глаз с Борисом закончилась восхитительными ласками в кухонной кладовке, где хранились щетки и прочая утварь: в ней парочка спряталась от непрошеных взглядов, а там уже все пошло как по маслу.Так или иначе, оба ужасно не высыпались. Сперва Сабина паниковала от одной лишь мысли, что кто-нибудь их разоблачит, но Борис, к счастью, оказался разумным и умеющим хранить секреты любовником, да к тому же и талантливым конспиратором. «Надо же, какая ирония судьбы — я сама превратилась в героиню дешевого любовного романа», — думала Сабина, доедая завтрак в ресторане. Она уже перестала обращать внимание на постояльцев, которых в пансионате становилось все больше: риск того, что любовников поймают на горячем, вызывал в ней особые эмоции, но она даже была не против — это напряжение еще сильнее подогревало и так достаточно разгоряченную атмосферу.— Завтра мы начинаем в восемь вечера, — услышала она голос Каси, только что подсевшей за ее столик. — Сочельник, — пояснила хозяйка, заметив удивленный взгляд Сабины. — Приходи к нам наверх. В шесть мы подаем ужин постояльцам в ресторане, а сами сядем за стол, когда публика уже немного поредеет.— Но, Кася…— Какое еще «но»? Никаких «но», дорогая! Это ведь само собой разумеется, что ты встречаешь Рождество с нами. Можешь привести с собой кого хочешь.Сабина молчала, уставившись в тарелку с булкой.Кася погладила ее по руке.— О’кей, тебе некого привести — тем более. Я и представить не могу, что ты не придешь к нам на рождественский ужин. Наш дом — это и твой дом, — добавила она, наклонилась и поцеловала ее в щеку, а затем побежала в кухню.В утро сочельника Сабина распахнула шторы в спальне, открыв превосходный вид: на зимнем солнце лес и пляж искрились тысячью алмазов, а ветви, земля и крыши видимых поодаль домов были укрыты снежным покрывалом. Точно в сказке. Целый день чудесное настроение не покидало Сабину, а вечером, надев элегантное красное платье, взяв коробки с подарками и бутылку шампанского, она отправилась к друзьям.Посреди украшенной новогодней мишурой столовой с большой елкой, увешанной снизу доверху цветными шарами, стоял сияющий множеством свеч праздничный стол. Ее уже ждали Тео и Кася в праздничных нарядах и трое их детишек: Янис и Йоргос в белых рубашках с галстуками-бабочками и Оливия в хорошеньком платьице, отделанном снежинками. Здесь же были и родители Тео, приехавшие на Рождество из Греции, и отец Каси, вдовец, со своим неразлучным другом — дворнягой по кличке Латка, и весь работавший в эту смену персонал пансионата, в том числе и Борис. Вид у всех был нарядный и элегантный.Сабину встретили приветственными возгласами. Отец Тео, Ставрос, кинулся целовать ей руки — даже его пышнотелой улыбчивой жене, черноглазой Элени, пришлось бросить на мужа строгий взгляд.— А я что? Я ничего! Это же великая писательница, понимаешь, Элени? — оправдывался упитанный Ставрос, а сам состроил глазки Сабине, которую все это весьма повеселило.— Будь осторожна, это старый ловьелас. — Тео взял отца под руку. — Очаровывает женщин в мгновьение ока, ты и оглянуться не успеешь… Правда, мама?Элени поцеловала сына в лоб.— Правда. Меня очаровал.Гости говорили на ломаном польском языке, то и дело вставляя греческие и английские слова, но, невзирая на небольшие языковые затруднения, все были очень дружелюбны. На рождественском столе, помимо традиционных польских блюд — сельди в различных вариантах, борща, тушеной капусты и макового рулета, — было и особенное греческое кушанье, христопсомо, «хлеб Христа», из теста с добавлением дрожжей, вина, оливкового масла, сухофруктов и пряностей. На его верхушке Тео ножом изобразил знак креста.После обильного ужина персонал пансионата вернулся к работе. Сабина проводила взглядом Бориса, который, уходя, незаметно послал ей воздушный поцелуй, а затем отправил сообщение:Через десять минут на нашем секретном месте.Тем временем к Загоракисам потянулись гости. Сначала пришла группа миколовских детишек, переодетых в колядников, — традиционные колядки в их исполнении звучали немного фальшиво, но все равно очень мило. Приходили поздравить местные жители, подружившиеся с хозяевами: если в будни каждый занят своими делами, то на Рождество людям обычно хочется быть вместе, а польско-греческой чете быстро удалось превратить свой пансионат в волшебное место, куда естественным образом влекло всех. В столовой становилось все многолюднее, шум нарастал, и Сабина отважилась незаметно улизнуть на какое-то время. Сбросив туфли на шпильках, она босиком сбежала вниз и, удостоверившись, что ее никто не видит, направилась к кладовке, где ждал Борис.Заперев дверь на ключ, они наконец дорвались друг до друга. Он чуть ли не срывал с Сабины великолепное красное платье. Она впилась в губы Бориса, ощущая, как его руки блуждают по ее телу. Внезапно раздался ужасающий грохот и выстрелы — будто кто-то сперва сбросил на «Афродиту» бомбу, а теперь обстреливал пансионат из гранатометов.— Что стряслось, черт возьми?! — закричала испуганная Сабина, отрываясь от Бориса.И тут раздались крики. Переглянувшись и наскоро приведя себя в порядок, они выбежали из кладовой и поспешили туда, откуда доносился шум, — к складу, где Тео хранил пиротехнику, купленную с намерением организовать рождественский фейерверк. Их глазам предстали огонь, охвативший стены здания, и взлетающие в небо разноцветные ракеты. Издалека уже слышна была сирена пожарной бригады. На снегу, окруженный людьми, лежал Тео. Его почти невозможно было узнать: тело под остатками сгоревшей одежды было сплошь покрыто ожогами. Мужчина выл от боли.— Боже мой, Кася! — подбежала Сабина к убитой горем подруге. — Что случилось?!Бледная как смерть Кася перевела на нее отсутствующий взгляд и ответила:— Взорвалось… Все взорвалось, когда он вошел туда! Он хотел устроить нам фейерверк. — Слезы бежали по ее щекам.Скорая приехала в следующую же минуту. Врачи занялись пострадавшим Тео, а пожарные вступили в борьбу с быстро распространявшимся пламенем.К рождественскому столу уже никто не вернулся. Взрослые старались удержать детей подальше от охваченной огнем части дома. Но хаоса избежать все же не удалось, тяжело было сохранять хладнокровие перед лицом разыгрывающейся на глазах драмы.Кася поехала в больницу вместе с мужем и вскоре прислала родным сообщение: они летят на вертолете скорой помощи в специализированную ожоговую клинику в Силезии. Состояние Тео врачи оценили как очень тяжелое.Глава 16Это было самое ужасное Рождество, какое только можно себе представить.— Какого черта он вообще трогал эти проклятые фейерверки?! — кричал Ставрос, воздевая руки к небу.— Ты крепок задним умом! Мудрец выискался! Лучше б ты это сказал до того, как он пошел зажигать это дерьмо! Так нет же, ты целый день как идиот будоражил детей болтовней об огромном взрыве и тысяче звездочек на небе! Старый остолоп! — не менее темпераментно грозила мужу сжатым кулаком Элени.Если бы не этот жест, никто бы, наверное, не догадался, из-за чего они ссорятся, ведь говорили взволнованные родители Тео между собой по-гречески. Непрерывные распри между ними, которые начались с самого утра, могли бы показаться неуместными, не будь они в действительности лишь попыткой заглушить страх. В отчаяние впали не только родители Тео. Пан Влодек, отец Каси, стараясь держаться подальше от препирающихся греков, справлялся с отравляющим кровь напряжением по-своему: часами ходил вдоль ограды пансионата вместе с Латкой, без устали семенившей рядом.Сабина с утра сидела в пансионате. Накануне вечером она покинула его лишь глубокой ночью — после того, как им с Элени наконец удалось уложить спать троих насмерть перепуганных, рыдающих детей. На следующее утро, придя в «Афродиту», Сабина начала с того, что собрала всех представителей старшего поколения за большим столом в главном зале ресторана и устроила кризисное совещание. Важнейший, а по сути, единственный вопрос, на который им предстояло найти ответ, звучал так: каким образом можно смягчить последствия катастрофы? Но, похоже, подходящих идей не было ни у кого.Тем временем, хотя дым с пожарища уже не валил, отвратительный запах гари проник повсюду, впитался в стены, мебель и одежду. Праздничные украшения в ресторане приобрели в новых обстоятельствах зловеще-абсурдный вид. В «Афродите» воцарилась гнетущая атмосфера. Горе, сразившее людей в минуту радости и праздничного воодушевления, раздавило всех.Кроме всего прочего, нужно было еще позаботиться о постояльцах, которым несчастный случай тоже испортил праздники. Некоторые жители пансионата сразу же собрались уезжать, и персонал принялся подыскивать им место поблизости, чтобы их намерение провести зимние праздники у моря не пропало даром. Три семьи, несмотря на скверное окончание сочельника, решили все-таки остаться до конца своего запланированного отпуска. К счастью, кладовые были полны запасов, сделанных Тео, а Ставрос (который вообще-то за стряпню принимался крайне редко, зато приготовленные им блюда неизменно вызывали блаженство у всех едоков) без колебаний взял на себя роль временного шеф-повара. Помогать ему вызвался и Борис: он любил баловаться кулинарией и уже не раз имел возможность подсмотреть, как именно создаются маленькие шедевры, предлагаемые в ресторане пансионата. Вот так крохотными стежками все старались залатать огромную дыру, образовавшуюся вследствие вчерашней беды. Впрочем, было понятно: эти временные меры не вернут в мирок Загоракисов равновесия и счастья.Весь городок искренне огорчился, узнав о трагедии хозяев пансионата: их все любили, хоть они и были приезжими. Жители постоянно приходили и спрашивали, чем они могут помочь, а у Сабины при этом было такое чувство, словно она управляет кризисным штабом. Она и сама не заметила, как взвалила на себя руководящую роль во всем этом бедламе. Когда миколовские соседи, к примеру, принялись нести в пансионат одеяла и бутылки газированной воды для погорельцев, именно ей пришлось объяснить им, что ни воды, ни одеял не нужно, зато вскоре нужны будут рабочие руки, чтобы как можно быстрее отремонтировать поврежденные помещения.— Понятно. Знаете, когда видишь пожар, то в голову прежде всего приходит именно это: вода и одеяла, — горько рассмеялась пожилая женщина, которая жила в доме, стоящем на главном перекрестке Миколово: они с мужем только что принесли две упаковки воды.— Это очень любезно с вашей стороны, господа, — улыбнувшись, сказала Сабина соседям. — Если хотите помочь, то приходите завтра: мы начинаем ремонт. И для начала нужно разгрести это пожарище.Соседи сразу же стали распределять, когда и чье дежурство, а Сабина с блокнотом ходила между ними и записывала фамилии. Эта всенародная толока настолько трогала, что она готова была расцеловать всех по очереди, — так или иначе, но речь шла о помощи ее друзьям. А тем временем состояние Тео оставляло желать лучшего. Ожоги оказались обширными, а в некоторых местах и глубокими — врачи признали их поражением третьей степени. На вопросы о перспективах пациента медики отмалчивались. Кася то и дело звонила из больницы и отчитывалась, как дела, но оставаться там надолго она не могла. Ей нужно было возвращаться к детям: старшее поколение, невзирая на все свои благие намерения, не было готово круглосуточно заботиться о трех крохах, да еще и заниматься делами пансионата.Домой Кася добралась к вечеру в первый день Рождества, едва держась на ногах от усталости. Все напряженно вглядывались в ее лицо, бледное как тончайший пергамент, с кругами под покрасневшими глазами. Кася села к столу и сказала:— Из клиники обещали звонить. Когда я уезжала, его состояние оставалось нестабильным. — Она хотела сказать что-то еще, но не смогла: слезы сами побежали из глаз.Сабина обвела взглядом собравшихся, потом посмотрела на подругу.— Немедленно ложись в постель! — скомандовала она тоном, не терпящим возражений, и прозвучало это так уверенно, что присутствующие бросили на нее несколько недоумевающие взгляды. — Прежде всего тебе нужно выспаться, и даже не спорь. Все под контролем. Когда отдохнешь, обсудим, что делать дальше.У Каси не было сил протестовать, она покорно дала отвести себя в спальню.— Как там дети? — спросила она Сабину, когда они поднимались наверх.— Юлька и Патриция, — Сабина назвала имена двух работающих в «Афродите» девушек, каждая из которых выполняла обязанности горничной и рецепционистки попеременно, — сменяют друг друга, присматривая за старшими, а бабушка Элени и дед Влодек, не без существенной помощи Латки, занимаются младшим.— Я твоя должница, Сабина. — И Кася опять расплакалась.— Успокойся, я твоя тоже — с той самой поры, когда у вас поселилась.Крепко ее обняв, Сабина вышла из спальни и закрыла за собой дверь.Назавтра рано утром все снова встретились в зале ресторана. Кася, все еще бледная, но уже владеющая собой, села во главе большого стола, за которым все и собрались.— Из ожогового центра уже звонили. Тео понадобится пересадка, — начала она. Голос ее был слабым, но вокруг воцарилась полнейшая тишина, так что ее слова были отлично слышны. — Нужно удалить отмершие ткани, чтобы не началось заражение, а удаленную кожу заменить новой. Двадцать пять процентов кожи — на грудной клетке и руках… — запнулась она и опустила голову.Никто не решился ничего сказать.Сделав глоток воды из стакана, который Борис осторожно поставил перед ней и сразу же тактично удалился в кухню, Кася продолжала:— Организм пережил шок из-за резкой потери воды и электролитов, но состояние уже стабилизировалось. На данный момент трудно сказать, выздоровеет ли он полностью и если да, то когда именно. — Голос ее дрожал, но глаза были сухими.«Старается быть мужественной», — подумала Сабина, и сердце у нее сжалось. К каким запасам сил Касе пришлось прибегнуть? И надолго ли их хватит?После обеда Сабина вытащила подругу на прогулку.— Тебе нужно проветрится. Я уже испробовала здешний воздух: это универсальное лечебное средство, подходящее даже для чрезвычайных ситуаций. Ручаюсь.— Послушай ее, она дело говорит, — присоединилась к разговору Элени на своем ломаном польско-английским. — Я уложу Йоргоса поспать.Кася и Сабина шли через сосновый бор в сторону пляжа, и снег хрустел у них под ногами. Сабина взяла энергичный темп, навязав его и спутнице: она надеялась, что движение и свежий воздух и впрямь укрепят дух Каси — ведь на нее, Сабину, это уже много раз действовало благотворно. С другой стороны, разве ее проблемы могли сравниться с тем, что постигло ее подругу? Конечно же, нет.— С тех пор как мы вместе, он не оставлял меня одну дольше чем на две недели, — заговорила Кася, когда они уже почти дошли до дюн. — Наверное, это было неправильно. Всегда нужно помнить, что счастливая жизнь, к которой ты привыкла и даже не представляешь себе ничего другого, может закончиться. В одно мгновение. Нужно помнить об этом и иметь какой-то аварийный план. Уж мне-то следует об этом знать…Последние слова она бросила таким тоном, словно за ними скрывалось что-то гораздо более важное.— Не говори так, — запротестовала Сабина. — Жить в постоянном страхе, думая об ужасах, которые могут с тобой произойти? Да это был бы кошмар! — Теперь только маленький холмик отделял их от спуска на пляж, отмеченного с двух сторон деревянной оградкой. — Ты и сама, наверное, не знаешь, сколько положительной энергии мне подарила с тех пор, как я сюда переехала. Ты с самого начала стала для меня опорой. А сейчас помощь нужна тебе. И вокруг тебя — великое множество людей, готовых эту помощь оказать. В том числе и я.Кася достала из кармана водонепроницаемой куртки платок и вытерла лицо. Трудно сказать, то ли она плакала, то ли виной всему был ветер, со свистом бушевавший вокруг. Тем временем они спустились на пустой белый пляж, уходивший, казалось, в бесконечность, — как будто внезапно телепортировались из Миколово на северный полюс.— Ладно, так из чего мы исходим? — снова заговорила Сабина, когда они уже прошлись немного по открытому пространству. Без укрытия в виде деревьев идти было тяжелее, но усилия, вкладываемые в преодоление сопротивления воздуха, благотворно действовали на обеих. — Чем я могу быть вам полезна? Что надо сделать прежде всего?— Из чего мы исходим? Хороший вопрос. — Кася глубокий вздохнула. — Во-первых, нужно как можно скорее сделать ремонт. Пожар повредил крышу главного здания. Трудно будет принимать постояльцев в разрушенном пансионате. Впрочем, во время ремонта это будет не легче… — Она повысила голос, вынужденная перекрикивать шум моря и ветра. — Вопрос в том, за какие шиши этот ремонт делать.— Люди из городка вызвались помогать, — подсказала Сабина, но Кася лишь махнула рукой.— Да ладно тебе, у каждого своя жизнь. Ты и вправду думаешь, что кто-то сделает нам ремонт?— Но ведь…— Не будь наивной. Чем я стану им платить? У нас, собственно, и сбережений-то нет. «Афродита» приносила неплохие деньги, насколько может зарабатывать, держа пансионат в таком маленьком городке, но отложить мы пока ничего не успели. Текущие доходы шли на поддержание пансионата на том уровне, который был для нас важен. А в межсезонье главный доход приносил ресторан. Который остался без шеф-повара…— То есть шеф-повару нужно найти замену. Как насчет отца Тео? Он не мог бы остаться? Он же превосходно готовит! — предложила Сабина: она уже смекнула, в кого это Касин муж удался таким талантливым поваром.— Нет-нет, старшие Загоракисы не будут торчать тут бесконечно. Ставрос держит в Салониках транспортную компанию и не может оставить ее надолго. Кроме того, он болен и нуждается в постоянном наблюдении у врача. Не хочу, чтобы его смерть была на моей совести. Да и мой отец перенес сложную операцию, его я тоже не могу просить о помощи. Это старые и больные люди. Я слышала, они вчера говорили, что побудут у нас еще, но я-то знаю, что это ненадолго. И разве можно их в этом упрекнуть? — Кася опять начала всхлипывать.Озабоченная Сабина потерла нос.— Блин… Ну хорошо, я расспрошу своих варшавских знакомых. Нынче все увлекаются изысканной едой, и каждый уважающий себя сноб должен водить знакомства с самыми именитыми шеф-поварами столицы. Наверняка мы подыщем кого-нибудь достойного.— Сомневаюсь, что кто-нибудь из варшавских шеф- поваров согласится сюда переехать. Да и у меня не хватит денег, чтобы ему платить.— И все же мы попробуем, иначе не узнаем. — Сабина старалась делать хорошую мину при плохой игре. — О’кей? Пессимизм тебе не к лицу, так что не притворяйся нытиком, я тебе все равно не поверю.Кася вздохнула и утерла слезы. Какое-то время они шли молча.— Знаешь, — снова заговорила Кася, — меня все время мучает мысль, что он там один, в этой чертовой больнице. Язык он знает не очень хорошо, окружают его чужие люди. Я никогда себе не прощу, если он там умрет… — Она произнесла это глухим, странно спокойным голосом.— Не говори так! Он не умрет!— Откуда тебе знать?Кася вглядывалась в серебристые морские волны. Чайки над их головами кричали что было сил.По телу Сабины побежали мурашки. Ей казалось, что рядом идет какая-то другая, незнакомая ей женщина, а не та Кася, с которой она еще минуту назад вела обыденный, вполне адекватный разговор. Столь мрачная сторона личности подруги открылась ей впервые.— Ну что, пойдем домой? — наконец осмелилась предложить Сабина. — Дети, наверное, ждут.Она надеялась, что при упоминания о детях мрачные мысли Каси станут немного светлее.— Пойдем, — согласилась Кася с каким-то нечеловеческим спокойствием, которое, впрочем, ничуть не успокаивало Сабину.День пролетел незаметно. Вечером Сабина возвращалась домой по безлюдному городку, освещенному лишь отблесками снега, укрывавшего землю ковром толщиной в несколько сантиметров, и сосредоточенно размышляла. На ближайшее время ситуация была более-менее под контролем. Но все эти экстренные меры, к которым они общими силами прибегли, главной проблемы не решали. А главной проблемой было отсутствие совершенно незаменимого Тео. Старшим родственникам скоро нужно было уезжать, но пока они оставались и делали все, что могли.Уже улегшись в постель, Сабина получила сообщение от Бориса:Можно к тебе зайти?В водовороте бедствий его присутствие действовало успокаивающе. На душе у нее потеплело — как и всегда, когда он давал знать, что думает о ней. И все же Сабина воздержалась от того, чтобы ответить сразу же.Последние дни, заполненные суетой и заботами, немного приглушили безрассудный огонь, вспыхнувший между ними. Тем не менее теперь они виделись в «Афродите» каждый день и, улучив минутку, не отказывали себе в мелких шалостях. В другой ситуации такие штучки, верно, показались бы Сабине детскими и несерьезными, но сейчас, напротив, ласки на бегу влекли и возбуждали. И все-таки в эти дни на первый план вышли действия по спасению пансионата, что позволило ей чуточку отдалиться от Бориса, а вследствие этого вернулись и сомнения. Их довольно эффективно развеивал сам Борис и те весьма приятные ощущения, которые он ей дарил, однако напрочь игнорировать бесчисленные вопросительные знаки, засевшие в глубине сознания, Сабина не могла. Сомнения эти касались прежде всего будущего: раз уж это безумие длилось до сих пор, да еще и не ослабевало, она не могла не думать о том, куда оно их заведет.Когда они были вместе, то не пытались искать определений: что-то между ними было — и все тут. И происходило это «что-то» главным образом в постели, хотя кроватью они отнюдь не ограничивались, творчески используя и другие элементы меблировки. Так что же это — чисто физический контакт, как считал Зыгмунтович? Легко сказать… Да, так наверняка было бы проще. Но Сабина охотно отвалила бы кругленькую сумму мудрецу, который сумел бы разъяснить, каким образом ей отключить эмоции и воспринимать как «молодое мясцо» того, кто был так щедр и искренен с ней, кто каждый раз заставлял ее почувствовать себя на седьмом небе. И в то же время она знала, что отношения — в общепринятом значении этого слова — между ними были невозможны. Не имели права на существование.Снова пищит сообщение:Если я сейчас же к тебе не прикоснусь, это плохо для меня закончится.Приходи, — отстучала Сабина на экране телефона и вытянулась на кровати.Ее недавние сомнения вдруг разбежались, точно стадо овец, напуганных псом пастуха. Тело напряглось в трепетном ожидании, и она уже не могла думать ни о чем другом. «Тайный любовник без обязательств», — промчалась последняя мимолетная мысль, отзвук предыдущих раздумий. Что ж, пусть пока так, на это определение Сабина была сейчас согласна: всего лишь двадцать минут отделяли ее от извержения, от взрыва страсти, нарастающей в ней и бросающей в жар.Она встретила Бориса полностью обнаженной, и они даже не поднялись наверх, в спальню, — во всяком случае, там они оказались уже после того, как она испытала три оргазма. Тяжело дыша, они наконец очутились в кровати, и уже исключительно для того, чтобы воспользоваться ею по прямому назначению. Она непрестанно дивилась тому, что рядом с Борисом засыпает как дитя — с самого первого раза. Обычно ей требовалось немало времени, чтобы привыкнуть к новому месту, а уж тем более к новому человеку, делившему с ней постель. Спать вместе — это всегда казалось ей особенно интимным. Полжизни она спала рядом с мужем — к нему-то привыкнуть у нее было время, даже слишком много времени. Но рядом с Ежи — в ту злополучную ночь, когда они были вместе, — она и глаз не сомкнула. А вот Борис действовал на нее, как уютная и давно знакомая колыбель на младенца. Успокоенная, расслабленная, она лишь закрывала глаза — и тут же погружалась в глубокий здоровый сон.