Элисон поспешила сменить тему: – Сэмми, сынок, хочешь посмотреть по «Нетфликсу» какую-нибудь программу? Нам с папой нужно кое-что обсудить. Поговорить по-взрослому. А потом мы с тобой во что-нибудь сыграем. – Хорошо, я подожду, – сказал Сэм и помчался наверх. Но уже через несколько мгновений вернулся, прижимая к груди любимую мягкую игрушку. В первые годы жизни у детей появляется много плюшевых зверей, и никогда не знаешь, какой из них будет возведен в ранг члена семьи. Для моих детей любимцами стали два медвежонка, подаренные им моей теткой, одной из нынешних хиппи, которая жила в Колорадо. Что-то было в них такое – размер, форма или особенная мягкость, – что заслужило привязанность Сэма и Эммы, когда им было всего по шесть месяцев. С тех пор они стали для них одной из тех вещей, которые неизменно дарят утешение, которые берут с собой в кровать и без которых не обходится ни одна дальняя поездка. Они были потрепанные, ободранные, перенесли несколько срочных хирургических операций и приняли на себя весь запас любовных соплей, на которые были способны наши дети. Эмма называла своего Сэм-медведь, Сэм своего – медведица Эмма. Сэм вернулся в комнату, прижимая к себе медведицу Эмму. – Все, я готов, – сказал он. Элисон выбежала из комнаты, чтобы он не увидел, как она залилась слезами. Усадив Сэма с медведицей Эммой перед телевизором, я направился в гостиную, откуда нам его было видно – ни один из нас не был готов выпустить его из поля зрения, – но нас ему слышно не было. Элисон уже ждала меня на диване. – Ты в порядке? – спросил я, садясь рядом с ней. – Да. Просто я оказалась не готова увидеть медведицу Эмму. Все нормально. – Ты уверена? – Да, да. – Ну хорошо, – мягко сказал я, – так о чем ты хотела поговорить со мной по-взрослому? Элисон взяла обе мои ладони в свои. – Я хочу рассказать своей семье о том, что случилось, – сказала она. Детство моей жены и двух ее сестер прошло в постоянных переездах с одной военной базы на другую, от Кореи и Германии до многочисленных армейских объектов на территории Штатов. Конечным пунктом карьеры их отца стал форт Юстис, расположенный неподалеку от города Ньюпорт-Ньюс. Уэйд Пауэлл вышел в отставку в звании полковника и через полгода умер от рака. Они с Джиной, матерью Элисон, даже не успели решить, что делать дальше. Как-то так получилось, что Джина поселилась здесь. Вскоре сюда подтянулись и другие члены семьи. Первой переехала средняя сестра Дженни с мужем Джейсоном. Вскоре ее примеру последовала старшая Карен с мужем Марком и их четырьмя детьми, а потом, последними, и мы. Я любил семью Элисон, особенно потому, что не имел собственных родственников. Родители умерли, братьев и сестер у меня не было, а немногочисленных дядей, теток и кузенов, с которым мы общались от силы два раза в год, в расчет можно было не брать. Моей родней стали Пауэллы. – Ты хочешь им обо всем рассказать, – произнес я, чтобы потянуть время и придумать какой-нибудь аргумент, кроме «ужасная идея». – Мы не знаем, как долго это продлится, – произнесла Элисон, – и ты даже не догадываешься, о каком деле здесь идет речь. Это может затянуться. А что, если разбирательство продлится не один год? – У нас так не бывает, – сказал я. Это было правдой: Восточный окружной суд в юридических кругах Вирджинии славился своим «турбоправосудием». Способность быстро принимать решения для всего округа была предметом особой гордости. – Ну хорошо, пусть не лет. Месяцев. Неделю мы еще сможем не говорить близким о том, что произошло, а дальше? В субботу мы должны идти на день рождения к Тимми. На следующих выходных моя мать хочет собрать всех внуков вместе. И так далее. Что мы будем делать? Без конца говорить, что у Эммы грипп? Не отвечать на телефонные звонки и не открывать никому дверь? Ты же знаешь – порой они заходят к нам без предупреждения. Элисон сжала мои ладони. – Послушай, мы же не собираемся звонить в полицию, – продолжала жена. – Мисс Сюзан можно сказать, что какое-то время дети будут учиться дома. Она, конечно, решит, что мы чокнулись, но, скорее всего, уже решила. Но вот… близким сказать надо. Глаза Элисон наполнились слезами. – Просто я… я страшно в них нуждаюсь, понимаешь? – выпалила она. Но в этом случае я был решительно против. Не успела она договорить, но я уже отрицательно качал головой. – Эли, мы не можем этого сделать, просто не можем, и все. Нам не остается ничего другого, кроме как делать вид, что у нас все в порядке. Я знаю, будет непросто, но с каждым новым человеком, который об этом узнает, вероятность, что все это каким-то образом выплывет наружу, будет увеличиваться. – Но моя семья не станет… – Риск слишком большой! – воскликнул я, но тут же сбавил тон, понимая, что говорю слишком громко, и перешел чуть ли не на шепот. – Послушай меня. Если об этом станет известно, если кто-нибудь по неосторожности проговорится, слухи начнут нарастать, как снежный ком. Стоит узнать кому-нибудь из коллег, и меня неизбежно отстранят. Я буду скомпрометирован, мне не позволят выносить решения, и я сразу же перестану представлять для наших похитителей какой бы то ни было интерес… Я на мгновение умолк и наконец довел свою мысль до конца: – …Эмма утратит в их глазах ценность и превратится в человека, способного дать против них показания в том случае, если их поймают. И тогда они убьют ее без малейших колебаний. К счастью, этих слов мне говорить не пришлось. Элисон, казалось, поняла все и без них. – Давай лучше подождем еще несколько дней, – сказал я, – вполне возможно, что в ближайшее время похитители пришлют мне новые инструкции. Исходя из того, что нам известно, интересующее их дело должно слушаться в ближайшие две недели. А полмесяца мы уж как-нибудь сможем сохранить все в тайне, правда? Элисон, как мне показалось, кивнула. Потом, не говоря ни слова, соскользнула с дивана и стала подниматься по лестнице, хлюпая носом. Наверное, мне надо было вести себя помягче и принять во внимание ее потребность в эмоциональной поддержке. Но я принадлежал к судейскому корпусу достаточно долго, чтобы понимать основополагающую разницу между моей старой работой и новой. Если хороший законодатель должен уметь менять свою точку зрения и идти на компромисс с учетом интересов других людей, то судья обязан принимать решения и строго им следовать. Глава 13 Устроившись на диване, мы с Сэмом смотрели по «Нетфликсу» уже вторую передачу. Элисон ушла наверх – ей нужно было какое-то время, чтобы собраться с мыслями. По крайней мере, я так думал до тех пор, пока не услышал мерный стук с заднего двора. Я сразу понял, что Элисон колет дрова, для этого мне даже не пришлось вставать с дивана. Колкой дров она начала заниматься вскоре после нашего переезда на ферму. Поначалу я, с типичной мужской непроницательностью, подумал, что таким образом она решила заменить в нашей глухомани фитнес-клуб, в который ходила, когда жила в Северной Вирджинии, – чтобы заодно приносить и практическую пользу. У нас в доме три камина, и ничто не может прогреть как следует холодный южный дом, как жарко натопленный очаг. По глупости я даже предложил купить специальный станок. Но потом вдруг понял, что поленья как таковые здесь ни при чем. Как и упражнения на свежем воздухе. Для Элисон это было чем-то вроде терапии. Впоследствии, прожив в доме несколько лет, я сообразил, что Элисон брала топор каждый раз, когда ей нужно было решить проблему или справиться с каким-то тягостным чувством. Даже если во всем мире не нашлось бы достаточно деревьев, чтобы ей помочь. Сейчас был именно такой случай. Услышав знакомый звук, Сэм тут же оживился и вскоре выскользнул из-под моей руки. – Можно я помогу маме сложить полешки? – спросил он. «Сложить полешки» в устах Сэма означало дождаться, пока Элисон устроит перерыв и он сможет перетащить чурки в поленницу. Звучит как эксплуатация детского труда, но ему это казалось очень увлекательным занятием. Я быстро взвесил все «за» и «против». Следует ли отпускать сына на улицу, ведь мы знаем, что похитители наблюдают за домом? Может, лучше предоставить Элисон возможность побыть наедине с топором? Но потом мне в голову пришла мысль, что любое занятие, которое вернет Сэму ощущение нормальности происходящего, пойдет только на пользу. Ведь как бы нам того ни хотелось, мы не можем все время держать ребенка взаперти. – Ну конечно, малыш, – сказал я, – только надень рабочие перчатки. Мы с Сэмом вышли на задний двор, где Элисон, могуче размахивая топором, рубила сосновые пеньки. Просто удивительно, каких вершин мастерства она достигла за эти годы. Я зачарованно глядел, как она разбивала тяжелые чурки сначала на две, а потом на четыре части. Когда она откладывала топор, чтобы устроить себе небольшую передышку, Сэм воспринимал это как сигнал, стремглав бросался вперед, хватал полено и тащил его к поленнице. До того, как она приступала снова, он успевал два или три раза сбегать туда и обратно. Рубить дрова было прерогативой Элисон и Сэма, а мы с Эммой оставались в доме – играли в какую-нибудь игру, готовили ужин или читали книгу. Вслух об этом не говорилось, но все понимали – Элисон и Сэм склонны к активным действиям, а мы с Эммой скорее домоседы. В тот день мне было странно стоять и наблюдать, как работают жена и сын. Не зная, куда себя деть, я тоже решил внести в общее дело свой вклад, но очень быстро понял, что лишь нарушаю привычный для них процесс. Мы с Сэмом то и дело сталкивались, а с учетом того, что я намного крупнее его, Элисон приходилось ждать намного дольше, когда я управлюсь и наконец перестану ей мешать. Но несмотря на это, мы все равно продолжали работать, и каждый из нас старался приноровиться к новому составу семьи, из квадрата вдруг превратившейся в треугольник. Вскоре лица у нас покраснели от натуги. Мы так самозабвенно отдались этому занятию – каждый усиленно пытался разучить этот новый танец на троих, – что заметили гостью только в тот момент, когда она уже появилась из-за угла дома. Это была Карен, старшая сестра Элисон. – Эй, ребята, что происходит? – спросила она. Она озадаченно смотрела на нас троих, но в первую очередь на меня. На мне по-прежнему были брюки от костюма, кожаные туфли и белая рубашка с воротником на пуговицах. Дровосеки так не одеваются. Мы побросали свои дела и уставились на нее. В руке у нее была нейлоновая сумка, которую она протягивала нам. – Я ездила в «Свит Эрт», забрала нашу долю, – продолжала она, – у них в этом году столько яблок, что нам дали даже больше, чем надо, и я подумала, что вашим ребятам они понравятся. Неподалеку от нас располагалась ферма по выращиванию экологически чистой продукции под названием «Свит Эрт». Карен была их постоянным покупателем, каждую неделю, независимо от времени года, получала там свежие фрукты и овощи и нередко делилась с нами излишками. Она перевела взгляд на нашего сына. – Сэмми, ты разве сегодня не учишься? – Только полдня, – бросилась импровизировать Элисон, – сегодня ведут уроки студенты-практиканты.