– Да, – выдавила Ди-Ди. – Но эта боль в плече и спине делает вас неповоротливой, не так ли? – Я даже голову не могу помыть без посторонней помощи! Я выжидающе посмотрела на собеседницу. – Доктора все твердят как один – ты поправишься. Это делай так, а это вот так, но тем не менее я даже спать нормально не могу. Не могу пошевелиться, не могу в свое удовольствие поваляться в постели, потому что теперь я просто ненавижу свою гребаную постель. Вы не представляете, каких усилий мне стоит лечь в нее, а потом встать. Я как старое разбитое корыто, к тому же еще и практически без работы. Недоело это дерьмо! Женщина закрыла лицо руками. – Черт возьми, кусок дерьма, ненавижу, ненавижу, мать твою! – Мелвин, – посоветовала я. – Что? – Ди-Ди подняла голову, в ее глазах мелькнул полудикий блеск. За свою карьеру я уже много раз видела такой взгляд – как у загнанного в угол зверя. – Мелвин, – спокойно повторила я. – Думаю, вы можете назвать свою боль Мелвином. Ненавистный кусок дерьма Мелвин. И каждый раз, когда он вас побеспокоит, накричите на него. Придумайте побольше ругательств. Почему бы и нет? Может, вам и правда станет лучше. Осознайте свое превосходство над Мелвином, и ваше «Я» станет гораздо сильнее. Вам ведь этого не хватает? Чувства силы, самодостаточности? – Мелвин, – пробормотала Ди-Ди. – Как вариант. Вы можете выбрать и другое имя, которое вызывает у вас более сильные эмоции. – Напомните, сколько вы берете за час? – У меня же докторская степень и вообще, – усмехнулась я. – Мелвин. Боже, мою боль зовут Мелвин. – Модель внутренних семейных систем разделяет мозг на четыре основные части. Главная из них – «Я», естественный лидер системы. Следующая – Изгнанники, туда входят несчастный случай и боль. Вы не готовы с ними сотрудничать, поэтому отвергаете их. К сожалению, Изгнанники не хотят, чтобы о них забывали. Они будут облекать себя в форму злости, страха, печали и стыда до тех пор, пока их не услышат. И когда Изгнанники дают о себе знать, в дело вступают Пожарные. Они борются с болью классическими методами: злоупотреблением алкоголем или таблетками, обжорством и другими доступными средствами, способными хотя бы на время приглушить постоянную боль. Наконец, есть Администраторы. Они также пытаются бороться с болью, только уже путем чрезмерного контролирования ситуации. Самобичевание, ненависть – все это результат работы Администраторов. Короче говоря, Изгнанники вызывают эмоциональный стресс, что, в свою очередь, провоцирует Пожарных на акт саморазрушения, а Администраторов – на репрессию «Я». И так будет повторяться снова и снова, изо дня в день, пока ваше «Я» не возьмет верх над ситуацией. – Я упала с лестницы, – сказала Ди-Ди. – Да. – Не вижу здесь никакой связи с Изгнанниками, Пожарными и Администраторами. Ах да, и с моим эго – тоже. – Падение – это несчастный случай. Оно причинило боль и спровоцировало к тому же страх, немощь и бессилие. Детектив слегка пожала плечами. – Все эти эмоции – ваши Изгнанники, – мягко добавила я. – Они истошно вопят в надежде, что вы их услышите. Пожарные в данном случае могут отвечать за потребность в алкоголе или злоупотребление медицинскими препаратами… – Я ничего не принимаю! – Также власть могли захватить Администраторы, – продолжила я. – И теперь они управляют всей системой, контролируя и осуждая ваше отношение к боли. Даже требуя, чтобы вы пытались ее игнорировать. Глаза Ди-Ди расширились. Она смотрела на меня так целую минуту. Затем взгляд вернулся к норме. – Изгнанники хотят быть услышанными, – проговорила она. – Поэтому я должна разговаривать с болью. – С Мелвином. Дело в том, что с теми, у кого есть имя, общаться гораздо проще. – И что же скажет Мелвин? «Привет, мне больно. У меня нет никаких сил. Я ненавижу лестницы». А я отвечу: «Ну ладно». И все? Боль уйдет? – Ваша боль станет более послушной. К тому же вы ослабите давление на остальных участников системы, если ваше «Я» выйдет на первое место. Не забывайте, ученые занимаются изучением особенностей физической боли уже не первый год. Одно из наиболее интересных открытий состоит в том, что все люди так или иначе страдают от боли, но мало кто обращает на нее внимание. Проще говоря, все зависит от вашего к ней отношения. – Знаете что, – начала детектив, – это самая длинная лапша, которую мне когда-либо вешали на уши. – Тем не менее вы все еще здесь. Первый сеанс окончен, осталось еще два. Ди-Ди снова неуклюже повела плечами и медленно встала со стула. – Гребаный Мелвин, – выдохнула она. – Хм, я словно посылаю его подальше. – Детектив, – опомнилась я, когда она уже открыла дверь. – Учитывая, что у нас осталось всего два сеанса, подскажите мне вашу главную цель. Чего вы хотите более всего в данный момент? Мне нужно это, чтобы определить, в каком направлении мы должны двигаться. – Я хочу вспомнить, – тотчас ответила Уоррен. – Вспомнить… что? – Ту ночь. Женщина вопросительно посмотрела на меня: – Это же все только между нами, верно? – Разумеется. – Хочу вспомнить ту ночь. Я тогда была на очередном вызове, расследовала убийство. Помню, как упала с лестницы. Помню, что в кого-то стреляла. Проблема в том, что я не помню, в кого именно и вообще – что я так поздно делала на месте преступления. – Любопытно. У вас было сотрясение? – Да. Врачи говорят, что именно поэтому я все и забыла. – А что последнее вы помните с той ночи? Ди-Ди долго не отвечала, мне даже показалось, что она не услышала вопроса. – Запах крови, – прошептала она наконец. – Чувство падения. Сронит ветер, не шутя, колыбельку и дитя… – Детектив Уоррен? – Да? – Когда посреди ночи вы закончите проклинать Мелвина, я хочу, чтобы вы задали ему вопрос. Я хочу, чтобы вы спросили, почему он отказывается вспомнить. – Вы серьезно? – Предельно. Затем успокойте его. Скажите, что все хорошо, вы в безопасности и теперь готовы вспомнить… – Ту ночь? – Да. Но вы должны быть готовы, детектив Уоррен. Наверняка у Мелвина есть серьезные причины, чтобы скрывать от вас эти воспоминания. Глава 4 – Мою боль теперь зовут Мелвин. – Это лучше, чем Уилсон, – заметил муж, Алекс Уилсон, – или, например, Хорган. Заместитель начальника отдела по расследованию убийств Кэл Хорган был шефом сержанта Уоррен. – Да ладно тебе. Конечно, вы двое у меня как заноза в заднице, но до Мелвина вам далеко. Ди-Ди направилась к мужу, который уже стоял на крыльце скромного кирпичного дома. Поздний вечер. Солнце почти скрылось, холодный воздух обжигал легкие изнутри. Уоррен оставила машину в трех кварталах отсюда. Так что со стороны ее можно было принять за владельца одного из местных домов, который поздно возвращается с работы. Или за раненого детектива, совершенно случайно решившего прогуляться по кварталу, где совсем недавно совершили убийство. Зря она сюда приехала. К тому же у нее нет права здесь находиться. Тем не менее, покидая кабинет своего нового врача, Ди-Ди точно знала, что должна побывать на новом месте преступления. Опустившись на водительское сиденье, она аккуратно перекинула через себя прилаженный Алексом с внутренней стороны двери ремень, и, осторожно потянув его, немного неуклюже захлопнула дверь, стараясь не потревожить больное плечо. Этот процесс всегда был медленным, неудобным и утомительным. Зато у Ди-Ди было много времени, чтобы хорошенько все обдумать. Не торопясь, она вставила ключ в зажигание и потихоньку начала сдавать задним ходом. Внезапно возникло острое чувство дежавю. С ней уже происходило подобное. Всю дорогу до места преступления Ди-Ди уговаривала себя вернуться домой, но все равно продолжала ехать вперед. Ну конечно. Подобное происходило с ней большую часть ее сознательной жизни. Единственная разница заключалась в том, что в этот раз ее муж стоял перед домом убитой. Приезд Ди-Ди его ни капли не удивил. – Как прошла встреча с доктором? – спросил он, поднимая желтую оградительную ленту так, чтобы она тоже могла взойти на крыльцо.