— Не пустят. Нас оставят на островке между адом и землей, и наверное жрать не дадут. — Если бы только это? — А что еще? Ни один грешник нам руки не подаст. — А зачем тебе их руки? Их же зажарить возможности там не будет, — захохотал он. — И ей стало страшно, что однажды он и ее сожрет, когда никого вокруг не будет. — А сама сколько душ загубила? — задала она вопрос себе. С этой поры как Петька у них появился не стало у нее покоя. Начала думать, как ей убежать с этим парнем из логова. Но придумать ничего не могла. Оксана знала, что у мужа есть тайник, где он прячет документы на новое имя, деньги, сколько не знала, но почти все, что он выгребал у людей и выручал за продажу природных богатств как лесник, складывал там. Однажды, когда он пошел туда, она потихоньку пробралась за ним почти до самого места. Там среди леса находился камень-валун, странно, гор вокруг нет, а камень имеется. Потом он там как сквозь землю провалился. Так она и вернулась, не узнав ничего толком. Каждую неделю Равиль ставил Петьку на весы, но тот почти не прибавлял веса, только порозовел, да крепче стал. — Не в коня овес, — ворчал хозяин. — Кормлю, пою, а толку мало. — Может он хворый какой? Равиль задумался. Больше всего на свете он боялся инфекций. Чтоб не заболеть и не умереть, хотя здоровье у него было отменное. Оксана вставала и ложилась с мыслью о мальчике. Хотела уже отвезти его назад на станцию, а мужу сказать, что заблудился в лесу, да парень-то смышленый, сам найдет их. Рассказать правду, значит загреметь в тюрьму. Тоже не подходило. Однажды утречком Равиль ей сказал: — Ты поговори с докторшей, мол так и так, худой ребенок, не поправляется, какая у него хворь может быть? — Ладно, — сказала Оксана, — я схожу, поспрашаю. Пошла раным-рано, а Петька услышал, как они говорили и так ему стало тепло от заботы о его здоровье. Он поспешил догнать Оксану в селе и послушать, что они говорят с докторшей. Потихоньку за кустиками пробирался за Оксаной и она не заметила ничего подозрительного. Пошла она к местной докторше Анне Федоровне, ее деда знала, бочки разные заказывала у него. Подошла ко двору. Никого. Решила подождать. Значит рано еще. Сидит задумалась. Скотинку больше на выгон не гоняют, стоят привязанные, пасутся вокруг веревки. Что это за корм? Молодица какая-то прошла. Поздоровалась. Посидела-посидела на скамеечке Оксана, да и прикорнула на утреннем солнышке. Крепко так заснула. И вдали от своей заимки как будто даже человеком себя почувствовала, а не тварью кровожадной. Проснулась от шепота. Говорили двое. Один явно ее Петька, а другой голос девчоночий. Глаза открыла и обомлела. Недалеко от нее на бревнышке сидит ее Петя и девочка с кудрявыми светлыми волосами. Ну принцесса, а не девчонка. Глаз не отведешь. У нее сердце захолонуло. Значит, он варнак, эдакий тайком за нею пробрался. Только хотела отругать парня, встала с места, а старик, хозяин дома говорит: — Милости прошу, мадам, проходите. Сомлели на солнышке, — а сам лихо усы подкручивает. Высокий, статный, моложавый, хотя видно, что по годам ему ого-го. Оксана отказаться хотела, а он и говорит, как будто мысли читает: — Отказов не принимаем, и сыночка зовите с собой. — Аленка, — кликнул красавец — дед девчоночку. — Иду, дедуля, — прозвенел голосок и еще раз сказал уже Петьке, — пойдем, дедушка чай зовет пить с медом. И приняли в доме этом Оксану и Петьку как гостей дорогих. Чай свежезаваренный с травами. Мед духмяный, грудь сжимается от запаха. — Ешь, Петр, скорее вырастешь, ишь какой худой. — Да уж не знаю что и делать? Как кормить его, чтобы поправился. — Побольше витаминов надо есть. Морковку, свеклу, ягоды разные. Медок. — А мясо? — Мясо оно хорошо в меру. С него одного умереть можно. Были такие эксперименты, когда люди ели одно мясо и умирали от него. Цинга добивала. Так что балуйтесь молочком и витаминами. Пока они свою беседу вели Петька с Аленкой подружились. Бегают, играют в прятки, догонялки. — На отшибе живем, парню не с кем играть. Почти в лесу. — Знаю ваш дом, бывал в этих местах. Когда строился, лес выписывал. Мы тоже на самом краю деревни, а детей кругом нас нет. Скучно внучке. Зимой школа была, а теперь ее закрыли, некому зарплату учительнице платить. Четыре ученика во всем селе осталось. — Совсем развалилось село, — вздохнула гостья. — Да, в былые времена улицы полны были детворы и пернатых. Гуси, индюки за ними гонялись. Крик, гам. Словом жизнь била ключом. А теперь нас человек тридцать осталось. Держимся, но не знаю сколько это протянется. Мимо ехал директор Агрокомплекса Прохватилов, почему-то сильно удивился визиту Оксаны, увидев ее, остановился и предложил довезти до дому. — Прощайте, добрые хозяева. Жаль, что вашу внучку не увидела. В следующий раз заедем. — Приходите. Завсегда рады будем. Дети поиграют еще. — Дедушка, — затянула жалобно Аленка, — пусть еще поиграет Петя. Мне скучно одной. — Мы придем с ним, милая, обязательно придем, — заверила Оксана расстроенную девчушку. И Петька скривился, уходить не хочет. Сидор Никитович им туесок с медом подал. — Ешь, Петр, поправляйся, голубчик. Они сели в машину Прохватилова и тот довез их до дому. — Почему она у тебя в деревне бродит? — грозно спросил директор лесника. — Парень квёлый, не поправляется, узнать хотели, не больной ли. — Тебе что есть его что ли? — Больной и больной. Пусть в лесу больше гуляет. — Хотел узнать, не зараза ли какая, что худой. — Да худые нас с тобой толстых переживут, — объяснил ему Прохватилов. Ты, парень, дело не забывай. Тут в лесу объявились трое. По всему селу воровство идет. К тебе тоже заглянуть могут. — Пусть заглядывают, я их не боюсь. — Они сокровища ищут, больше им тут делать нечего. — Не найдут, если до сих пор мы их отыскать не можем. — А сколько казалось, что схватили птицу за хвост и на тебе, снова обманка. Сердится хозяин, думает мы его просто за нос водим. — Нам самим с ними не справиться, если б даже мы их и разыскали. Слишком раритетны. Многовековые изделия. Побрякушкам женским цены нет. Их нигде так просто не продашь. Сказали, что купец уже нашелся и готовит документы и возможность вывезти все это отсюда. Да вот самих сокровищ нет и нет. — Ведь все точно тот каторжанин говорил и рисовал, только другой пристрелил его сразу, а ты поспешил его тоже, ножичек метнул в самое горлышко. Вот теперь и лазим мы с тобой три года, а все без толку. — А нас, как всех раньше не шлепнут? — Думаю нет. Им сопровождение нужно, да и столько лет мы их сберегали от разных искателей приключений. — Хорошо придумали с арендой на землю. Прямо лучшего способа полного разорения крестьян невозможно было найти. — Кто-то старался, думал. Теперь села свободные стоят. — Ладно, что узнаешь, сообщай, — и они распрощались. — Ничего себе мясокомбинат, — подумал про Прохватилова Равиль. — Не будет никого и он сгодится. Надолго хватит. Эти азиатские сокровища не давали покоя многим. Только молвой разрозненные на четыре части, собирали искателей в разных местах. Людей перебито за это время — уйма, а разгадки так и нет. Многие подумывали, что их давно уже, еще тогда увели из-под носа охраны те, кто и послал забрать их для казны. Иначе зачем было расстреливать, убивать всех сопровождающих. И делить сокровища на четыре части? Что-то тут не так. Может и слух о их существовании поддерживают до сих пор, чтобы государственные люди не начали спрашивать с ответственных за их возвращение в казну? Иначе такое долгое путешествие по станциям в течение десяти лет, ничем не оправдано. * * * Сейчас голова Равиля была занята мальчишкой. Скелет не годился ему на обед, но и держать у себя он не мог. Вдруг увидит что и конец его делу. Подозвал Оксану, пока Петька у реки возился с удочкой и сказал: — Толку от него никакого, я его убью. — Умоляю тебя, оставь его. Не трогай. Он нам заместо сына будет. — Какого еше сына? На лях он тебе понадобился сын? Никаких разговоров на эту тему, баба дурная. В это время Петька подошел.