В эти вечера было много криков, звона в голове и осколков битой посуды. Крис не умела держать бурю в себе. После этих дней он обычно уезжал их дома на несколько ночей и возвращался, только когда на руках мозоли от плети оставались. — Алекс, — Кристина покашливает и только в этом покашливании и слышится её укор. Судя по всему, она уже не в первый раз его окликает. Он приподнимает взгляд, смотрит на жену выжидающе. Без лишних вопросов. Не хочется лишний раз заставлять воздух вибрировать. Зовет — значит, есть повод. — Завтра вечером у моей подруги выставка. Кристина говорит коротко. Просто знает, что он понимает, о чем речь. Если есть выставка, значит, Кристине нужен «плюс один». Муж нужен. Когда они появляются вместе, для Крис и её подруг звучат более выгодные предложения, на их персоны повышается спрос. Он не любит всех этих пафосных сборищ, но понимает коммерческую необходимость. — Во сколько? — В семь. — Я распоряжусь, чтобы это время для меня освободили от встреч. Кристина кивает, с хорошо отрепетированной благодарной улыбкой на губах, и возвращается к очень вдумчивому расчленению крохотного пирожного на её тарелке. Переговоры окончены. Все стороны остались довольны их исходом. Когда ужин происходит в тишине — это на самом деле удовольствие. Истинный десерт, без единой лишней калории. В такой ситуации Алекс даже почти забывает, что семейные ужины совершенно не любит. Никак не познает их прелести. Но в тишине… В тишине он к этому очень близок. — Ты сегодня явно не с нами, папа, — произносит Эд, когда Кристина как всегда раньше всех заканчивает с употреблением пищи и оставляет мужчин одних. Конечно, нарочно. Такие вещи тоже оговаривались в свое время. И за семейным ужином должно быть время для урегулирования деловых вопросов. — Она так хороша? — наседает Эд нетерпеливо, даже вилку в руках начинает крутить. — Кто? — Алекс приподнимает вопросительно бровь. — Та, с которой ты оттягивался сегодня, — Эд говорит насмешливо, как говорит всякий молодой хлыщ его возраста, который уже списал родителей на свалку истории, но так и быть, готов признать, что у них есть какая-то личная их стариковская жизнь. Рука Алекса замирает где-то на подлете ко рту. Он припоминает Свету. Это костлявое, ехидное недоразумение, с отсутствующими инстинктами самосохранения. Да, он с ней феерически оттянулся, конечно. Особенно на мосту, когда держал и думал — сиганет или не сиганет. — Да брось, — между тем Эд трактует его паузу как нежелание говорить по-своему, — я знаю, что у вас с мамой не все ровно. Знаю, что ты в курсе про её любовника. И про твое "хобби" знаю. Алексу хочется усмехнуться и ответить чем-то вроде: «Я тоже про твое знаю». Но он так же знает, как непросто принимается эта сторона личности. И не собирался что-то запрещать Эду. Даже отчасти рад, что Тема нашла его чуть раньше. Может, и он будет несколько другим. Переживет меньше ломки перед принятием. — Так что, она так хороша? — все с тем же неунимающимся интересом наседает Эд. — Ты никогда не отменял все встречи ради простой женщины. — Она… — задумчиво проговаривает Алекс, подбирая Свете достойное описание, — похожа на язык огня. По крайней мере, глаза от неё оторвать сложно. — Ничего себе, — Эд присвистывает, — такая поэзия и из твоих уст… Видимо, действительно что-то особенное. — Просто девчонка, — Алекс поднимается из-за стола, захватывая с десертной тарелки пончик, — я ей руку сломал. Задел на машине. Хотя экземпляр любопытный. Эд задумчиво обрабатывает мысль, потом интерес на его лице выцветает. Он бы поди и хотел, чтобы отец отвлекся на пассию. Сколько сомнительных и рисковых планов он бы провернул в отсутствие Алекса. Сколько бы позже выгреб звездюлей и никем кроме него не ожидаемой прибыли. Но раз уж отец говорит «просто девчонка» — значит, ничего интересного. Почему-то этот вывод сына Алексу доставляет большое удовлетворение. Глава 4. Несносная — Королева моя, я принес тебе радостные известия. Без особого трепета я зеваю в трубку. Так громко, чтобы гребаный Гошик услышал. Потому что нельзя, мать твою, поднимать меня в шесть утра. В шесть! Да какая сволочь в это время просыпается? Хотя… Зная Гошика, он наверняка даже не думает ложиться. У этого тусовщика поди и утро вчера в семь вечера только началось. Эх. Хорошо быть московским мажорчиком и не выпускать из зубов золотой ложки. У него папочка известный журналист. У самого Гошеньки — очное отделение и свободный график посещения. Потому что его папочку каждый препод у нас знает. А бедной провинциальной Светочке приходится самой прогрызать себе путь к солнцу. И ходить на лекции. И спать по ноча-а-ам. Пожалела себя пять секундочек, покосилась на пустую кровать моей соседки — Ленка где-то явно ночует сегодня. — Ну и какого черты ты молчишь, Георгинчик? — вздыхаю томно. Под полуприкрытыми веками белый туман начинает собираться во что-то продолговатой формы. Высокое такое. С манящим облаком молочной пены сверху… — Я жду, пока ты наконец совесть поимеешь, — Гоша с той стороны трубки уязвлен и почти оскорблен. Бог ты мой, да неужто он, наконец, мне что-то стоящее принес, а? — Совесть я в этом месяце не заказывала, — вздыхаю сочувственно, — но если ты наконец скажешь, на кой поднял меня в такую рань, я тебя послушаю. А если новости действительно хорошие — даже похвалю. — Похвалишь? Ты? — в голосе любимого моего стервеца-приятеля звучит глубокий скепсис. Он хорошо меня знает. — Георгинчик, не томи. А то я потеряю остатки терпения и прокляну тебя прямо сейчас. Ты после этого не выживешь. — Как только ты узнаешь, кого я вчера уболтал посмотреть твою статью про сезонные оттенки этого года, ты воскресишь меня обратно. — Если это не Ева Моро, то зря ты надеешься на то, что я буду тратить силы на твою гнусную шкуру, Звягинцев! — Ну, Света-а! — Георгинчик с той стороны трубки воет, как будто я ему в грудь нож вонзила. — Вот как ты, черт возьми, это делаешь? Ты опять мне сюрприз изгадила! Ы-ы! Кому-то боженька подарил красоту великую, а мне — интуиции насыпал. У Гоши горе великое, а я — резко сажусь в кровати. — Гонишь! Сон практически мгновенно получает уведомление о немедленной депортации из моего организма. Ева Моро! Это та, чье меткое слово может поставить жирную точку в карьере даже именитого дизайнера. Редактор «Estilo» — журнала, для которого мечтает писать каждая модная цыпочка, живущая в столице, с пропиской или без неё. А уж я — я хочу за них за всех сразу! — Да вот еще, буду я гнать! — оскорблено бухтит Гошик. — Она даже согласна принять от тебя триста слов на рассмотрение. Не облажаешься — пойдешь в штат её журнала. И я пойду. Твоим куратором. — У тебя морда треснет быть моим куратором. Говорю, а у самой под веками полыхают яркие радуги. Новость-то и вправду зашибенная! — Ягодка моя, ты не поверишь, насколько у меня эластичная морда, — снисходительно откликается Звягинцев, — но с моим-то местом все уже решено, меня батюшка к ней на место младшего ассистента устроил, а вот ты, Светик, изволь напрячь булочки. Зря, что ли, я впрягся за тебя? — Погоди, погоди, а тема какая? — Тема самая что ни на есть свободная, — усмехается Георгинчик, — твоя задача — сделать так, чтобы Моро твою статью до конца дочитала. А уж о чем она будет — твое дело. Ну, все, чао. К концу недели жду статью. Свободная тема! Нельзя говорить мне такие вещи. В голове у меня, разумеется, блаженная пустота. Выбрать из всего мира что-то одно… Нереально. Не в шесть утра, да еще и до первой чашки кофе… Я совершенно отказываюсь принимать судьбоносные решения, которые мне всю жизнь сейчас определят. А вот потянуться и улечься на пузо, уткнувшись в телефончик — святое дело. Поспать бы, но адреналин от новости про Моро трясет меня адреналиновой лихорадкой. Так что спать не будем, зато залезем в Вотсап, полюбуемся на вчерашнее: “Приятных снов, Летучая”, прилетевшее с неизвестного номера, через два часа после того, как он меня оставил. Летучая… Я будто снова стою на краю моста, и мои волосы пытаются течь по ветру, пока я в глаза смотрю бескрайнему речному богу. — Ты налеталась? — почти слышу сиплый шепот. По коже колким стадом проносятся мурашки. Ух! Все-таки он прав. Я слишком давно стою на своих ногах. Безумную вечность держусь за плеть и не разжимаю пальцев на ее ручке. Мой внутренний дракон исправно питается, по расписанию. Но вот рабыню свою я бесконечно долго не выпускала на свет. Уж слишком разборчивая, да. Так-то властных Господ — как псин нерезанных развелось, только пальцем ткни. Все они любят рычать, все они с удовольствием дадут мне желаемое. Но увы, не все мной желаемое! А я не согласна размениваться на что-то меньшее. “Сегодня хочу капучино, — мои пальцы отстукивают сообщение быстро, — со льдом. И три пшика мятного сиропа”. Думала — спит. Или занят. Или жену наконец удовлетворяет. Должно же ей хоть иногда доставаться, да? Ответ прилетает практически мгновенно. “За это тебе придется надеть юбку”. Ну ничего себе, у кого-то заявочки! “С чего ты взял, что они у меня есть?”