел ей повернуть назад, а не то она бежала бы бесконечно, силясь догнать горизонт.Поселившись у моря, Сабина начала регулярно бегать. Вставала она все равно рано — о ленивых утренних посиделках в кухне с кофе и теплыми булочками пришлось забыть, по крайней мере на время ремонта. Поскольку температуру воздуха в такую рань трудно назвать комфортной, Сабина приобрела два комплекта специальной — «дышащей» — спортивной одежды и теперь ежедневно, когда время приближалось к семи утра, отправлялась на пробежку, всего лишь на минуты опережая грубое нашествие варваров из ремонтной бригады на свою территорию.В Варшаве она упражнялась в зале под присмотром личного тренера (а когда хотелось чего-то еще, то шла на теннис или плавание), и ее тело было в хорошей форме. После переезда она намеревалась продолжать занятия, чтобы этой формы не потерять, но оказалось, что здешняя инфраструктура в этом отношении оставляет желать лучшего. Ближайшим местом, где можно было найти приличный зал, было Труймясто, дорога только в одну сторону занимала более часа, и Сабина пришла к выводу, что это ненужная трата времени. Но, имея теперь в распоряжении самые что ни на есть лучшие — ибо на сто процентов естественные — условия для занятий спортом, Сабина решила, что грех ими не воспользоваться, и перешла на самый доступный и демократичный вид физкультуры. Вскоре обнаружилось, что этот вид еще и полезен: она была уверена, что именно благодаря регулярным пробежкам буквально за несколько дней прошли неотступные боли в спине, от которых она не могла избавиться годами. (Впрочем, некий коварный внутренний голос подсказывал, что боли ушли скорее потому, что она перестала что бы то ни было писать.)Кроме того, бег был способом дать выход отрицательным эмоциям, ведь и в новой жизни стрессов у Сабины хватало. Сегодня, к примеру, она пыталась отделаться от нравственного похмелья после вчерашнего злополучного свидания с Ежи.«Как же это я соблазнилась… вернее — как же это я не удержалась и оказалась с ним в постели?» — упрекала она себя. Нет, она вовсе не осуждала секс на первом свидании. Она не могла себе простить собственной незаинтересованности. Ничего в ней не искрило. При этом она знала: то, что произошло, будет иметь последствия. Ежи наверняка воспринял ту ночь как начало чего-то большего. С тех пор как они расстались, он прислал ей несколько сообщений, ухитрившись сохранить в них идеальный баланс: и показать, что он ею увлечен, и в то же время постараться не слишком надоедать.Она же со вчерашнего дня непрестанно анализировала причины этой маленькой катастрофы. Да, Ежи был красив, мужествен, с чувством юмора и хорошими манерами, состоятелен, обладал положением в обществе — но при всем этом… совершенно ее не зацепил. «Похоже, неиспользуемый орган атрофируется», — угрюмо думала Сабина, виня в этой интимной неудаче исключительно себя. Это ее холодность всему виной, не иначе. «Я столько лет провела в мертвом, по сути, браке — чему ж теперь удивляться? — размышляла она. — Никакой тебе страсти, раз в месяц, как положено, исполнение супружеского долга — с полным осознанием того, что мы оба преспокойно без этого обошлись бы… Ничего странного, что либидо угасло безвозвратно. Я иссушена, точно пустыня Гоби». В который раз Сабина воспроизводила в памяти те или иные эпизоды вечера с Ежи. «Видимо, мне уже внуков пора растить, а не романы крутить. Может, в моем возрасте химия уже не срабатывает, и все тут», — грустно заключила она.От этих размышлений на бегу ее оторвал сигнал сообщения. Она остановилась и, тяжело дыша, извлекла из кармана телефон.Где мои кожаные туфли из Марокко? Я перерыл все ящики и не нашел! Я ТРЕБУЮ их ВЕРНУТЬ! И отдай книгу о породах собак, ее мне ПОДАРИЛ на именины твой отец!«Анджей в своем репертуаре», — подумала она и, как ни странно, вовсе не ощутила раздражения — ее скорее позабавило это сообщение от мужа, который, похоже, никак не мог привыкнуть к своему новому статусу «вторичного холостяка», как нынче модно стало говорить. Спрятав мобильник в карман, она решила еще немного побегать.Не прошло и минуты, как телефон зазвонил. Она тут же ответила:— Хорошо-хорошо, найду я твои пантолеты. Не обещаю, что прямо сегодня, но поищу.Но в трубке она услышала женский голос.— Пани Соня, мы хотим заказать у вас интервьюшку, и как можно скорее, ладненько? Такие новости, надо же! И кто бы мог подумать! А вы молодчинка, держали все в секрете, хи-хи-хи, респект вам. Так или иначе, мы готовим шесть страниц для следующего номера, будет о чем поговорить… Ах, эти мужчины! — сладко щебетала незнакомка.Ощущение расслабленности, достигнутое благодаря длившейся более часа пробежке, пошло коту под хвост.— Погодите, я не совсем понимаю… О чем вы говорите?— Для нас очень важно, чтобы именно мы опубликовали это первыми. Мы понимаем, что сейчас все будут рвать эту новость друг у друга из рук, но ведь мы с вами старые знакомые и вы отдадите нам предпочтение, не так ли? Мы будем вам признательны. Вы не пожалеете. Ну так как, заключаем deal?[28]— Извините, но я не знаю, с кем разговариваю, и понятия не имею, о чем вы меня просите. В ближайшее время я не собираюсь давать никаких интервью.Сабине не удавалось скрыть раздражение, да не очень-то она и старалась. Она и прежде была не слишком хорошего мнения о привычках назойливых, не знающих меры нынешних журналистов (все-таки в те времена, когда она сама принадлежала к этому роду занятий, слово «журналистика» означало нечто совершенно иное). А уж после недавних событий она и вовсе не желала иметь дела ни с кем из представителей этого ремесла, по сравнению с которым древнейшая в мире профессия заслуживала подлинного уважения.— Тогда я вас не совсем понимаю. Сначала распространяете такие откровения, а потом не хотите разговаривать. Как-то это не согласуется, если честно, — обиженно заявила журналистка, и Сабина почувствовала растерянность.— Минуточку, а что именно я распространяю?Она уже знала, что с журналистами лучше не шутить: каждое слово может оказаться бомбой, способной разорвать на кусочки того, кто так непредусмотрительно его произнес.— Как это — что? Вы разводитесь, разве не так?Сабина потеряла дар речи. Среди всей этой масс-медийной бури, разыгравшейся вокруг нее, ей каким-то чудом удавалось хранить личные дела в тайне. До сегодняшнего дня удавалось. Откуда же эта журналистка узнала?!— «В жизни каждой женщины наступает время перемен. Что-то заканчивается, что-то начинается. И для меня как раз пришел такой момент… Двадцать лет, проведенных вместе, становятся историей», — процитировала женщина на том конце линии. — Мне читать дальше? Это же с вашего «Фейсбука»! Опубликовано пятнадцать минут назад. Вы что, сами не знаете, что пишете в сети? Как это понимать?— Я… отказываюсь комментировать, — выдавила Сабина, прежде чем разъединиться.На экране тут же появились сообщения о пропущенных звонках. Еще секунда — и телефон снова зазвонил. И опять неизвестный номер, но не тот, что был только что. Сабина дрожащими руками выключила аппарат.— Б**, б**, б**… — беззвучно повторяла она.И не могла взять в толк, что случилось. Какой, к черту, «Фейсбук»? Она же испытывала искреннюю неприязнь к этим современным формам общения, которыми так восхищались все вокруг. Не могла понять людей, которые проводят долгие часы, подглядывая за жизнью других и создавая собственный информационный шум. Если хочется с кем-то поболтать, можно договориться и увидеться, всегда утверждала Сабина и последовательно отказывалась от любых встреч в людных местах сети.«Кажется, я внутри какой-то матрицы», — в отчаянии думала она. Остаток дороги до дома она преодолела в олимпийском темпе, едва не сбила с ног парня, который как раз срывал деревянные панели со стен у лестницы на второй этаж, и дорвалась до ноутбука. Тяжело дыша, Сабина ввела в поисковик «Соня Гепперт Фейсбук». Кликнула на первую же выскочившую строчку — и остолбенела.В первую очередь перед ее глазами предстал пост, снабженный фотографией неизвестной пары, которую разделяет молния. Начинался пост именно так, как цитировала только что журналистка, а далее значилось вот что:Когда заканчивается любовь, притворяться нельзя. Я начинаю новую главу. И на этот раз я говорю не о книге… Меня и моего спутника жизни, который скоро станет бывшим, ожидают горькие минуты, но я знаю, что так будет лучше. Нуждаюсь в вашей поддержке!И улыбающийся смайлик.— Б**! — завопила во все горло Сабина.Все звуки в доме вдруг умолкли.Женщина пыталась успокоить взбесившееся сердцебиение. Давление у нее подскочило до критических показателей. Она прокрутила страничку вниз, не веря собственным глазам. Ее виртуальный клон каждый день публиковал как минимум одно, но обычно несколько (иногда даже более десяти!) сообщений, в которых уведомлял мир о своих успехах в работе (!), количестве выпитых чашечек кофе, песенках, которые радовали ее в этот день («Что за гадость, да я отродясь ничего подобного не слушала!»), просмотренных фильмах, мнениями о которых — порой напрочь лишенными смысла — она делилась с читателями.Кровь ударила Сабине в голову, когда она увидела ряд своих фотографий, сделанных за последние недели в местах, в которых она — что за странное стечение обстоятельств! — встречалась со своей агентшей. Фотографии сопровождались претенциозными до боли комментариями — приблизительно в таком стиле:Ловлю каждый Миг и черпаю из него Вдохновение полной горстью! Сегодня на второй завтрак — любимая пшенная каша с корицей в Отличной Компании. Порция позитивной энергии на весь день!!!! Это мне нравится! Улыбнитесь же и вы O Хорошего дня Вам Всем! OOO«Твою мать, каким законченным дебилом надо быть, чтобы писать самые обыкновенные слова с большой буквы! — подумала Сабина и тут же опять впала в бешенство. — Я этого не вынесу! Ведь все думают, что это пишу я!»Посты неизменно сопровождались таким количеством восклицательных знаков, что от них рябило в глазах, и кучей смайликов, значение которых по большей части оставалось для Сабины тайной. Кроме этого, на ее профиле можно было увидеть тьму-тьмущую банальных до боли фоточек — от слащавых пейзажей до псевдохудожественных кадров, призванных пробуждать романтически-эротические ассоциации.Она с треском закрыла ноутбук. Автором этого виртуального образа мог быть только один человек. Сабина включила телефон и, не обращая внимания на лавину новых сообщений, выбрала из списка номер.— Люцина, на этот раз я тебя и впрямь убью! — заорала она, как только агентша сняла трубку — после первого же сигнала, как всегда.— Что нового в провинции, золотце? — Люси обладала подлинным талантом игнорировать действительность.— Это недопустимо! Что ты о себе вообразила?! Ты не имеешь права торговать моей жизнью! Ты нарушила принцип, о котором тебе было хорошо известно: запрещено использовать в рекламных целях мои личные дела! И ты меня даже не предупредила… — У Сабины задрожал голос.— Сонечка, не нервничай ты так, оно того не стоит, право слово.Сабина умолкла, боясь, что не сумеет сдержать слез. В страхе она думала о новом кошмаре, ожидавшем ее.— Дорогая моя, я все понимаю. За последнее время ты многое пережила. — Люцина, глазом не моргнув, вошла в роль сочувствующей утешительницы. — Но, видишь ли, я тут кое-что обдумала. И пришла к выводу — даже не к выводу, нет, это было что-то вроде озарения, — что мы должны сменить стратегию. Да! Соня, солнце мое, ситуация у нас кризисная. Ты со мной согласна, верно? И что мы делаем? Ничего! А это ошибка, Сонечка, кардинальная, фатальная, принципиальная ошибка. Нам нельзя просто держать оборону. Про-ак-тив-ность, милая моя! Вот оно, ключевое слово! Надо бороться! Быть проактивными, опережать движения противника, навязывать свою наррацию! — трещала Люцина, словно одержимый пиар-тренер для начинающих.— Что ты мелешь? — Сабине наконец удалось вставить слово.— О’кей, перехожу к делу. Судебное рассмотрение твоего иска о разводе уже не за горами, — невозмутимо продолжала Люцина. — Вот-вот назначат день заседания, журналюги и так бы все выведали, а если даже и нет, то какой-нибудь доброжелатель из суда непременно бы проболтался кому надо. Держу пари на сумочку от «Шанель» из новой коллекции, а ты ведь знаешь, что на нее я все еще собираю.— Люцина, ты не шути, лучше не пытайся. — Сабина уже взяла себя в руки, и теперь ее голос звучал решительно, даже угрожающе. — Не втирай мне очки этой болтовней о пиаре. Ты обманула мое доверие. Впрочем, тебе не впервой.— Милая, я знаю, прошу прощения. — Безошибочный радар агентши подсказывал, когда ей следует сменить тактику. — Правда, прости меня, я должна была сначала обсудить это с тобой. Но ты ведь знаешь, какая я торопыга. Только придумаю что — бах! — и тут же бегу воплощать. Но, признай сама, в конце-то концов мы обе имеем от этого выгоду, не так ли?Сабина зажмурилась. Уровень адреналина, подскочивший было после очередного неожиданного и грубого вмешательства в ее спокойную жизнь, начинал снижаться. Она почувствовала усталость.— Люцина, у меня сейчас нет ни сил, ни желания с тобой ссориться. Но дальше так продолжаться не может. Ты разрушаешь мою жизнь, понимаешь? — И она отключилась, не желая внимать потоку новых объяснений.Она направилась в ванную, примыкающую к ее спальне, по пути стаскивая с себя спортивные шмотки. Открыла дверь ванной и… вскрикнула. За дверью, притаившись, стоял молодой рабочий в бейсболке и с дрелью в руках. Он глядел на Сабину точно так же испуганно, как и она на него.— Э-э-э, я это… извиняюсь… — пробормотал он. — Вы так неожиданно вошли и начали громко… выражаться. Я не знал, как мне выйти. То есть я не хотел вам мешать…Сабина зажмурила глаза.— Выходите. Уже можно.Рабочий обошел ее и, громко топая, сбежал по лестнице вниз.«Если я доживу до завтрашнего дня в здравом уме, это будет чудом», — подумала Сабина.Тем временем Люцина в своем варшавском офисе с видом на центр города, живущий полнокровной светской жизнью, приоткрыла окно и затянулась тоненькой сигареткой с плодово-пряным ароматом.«Стараешься тут, из штанов выпрыгиваешь, а тебе и спасибо не скажут… Что ж, такая у меня работа. Сонька покапризничает немного, подуется, но позже поймет, что все это — ради ее же пользы. И тогда, может быть, все-таки поблагодарит меня». И с чувством выполненного долга Люцина принялась наблюдать в окно, как столичные модники заполняют ближайшие ресторанчики.А Сабина у себя в Миколово приняла душ, закуталась в теплую одежду и теперь мечтала исключительно о завтраке. Обойдя свою разваленную кухню, где теперь располагался целый склад строительных лестниц, она вышла из дому и направилась в «Афродиту».У входа ей встретилась Кася.— О, привет, Сабина. Как там твой ремонт? Дотянешь до конца? — подмигнула хозяйка ресторана.Сабине сразу же стало лучше. Позитивная энергия Каси была именно тем, в чем она сейчас нуждалась.— Дайте-ка мне хороший завтрак, срочно! Это мой последний шанс, иначе не выживу.— Ха-ха, понимаю, каково тебе. Когда мы делали здесь ремонт перед открытием, я и сама думала, что поседею. Клянусь! Каждое утро находила у себя новые седые волоски. А что ты хочешь на завтрак?.. Да, кстати, — она ударила себя по лбу, — насколько я понимаю, твою поездку в Гданьск можно считать успешной?— Сейчас подумаю, чего мне сегодня хочется, — не слишком изящно увильнула от ответа Сабина. — Может быть, сосисок? Тех изумительных, телячьих… Есть они у вас? И к ним яичницу… С зеленым луком. И ветчиной.— Тео как раз был у нашего мясника, так что проси, чего душа пожелает. У нас есть свежеиспеченный хлеб, ржаной на закваске. Или ты предпочитаешь дрожжевые бриоши? Тоже есть, только что из печи, — искушала Кася.— Ты меня уломала. Я хочу всего.— Браво, Тео будет тобой гордиться! Он считает, что ты слишком худенькая, и его миссия — немного тебя подкормить, чтобы в следующем сезоне ты выглядела посолиднее, — пошутила хозяйка.— Чтоб я стала похожа на настоящую балтийскую тюлениху? Боюсь, некоторых успехов в этом он уже достиг. Весов у меня нет, поэтому проверить не могу, но валики с боков у меня, кажется, не торчат исключительно потому, что ношу я свободные спортивные костюмы.Кася покачала головой, бросив взгляд на стройную талию Сабины.— Ясно. Ну, шокирующий предел — пятьдесят килограммов — ты уже наверняка преодолела…— Да, еще в пятом классе, — рассмеялась писательница.— Вот и славно. Пойду скажу Тео, что ты и вправду голодна. Берегись же! — Уже перед дверью в кухню она обернулась: — Ну, скажи, как там с Ежи? Хорошо поразвлеклись?Сабина, не зная, что ответить, улыбнулась: улыбка эта задумывалась как таинственная, но получилась очень неестественной.— Понимаю. — Кася, которой, судя по всему, очень хотелось верить, что именно оптимистичная версия событий является подлинной, заговорщически подмигнула. — Ни о чем больше не спрашиваю.Она исчезла, а тем временем из дальней подсобки, расположенной за стойкой портье, вышел Борис.— О, здравствуйте. — Казалось, он не ожидал увидеть Сабину.— Здравствуйте, — ответила она, невольно стараясь задержать на себе его взгляд. Это было сильнее ее: юнец был просто дьявольски красив. Но парень быстрым шагом прошел в другой конец зала.Через несколько секунд в дверях той самой подсобки появилась блондинка-ресепшионистка — Сабина отметила, что это уже другая, не та, с которой Борис флиртовал раньше. Девушка поправляла волосы, а увидев клиентку, явно смутилась.«Ого, наш неотразимый официант не теряет времени зря», — мысленно иронизировала писательница, пытаясь не обращать внимания на непонятное чувство, похожее на укол в сердце. Возможно, это было сожаление о том, что такие игры больше не для нее: она теперь остывшая женщина, время которой ушло… Тяжелые воспоминания о свидании с Ежи снова вернулись.В ресторане как раз завтракала симпатичная немецкая пара средних лет, неторопливо просматривая путеводитель по Польше. Заметив Сабину, оба вежливо кивнули. «Потомки поморских немцев, приехали сюда в поисках следов прошлого своих семей. Она фармацевт, он врач, они коллекционируют чучела животных, в свободное время увлекаются скандинавской ходьбой и верховой ездой», — тут же выдумала она историю.Вскоре Борис поставил перед ней тарелку, наполненную соблазнительными дымящимися кушаньями, на которых она и решила сосредоточиться. «Вот это и впрямь надежный метод. Еда — последняя радость в жизни Сабины Черняк», — в духе черного юмора размышляла она, накалывая на вилку аппетитную сосиску.И все же воображение продолжало лихорадочно подсовывать ей картины событий, которые могли разыгрываться в подсобке. «Интересно, они просто целовались и все? — Сабина бросила взгляд на сосиску на вилке. — Или дело зашло дальше? Каким он был с ней? Нежным? Или жестким и властным? Прекрати немедленно!» — наконец велела она себе, тем более что главный герой этих фантазий как раз подливал кофе в ее чашку. И она заставила себя переключить внимание на кое-что другое, хотя мысли эти были не очень-то приятны: нужно было решить, что делать с Люциной. Ее последнюю выходку нельзя было оставлять безнаказанной. Сабина погрузилась в размышления и в попытки предугадать последствия чересчур беспечных действий агентши, и от этих бесплодных раздумий у нее разболелась голова.Немцы доели свой завтрак и