атаковал ее телефонными звонками и отчаянными сообщениями. Много писал о недоразумении, умолял выслушать его, дать шанс объясниться. Одно, по крайней мере, радовало Сабину: ей удавалось последовательно игнорировать эти беспомощные попытки. «Не дождется! И что тут вообще объяснять? Сколько ему заплатили за то, что он со мной сделал? Каково это — быть проклятой лживой канальей? Да он головой ударился, если всерьез верит, что я стану слушать его жалкий треп!» Она не хотела видеть его больше никогда в жизни. Впрочем, она более чем отчетливо понимала: как бы она ни отгораживалась от мерзавца, одним этим проблемы не решишь.В этот день Сабина поставила перед собой амбициозную цель: оттолкнуться от дна. Хватит бередить раны. Пора взять себя в руки! И она принялась составлять список дел, которые необходимо сделать. Такой способ упорядочивания действительности, ускользнувшей было из-под контроля, уже не раз оправдывал себя. Сабина надеялась, что и на этот раз у нее получится. Но оказалось, что это вовсе не так просто. Она не в состоянии была написать даже первого пункта. Она понимала: это должно быть что-то такое, что оторвало бы ее от изматывающих мыслей о Борисе; но что? Работа в «Афродите» отпадает: там каждое место связано с каким-нибудь воспоминанием, в котором Борису принадлежит главная роль. Уже отчаившись, она отвела взгляд от пустого до сих пор листа бумаги, подняла глаза и… Так и подскочила от внезапного испуга! Кто-то взобрался по крутой песчаной тропке с пляжа на утес, на котором стоял ее дом. Изрядно расплывшийся мужчина, сопя и слегка пошатываясь от усилий, приближался к террасе.Сабина замерла. Она понятия не имела, что делать. Спрятаться в глубине дома она бы уже не успела, а на сплошь стеклянной, будто аквариум, террасе ее было видно как на ладони. Вот теперь-то она осознала серьезный недостаток своей архитектурной идеи — а впрочем, откуда же ей было знать, что кому-то придет в голову нагрянуть к ней в гости именно с этой, труднодоступной стороны?! «Кто же это, черт возьми? — лихорадочно соображала она, беспомощно наблюдая, как чужак приближается к дому. — Фотоаппарата у него я не вижу, значит, все-таки не журналюга. Хотя кто его знает… может, очередной шпион из „Суперфакта“, которого прислали выудить у меня еще что-нибудь?»Но вот время на раздумья и возможные действия закончилось — мужчина ее заметил. Остановился и какое-то время стоял неподвижно. Выглядел он по меньшей мере странно. Длинные сальные пряди поредевших волос ниспадали на плечи. На макушке у него сидела шерстяная шапочка — из тех, что носят местные рыбаки. И хотя природа все не могла решить, зима сейчас или уже весна, и температура колебалась где-то около нуля градусов, одет мужчина был только в легкую джинсовую куртку родом из восьмидесятых годов.«А может, он вовсе не имеет отношения к таблоидам? Вдруг это какой-то бродяга, который просто-напросто хочет на меня напасть?» — пронзила ее новая мысль. Какое-то время они всматривались друг в друга точно загипнотизированные. «Надо что-то предпринять, пока дело не приняло скверный оборот», — приказала себе Сабина.В этот миг мужчина поднял руку в приветственном жесте, и она открыла одну из ставен.— Вы заблудились? — Она решила избрать стратегию «как ни в чем не бывало».— Привет, Сабина, — услышала она в ответ… и остолбенела.«Он меня знает? Кто же он, мать его?!»— Вот я и приехал, — объявил он и подошел поближе.— Простите… — Она судорожно искала выход из ситуации. Надо было как-то его остановить. Чего он от нее хочет?! — Простите… мы знакомы?На лице мужчины показалось некое подобие улыбки.— Да, и совсем неплохо.У Сабины подкосились ноги. Он психопат! Ее не смогли сломить медиакорпорации, тайный любовник оказался заговорщиком — и после всего этого ее прикончит какой-то безумец, разочарованный, должно быть, чересчур долгим ожиданием новых приключений своей любимой героини, Амелии Крук!— Не приближайтесь! Ни шагу! Я включу сирену! — сжульничала она. — Через полминуты здесь будет целая армия вооруженных охранников!— Сабина, это я.— Кто это — я?— Мариуш.Видимо, с ее лица все еще не сошло непонимающее выражение, поскольку незнакомец счел нужным добавить:— Зыгмунтович, разумеется.Через какое-то мгновение, которое потребовалось, чтобы мозг усвоил полученную информацию, Сабина начала смеяться как сумасшедшая. И долго не могла остановиться. Конечно, она не могла его узнать, ведь они никогда не виделись. Зыгмунтович последовательно избегал демонстрации своей внешности, а на обложках книг вот уже более десяти лет размещал размытую фотографию допотопных времен, на которой он был килограммов на двадцать стройнее, черты его лица еще не выглядели пластилиновыми, а под носом только-только прореза`лись юношеские усики. Именно в такой версии его и представляла Сабина.— Мариуш! — Сумев овладеть собой, она распахнула двери веранды. — Заходи, заходи, прошу прощения за такое приветствие. Я сама не своя, комок нервов. Почему ты не позвонил?Известный писатель переминался с ноги на ногу.— В общем… Я решил просто приехать. — Он взглянул направо, затем налево, точно ожидал увидеть еще кого-то. — Мне не хотелось идти через застроенные кварталы. Я посмотрел в картах «Google», как добраться сюда незаметно.«Живое воплощение социопата!» — подумала Сабина и поторопила гостя, поскольку он все еще стоял на том же месте:— Входи же, не мерзни там, снаружи… А почему, собственно, ты решил меня навестить? То есть я, конечно, очень рада, что мы наконец встретились, но я совершенно не ожидала…— Гм… Эх… — Формулировать реплики в условиях непосредственного общения ему оказалось гораздо труднее, чем в телефонном разговоре. — В общем… ну… Тебе нужна помощь. Этот сукин сын зашел слишком далеко. И я… это… решил тебе помочь.И хотя эти пояснения звучали бессвязно, Сабина была тронута. Она могла лишь догадываться, каких усилий ему стоило преодолеть фобию и высунуть нос из своей крепости. Как бы там ни было, он сделал это ради нее.— Непременно надо выпить за эту историческую встречу! — воскликнула она, как только Зыгмунтович переступил порог. — У меня, к сожалению, нет твоего любимого виски, но, может быть, ты не побрезгуешь наливкой из местных лесных ягод? И плевать, что еще рано!Ответом ей стала очередная серия покашливаний и бормотаний, что она восприняла как принятие приглашения.Дальнейшая часть дня складывалась странно. Трудно было понять, какую именно помощь намеревался оказать ей гость из далекой Силезии. Выпив первую рюмку, он достал из своего солдатского рюкзачка (популярный элемент милитаристского стиля одежды, модного среди Сабининых однокурсников во времена их учебы) портативный компьютер — на редкость некрасивый с виду, зато напоминавший технологическую диковинку — и уселся в кресло, стоявшее в углу.— Чем бы тебе хотелось заняться? Может, прогуляемся? Правда, я, как ты догадываешься, не горю желанием поддерживать слишком уж интенсивный контакт с внешним миром, но на пляже в такое время обычно пусто. Впрочем, ты и сам видел, да? — наконец спросила она, совершенно растерявшись.Вот уже какое-то время она бесцельно крутилась по дому. В поведении незваного гостя никакого плана не прослеживалось, напротив, Сабина чувствовала себя обязанной развлекать его.— Не-е-е-ет, здесь хорошо, — погасил ее энтузиазм Мариуш.По распоряжению верной Каси каждый день кто-то из персонала пансионата приносил Сабине домой обед — в качестве помощи во время болезни. Болезнь — именно так звучало официальное оправдание вот уже довольно долгого отсутствия Сабины на работе. К счастью, подробностей ее подруга не требовала — только предложила поддержку в виде обедов, что писательница с благодарностью приняла. Ей сейчас было не до покупок и не до готовки, а кроме того, она нуждалась в ощущении, что кто-то о ней заботится, — это помогало не утонуть в самосожалениях окончательно.Наконец Сабина сообразила: нужно позвонить подруге и попросить на сегодня две порции.— Конечно, нет проблем, — ответила Кася. — У тебя все хорошо? Как ты себя чувствуешь?— Да вроде нормально. Ко мне приехал друг, писатель… — Она безотчетно снизила голос, хотя говорила с верхнего этажа и Зыгмунтович не мог ее слышать. — Мы знакомы сто лет, но только по телефону. А теперь… в общем, все как-то странно…— Может, к тебе зайти?— А тебе это удобно? Да, наверное, это немного разрядит атмосферу.Когда вошла Кася с двумя авоськами, в которых виднелись пластиковые контейнеры с горячими блюдами, Мариуш переполошился.— Здравствуйте, я Кася Загоракис, добро пожаловать в Миколово. Надолго вы к нам? — Энергичное приветствие сопровождалось широкой улыбкой.В эту минуту автор детективов смахивал на мышь, загнанную в мышеловку. Он не сказал ни слова — застыл без движения, вжавшись в кресло, и только по его зрачкам, невероятно расширившимся, угадывалось паническое желание бегства.«Дьявол, этого я не продумала, — пожалела его Сабина. — Сейчас его еще удар хватит».Кася, немного растерявшись от такой реакции, бросила взгляд на подругу, прося поддержки. Но Сабина состроила беспомощную гримасу.— Как вам у нас нравится? Красивое место, правда? Может, погода еще не очень радует, но я думаю, что недельки через две здесь будет совсем неплохо. — Похоже, Кася решила перейти к безопасным темам, увидев, с каким тяжелым случаем приходится иметь дело.— Мне… надо… — выдавил из себя Зыгмунтович, вскочил из кресла и побежал в туалет. Женщины услышали только скрежет лихорадочно запираемого замка.— Ой-ой-ой… — подытожила Кася лаконично, но вполне выразительно.— Господи Иисусе, мне-то что с ним делать? Я его не приглашала, он свалился как снег на голову. Да я и понятия не имела, что он настолько дикий… — горячим шепотом пояснила Сабина.— Ты должна отправить его на ночь к нам. Не будет же он ночевать у тебя?— Мамочки, я и сама не знаю… Но ведь он никогда в жизни не согласится поселиться в пансионате, полном людей. Ты же видишь, какой он.Сабина то и дело бросала обеспокоенные взгляды в сторону туалета, ожидая, что писатель появится с минуты на минуту.— Спокойно. Сдается мне, он оттуда не выйдет, пока я здесь, — сказала Кася, и обе прыснули со смеху, при этом каждая шикала на другую. — Может, сходим прогуляться, дабы пан Чудак хоть немного успокоился?— Не знаю. Попробуем. — И Сабина осторожно подошла к двери, за которой спрятался ее гость. — Мариуш, я пойду с Касей прогуляться, ладно? Пообедай, еда на столе в кухне. Ты отродясь не ел такой вкуснятины, ручаюсь. Там все готово, может, только разогреть надо. Я скоро вернусь.Сабина подчеркнула слово «я», давая понять, что вернется одна. В ней проснулся материнский инстинкт: она безотчетно старалась как-то позаботиться о писателе, страдавшем крайней степенью невротизма.Не дождавшись ответа, она жестом показала Касе, что пора идти.Они спустились на пляж.— Может, зайдем в «Афродиту»? Все по тебе скучают. А Борис три дня назад взял отгул… — Последнее предложение Кася произнесла как ни в чем не бывало.Сабина бросила на нее быстрый испуганный взгляд. Значит, она знает?! Кто еще?!— Расспрашивать ни о чем не буду, — продолжала Кася. — Захочешь поболтать — тебе известно, где меня искать. А насчет других не беспокойся. Мне кажется, никто не догадался.«Она что, мысли мои читает?» Сабина не верила своим ушам. Она опустила голову. Не ощущала в себе готовности говорить о нем — с кем бы то ни было. Не сейчас. Но к глазам подступили слезы, когда она в очередной раз поняла, какой все-таки Кася хороший человек. То ли она сама обо всем догадалась, то ли Сабина с Борисом все же не были достаточно осторожны — так или иначе, Кася оказалась исключительно деликатной, никак не проявив своей осведомленности. Да и сейчас она не опускалась до праздного любопытства, хотя девяносто девять процентов женщин в подобной ситуации наверняка не удержались бы от расспросов.— Как ты узнала? — спросила Сабина сдавленным голосом.— Я женщина и, по-видимому, умею наблюдать, — ласково ответила Кася, и Сабину захлестнуло удушливой волной печали. Она от души расплакалась. — Эй, все будет хорошо, — обняла ее подруга. — Все обойдется, тебе просто нужно немного времени. Ну, или… чуть больше. Просто разреши себе переживать все эти эмоции. Не подавляй их. Страдание — тоже часть жизни. Кто-кто, а я знаю об этом лучше, чем большинство людей. — Последнюю фразу она произнесла странным тоном.Сабина подняла на нее заплаканные глаза.— Ты сейчас о чем?Подруга отвела взгляд. Смотрела куда-то в пустоту.— Эй? Кася?— Эх, давно я хотела рассказать тебе эту историю. Но мне до сих пор нелегко обо всем этом говорить, — тяжело вздохнула Кася.— О чем?— О том, что оставило во мне отметину навсегда, — серьезно произнесла она и взяла Сабину под руку. — О моей большой любви и о смерти.…Стояла зима, похожая на эту, нынешнюю зиму в Миколово. Кася писала магистерскую работу, а Янек, ее парень, первая большая любовь — из тех, о которых говорят, что такой любви не бывает, — уже защитился и поступил в докторантуру. Недавно они стали жить вместе — в квартире, которую он унаследовал от бабушки.— В Орлово под Гдыней, недалеко от пляжа. — Кася говорила так тихо, что шум волн, бившихся о берег, почти заглушал ее слова. — Сабина, ты и представить себе не можешь, как я была тогда счастлива…Они вместе обустраивали квартиру, вместе красили стены и развешивали на них сувениры, привезенные из путешествий. Янек, любивший столярничать, смастерил красивую мебель для их гнездышка, рассчитанного на долгие годы счастливой жизни.В ту субботу они встали поздно: накануне вечером засиделись у знакомых, с которыми планировали отправиться в Азию. Было полным-полно идей насчет предстоящей поездки в Бирму и Лаос: Кася всегда мечтала о юго-восточных странах. А пока что пара собиралась на обед к родителям Каси в Эльблонг — рассказать о самом важном: три дня назад Янек попросил Касю стать его женой.Он был с похмелья и вести машину не решился, а она почти никогда не злоупотребляла спиртным, вот и села за руль. Они отправились в путь, собираясь заехать по дороге в кондитерскую — купить родителям по такому случаю торт. На перекрестке Кася уступила дорогу машинам, подъезжающим с левой стороны. Наконец повернула — и услышала скрежет шин и ужасный крик Янека. Не заметила! Не заметила разогнавшийся пикап, который мчался по улицам слишком быстро, и она смогла разглядеть его только в последний момент.Открыв глаза, Кася увидела над собой яркие лампы дневного света. Ее только что разбудили после наркоза: она перенесла операцию.— Вам определенно повезло, — сказало лицо в маске, склоняясь над ней. — Мы рады, что вы с нами.— Янек? — Мысль о нем, точно молния, пронзила сознание. — Пан доктор, — прохрипела она, напрягая горло, которое болело после интубации, — что с моим женихом?Врач бросил взгляд куда-то поверх ее головы и внезапно исчез из поля зрения.— Мне очень жаль, — услышала она.И снова потеряла сознание…Ветер усилился. Крупные хлопья снега кружились у них над головами. Сабина держала руку подруги, не сдерживая слез, бежавших по лицу.— Кася! — повторяла она. — Боже мой…— Иногда жизнь бывает вполне терпимой, — сказала Кася, глядя ей в глаза. — Но порой трудно поверить, что у случившегося есть какой-то высший смысл. Подумай, я ведь не просто потеряла любимого. Долго еще я винила себя в том, что убила Янека. Я не должна была выжить, не заслуживала этого… — Она оборвала фразу: видимо, продолжать было слишком тяжело. Лишь после паузы Кася заговорила снова: — Уже после всего, когда выздоровела и выписалась из больницы, я решила сразу же после защиты диплома уехать из Польши. Путешествие в Бирму так и не состоялось: мы не в силах были отправиться туда без него. И я сбежала… Да, наверное, это самое подходящее слово. Я сбежала в Лондон — от траура, от укоров совести, от взглядов его знакомых. В те времена уже многие уезжали. Я нашла работу — в одном кафе, в другом, а затем и в ресторане, даже стала его менеджером. Жила, как монашка, только работа и учеба — я записалась в школу иностранных языков. Наверняка я единственная в Миколово, кто свободно владеет арабским, — улыбнулась она. — Но тогда, в Лондоне, я просто искала для себя такие занятия, которые поглощали бы меня полностью… Ну а потом я познакомилась с Тео. Его взяли на работу в наш ресторан. Остальное ты уже знаешь…Они прошли еще несколько километров, преимущественно в молчании. Сабина не могла прийти в себя от потрясения. Как же обманчива бывает внешность! Правда, после несчастного случая с Тео Сабина уже знала, что первое впечатление, которое производила Кася, — самая веселая и оптимистичная женщина в мире, — возможно, не так уж и соответствует истине. И все же Сабина даже в самых смелых домыслах не могла предположить, что ее подруга носит в себе бремя такого тяжелого опыта. Внезапно странная депрессия, в которую впала Кася после бедствия с Тео, предстала в совершенно новом свете: «Вернулось эхо трагедии прошлых лет. Она испугалась, что придется пройти через это еще раз. К тому же ей наверняка казалось, что в этом есть какая-то ее вина, что это она накликает несчастья, это из-за нее трагически гибнут мужчины, которых она любит». Сабина строила предположения, почти позабыв о своих проблемах: их удельный вес явно уменьшился на фоне того, о чем она только что услышала.— Ладно, будем уже возвращаться, наверное, — наконец решила она. — Тебе пора на работу, а мне нужно позаботиться об этом дикаре. Надеюсь, он немного пришел в себя.— Ты уверена, что можешь остаться в доме наедине с ним?— Черт, да мы знакомы уже кучу времени! Не перечесть, сколько часов мы с ним проболтали по телефону. А его приезд… может, все началось как-то неудачно. Я его испугалась и отреагировала нервно…— Вовсе не удивляюсь этому, — вставила Кася.— Может, это его и переполошило? Он чудак, нет слов, но безобидный.— Надеюсь. Во всяком случае, как только почувствуешь, что что-то не так, сразу звони. Примчусь на подмогу!Хоть Сабина и храбрилась, душа у нее, когда она шла домой, была в пятках. Живое общение с Мариушем Зыгмунтовичем оказалось достаточно неприятным опытом. Но все-таки она пыталась возродить в своей памяти связь, возникшую между ними много лет назад. Может быть, им просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть друг к другу? Он, конечно, более невротичен, чем она себе могла представить, но тем не менее это все тот же Зыгмунтович, ее многолетний проверенный друг и терпеливый наперсник.Она застала его… суетящимся в кухне.— Сабина! — Увидев ее и убедившись, что она пришла одна, он успокоился. — Я… это… приготовил ужин. Может, рановато еще, но я же не знал, когда ты вернешься.Теперь Сабина и впрямь оторопела.— Я только и мечтаю о том, чтобы съесть что-нибудь сто`ящее, — сказала она, и это была чистая правда. Свежий воздух и прогулка действительно вызвали посасывание в желудке, которое она ощутила впервые за несколько дней: после недавних горестей она совсем потеряла аппетит.И хотя Мариуш избегал зрительного контакта как огня, в остальном он вел себя гораздо адекватнее, чем утром.— В общем, это… Что я хотел сказать? Все должно было быть не совсем так, — начал он, ставя перед ней тарелку, содержимое которой было… как минимум своеобразным.Сабина остолбенело смотрела в тарелку, узнавая греческую еду: тефтельки кефтедес, жареные цукини, подрумяненный на гриле сыр халуми и маленькие шашлыки из ягнятины. Вся эта снедь, наверняка взятая из Касиных пакетов, была перемешана в глубокой тарелке вместе с добавками из совершенно иного кулинарного круга: кусочками охотничьих колбасок, кукурузой из банки и ломтиками вареного картофеля. Похоже, Зыгмунтович решил творчески использовать все продукты, которые были в ее холодильнике, а в довершение еще щедро полил все кетчупом.— Мой приезд наверняка застал тебя врасплох… э-эгм… — уже немного свободнее продолжал писатель. Осмысленные высказывания стали встречаться в его речи чаще, чем нечленораздельные возгласы. — И ты ломаешь голову: с чего бы это человек, привыкший жить словно в пещере, вдруг отправляется с визитом в другой конец Польши?Сабине трудно было не кивнуть. Она силилась сосредоточиться на его словах и в то же время осторожно ковыряла вилкой содержимое тарелки, побаиваясь это попробовать.— Ты даже не подозреваешь, сколь многое во мне изменила. Ведь столько лет каждый мой день был похож на предыдущий. Одни и те же действия, повторяемые в одном и том же ритме, и никаких неожиданностей.— Я думала, именно этого ты и хочешь.— Я тоже так думал. Очень долго. Собственно говоря, на протяжении всей своей взрослой жизни, — насупился он. — Но я столько слышал от тебя о том, как радикально ты порвала с прошлым, как открылась неизведанному, и во мне начало что-то проклевываться. Видишь ли… — Ему явно тяжело было говорить о себе, и Сабина вся превратилась в слух, заодно используя возможность забыть на время о сомнительном блюде. — Я никогда ничего не чувствовал. То есть… сфера эмоций для меня существовала лишь теоретически. Я мог понять механизмы, управляющие ею, но… примерно по такому же принципу, как мы усваиваем инструкцию по эксплуатации, скажем, стиральной машины. У меня же самого эта функция была отключена. Сабина… — Зыгмунтович наклонился в ее сторону. На его лбу показались капельки пота, от усилий он тяжело дышал. Коснувшись ее ладони, лежавшей на столе, он накрыл ее своей. — Я тебя люблю.Сабина вытаращила глаза. Только такую реакцию она сейчас могла выдать.Зыгмунтович встал с места и подошел к ней. Склонился, чтобы поцеловать ее. Его жирные волосы уже почти касались ее лица.— Что?! Что ты вытворяешь?! — вновь обретя способность управлять собой, Сабина вскочила со стула как ошпаренная.— Ты и я — мы созданы один для другого! Мы знаем друг друга как свои пять пальцев, никто не понимает меня так, как ты! Ты же сама написала, чтобы я открылся и что никогда не бывает поздно!Мариуша обуяла решительность, которую трудно было заподозрить в нем ранее. Он принялся хватать Сабину руками и прижимать к себе.— Боже!Она сбежала от него в гостиную, соображая, что теперь единственный путь к бегству лежит через террасу прямиком к морю. Но тут послышался звонок в дверь.Зыгмунтович замер на месте, и это дало Сабине возможность оценить ситуацию еще раз. Неожиданный поклонник опять превратился в запуганного зверька. А к Сабине, хотя она все еще не могла успокоиться, по крайней мере возвращалась способность рационально мыслить.— Иду, иду! — крикнула она в сторону двери: кто бы за ней ни стоял, сейчас он — ее спаситель.В то же время она предусмотрительно не сводила глаз с Мариуша, но угроза, судя по всему, миновала. «Может, это мне приснилось? Что это с ним, б**, было?!» Она решила, что может рискнуть пройти мимо незадачливого насильника, чтобы открыть дверь. Однако на