Рид и Эйнсли нервно дернулись, наверное, желая переглянуться, но вовремя спохватились. Однако судорожный рывок их напряженно застывших шей от Гретхен не ускользнул. — На вашем месте я не стал бы употреблять слово «исчезла». Тесс была вполне взрослой, чтобы покинуть город, не спрашивая разрешения, — произнес Рид хорошо поставленным, ровным голосом, каким обычно давал интервью тележурналистам. «Замыкается в своей скорлупе», — смекнула Гретхен. — Прошу прощения, но что вас ко мне привело? Гретхен так и подмывало прижать Рида и Эйнсли к стенке, но она боялась потерпеть фиаско. Если эти двое стоят друг за друга горой, она ничего от них не добьется. — Я пытаюсь восстановить подробности той роковой ночи, — деликатно свернула она на проторенную дорожку, — когда убили вашу жену… — Но сколько можно! — Эйнсли, не дав Гретхен закончить, вскочила и сжала плечо брата. — Мы сто раз об этом рассказывали. Месяцы и месяцы назад. — Тысяча извинений, но меня назначили новым консультантом по этому делу, — улыбнулась Гретхен. А что? Вполне уважительная отговорка, позволяющая задавать набившие оскомину вопросы. Маркони, словно они все отрепетировали заранее, прикинулась молчаливым истуканом и вручила напарнице кормило власти. Не заостряя внимания на столь непривычном поведении детектива, Гретхен добавила в голос меду и приступила к допросу. Подобных допросов она провела немало и научилась говорить проникновенно, заученно и гладко. — Понимаю, как вам, должно быть, тяжело, но вы невероятно облегчили бы мне задачу, если бы рассказали все без утайки. Гретхен, никогда не гнушавшаяся пускать в ход женские чары, взмахнула ресницами, украдкой посмотрела на маячившего перед ней Рида Кента огромными, призывно манящими глазами и немного подвинулась в кресле, чтобы он заметил малюсенький краешек выглянувшего из декольте кружевного лифчика. — Не переживай. — Рид погладил руку Эйнсли. — Я помогу следствию. Лицо Эйнсли стянулось в непроницаемую, каменную маску. Столь неожиданная перемена смутила Гретхен. Она уловила ее, но не поняла, что та означает. Иногда язык тела представлялся ей китайской грамотой: и отдельные слова, которые она разбирала, ни в какую не желали складываться во вразумительные предложения. — Давайте попробуем восстановить все с самого начала, хорошо? Эйнсли рухнула в кресло, а Рид пересек комнату, привалился к стоявшему в дальнем углу книжному шкафу и сознательно или нет придал себе образ трагического героя. — Хорошо, — вздохнул он, в упор глядя на сестру. — Вы уверены, что хотите при этом присутствовать? — нежно спросила Маркони у Эйнсли. Три пары изумленных глаз немедля пронзили детектива. Гретхен, сдерживая негодование, впилась зубами в зарубцевавшуюся ямку на внутренней стороне щеки. — Да, — твердо кивнула та. — Сложно поверить, что Виола… на такое способна, но гибель Клэр заслуживает объективного расследования. Разве не примечательно, что Виолина тетя первой из Кентов в присутствии полицейских назвала племянницу по имени? — Вы были близки с ней? — спросила Маркони. — Детектив! — протестующе взревел Рид. Оттолкнувшись плечом от книжного шкафа, он, словно бросаясь на амбразуру, вылетел на середину комнаты. «Защищает сестру», — отметила про себя Гретхен и внимательно оглядела Эйнсли. Та взмахом руки утихомирила взбешенного невинным вопросом брата. — Да, я люблю Виолу, — ответила она и воинственно выдвинула челюсть. «Люблю». В настоящем времени, не прошедшем. Любопытно, что, учитывая размытую неопределенность «с ней», Эйнсли выбрала племянницу, а не жену брата. Рид сдержанно, но отчетливо застонал. Его явно расстроило, что полицейские обратили внимание на оговорку Эйнсли. Какого черта тут происходит? «Милая, добрая Лена! Во что же ты влипла?» — А с Клэр? — подстегнула ее Маркони. — С Клэр вы были близки? Осознав, какой промах она допустила, Эйнсли заледенела. Она выдала себя с головой, решив, что речь идет о Виоле! — Мы знали друг друга много лет, — уклончиво отозвалась она. Да от такого ответа покойница в гробу перевернется! — Вы ее не любили, — постановила Гретхен. Казалось, сама комната испустила протяжный вздох, но, возможно, вздохнула одна только Эйнсли. Маркони закатила глаза, Рид непроизвольно замельтешил руками. Гретхен же с олимпийским спокойствием наблюдала, как все вокруг отходят от шока. Случаются мгновения, когда попрание этических норм себя окупает. Лично она никогда не стеснялась резать по живому и задавать неудобные вопросы. Не собиралась она миндальничать и сейчас. Эйнсли облизала нижнюю губу, переменила позу и склонила голову: — Клэр приходилось не сладко. — Я вас не о том спрашиваю, — заметила Гретхен, старательно смягчая прорывавшуюся в ее голосе враждебность. Ей хотелось приободрить, а не напугать Эйнсли, но, судя по испепеляющему взгляду Маркони, ей это не удалось. Зато удалось Риду. Он подошел к сестре и успокаивающе погладил ее по плечу: — Послушайте, я не хочу дурно отзываться о Клэр. Просто мы расходились с ней во мнении, что нам делать с Виолой в сложившейся нетривиальной ситуации. «Сказала бы проще: что нам делать с агрессивным садистом-психопатом», — подумала Гретхен, но кивнула, словно разделяя ее беспокойство. — И что вы предлагали? — Понимаете, я… — Эйнсли покосилась на Рида. — Я военная медсестра. Бывшая, правда, сейчас в отставке, но до этого десять лет провела в армии. В основном работала с пациентами с ПТСР. — Эйнсли обхватила руками колени. — Так что я не понаслышке знаю о посттравматическом стрессовом расстройстве. Гретхен вытянулась как струна. Встретить полупрофессионального эксперта, напрямую общавшегося с Виолой, — об этом она не могла и мечтать! — Вы первой заметили Виолины, хм, склонности? — Она слишком юна, чтобы ставить точный диагноз, — увильнула Эйнсли, — но… Да, не буду отрицать, я видела, как она обращается с братьями. Гретхен навострила уши — начиналось самое интересное. Например, почему Виола ополчилась именно на Себастиана, а не на Майло? — Виола использовала их как тренажеры для своих упражнений? Эйнсли посмотрела в глаза Гретхен, утвердительно кивнула, и Гретхен словно провалилась в небытие. Как во сне, до нее долетели слова Эйнсли: — Чаще всего она вымещала злобу на Себастиане. До рождения Майло он был всеобщим любимцем, так что несложно представить, какие чувства она к нему испытывала. Даже нормальные старшие братья и сестры в таких случаях рвут и мечут, теряя рассудок. А что уж говорить о ребенке с диссоциальным расстройством личности. Когда внимание родителей переключается на маленького миленького несмышленыша, такой ребенок просто срывается с цепи. — Она его била? — Нещадно. Пару раз Рид заставал ее на месте преступления. Рид кивнул, стиснув зубы. — Мы старались держать их порознь. — И запирали дверь на замок, — добавила Гретхен, припоминая слова Виолы. Рид вздрогнул и ошеломленно уставился на нее: — Вы правы. Ночью за ней сложно уследить. Ну еще бы. Единственный способ уберечься от грозящей тебе опасности — либо не спать вовсе, либо… запереть дверь. — Но она все равно добиралась до них? Ведущие отвратительных ток-шоу клещами вцепились в братишек Виолы, цинично смакуя их покрытые шрамами маленькие тела. — Моя дочь искусно обращается с ножами, — сказал Рид без капли иронии. Разумеется, ирония здесь была неуместна, учитывая, какая смерть постигла его жену, и все же в его словах скрывался какой-то глубинный смысл, который Гретхен пока не могла уловить. — Виола получала наслаждение, стравливая между собою людей, — догматичным тоном добавила Эйнсли и мрачно поджала губы. — Науськивала мальчиков друг на друга. Сидевшая рядом Маркони надсадно и потрясенно вздохнула. При всем старании Гретхен не смогла бы воспроизвести ничего похожего — признание Эйнсли нисколько ее не удивило. Эмоциональное насилие Виолы, каким бы ужасным оно ни представлялось окружающим, ей даже чем-то импонировало. Оно объединяло их с Виолой, связывало неразрывными узами. Рид, хранивший уравновешенность и невозмутимость, крепко стиснул плечо Эйнсли. И снова на Гретхен накатило сокрушительное желание содрать с него шкуру, вытрясти из него душу, распялить его на стерильном хирургическом столе и выведать у него всю подноготную. Выпытать, какие муки претерпевал он, воспитывая одновременно и дочь-психопатку, и ее братьев. «Он взял на себя роль защитника», — подсказывал ее разум. Но каким образом Рид Кент подавлял отцовские инстинкты, оберегая сыновей от дочери, в нервной системе которой происходили химические процессы, превращавшие ее в монстра? Наверняка он чувствовал себя беспомощным и жалким, загнанным в тупик. А такие люди способны на все. На все самое бессмысленное и непредсказуемое. Например, на убийство жены.