– Я бы тоже не был столь категоричен. Пусть мы уже были свидетелями нескольких больших и очень громких пшиков на эту тему. Если предположить, что у нового лидера, – эти слова Каганович произнёс с ироничной улыбкой, – на этот раз что-то и получится, то, в любом случае, ему необходимо учитывать следующее. Во-первых, реализация такого проекта, а точнее нескольких, я бы сказал, очень смелых проектов, потребует больших денег, а их сейчас в бюджете нет, все ушли на ликвидацию последствий кризиса. Во-вторых, на это понадобится много времени. В-третьих, всё это может быть осуществимо, только если никто мешать не станет, а мы знаем, что есть те, кто обязательно станет, – на этих словах Михаил обвёл всех присутствующих многозначительным взглядом. – И ещё имеется в-четвёртых, и это, на мой взгляд, наиболее важный фактор, хоть вы и не желаете об этом открыто говорить. Если мы, я имею в виду все мы вместе, включим этот проект в сферу своих интересов, то сами этого конька оседлаем, сами поле вспашем, сами и урожай соберём, – Каганович, как всегда, был логически точен и академически грамотен. – Да х…й тебе в дышло, мыль себе ж…у, Миша! – Рамазанов, когда волновался, всегда эпатировал своих собеседников образностью выражений. – Я думаю, что все это б…ство надо прихлопнуть или законсервировать на ближайшие пятнадцать лет, е… его мать, пока мы ещё можем на сырье зарабатывать, а эти пидорасы янки и узкоглазые нам не мешают. А то, иначе, они всё-таки устроят нам полный п…ц, на который не решились тогда, слышишь, Миша?! – Нельзя больше рассчитывать на нефть и газ, кризис это очень чётко показал, Султан Аюмович! Сами же америкосы уже и то шлюзы приоткрыли, а китаёзы, япошки и европейцы вовсю уже применяют свои разработки. Мы ещё в Европу как-то свой газ проталкиваем, а янкесы и без него прекрасно обходятся… А китайцам и японцам мы не указ, хоть с газом, хоть без, там у них свои мандарины, – эмоционально отреагировал Луцкой. – Я согласен с Мишей – пора вкладываться в прогресс, всё равно это случится. Но если это сделаем мы, то сможем хотя бы контролировать процесс и откроем для себя новые возможности. Я внимательно изучил все предложенные идеи, там есть очень перспективные. На некоторое время собеседники примолкли. Понятно, что каждый из них уже был в курсе дела и сам и вместе со своими аналитиками просчитывал ситуацию, и, в общем, нынешнее обсуждение больше напоминало фарс, чем серьёзный разговор. Но, тем не менее, проговорить всё это было необходимо, чтобы каждый показал свою позицию по этому вопросу и стало понятно, кто с кем. Настало время решать, что делать дальше: идти вперёд, но при этом заиметь очень реальный шанс нарваться на противостояние с мировыми финансовыми кланами и монолитным кулаком Поднебесной, которое могло на этот раз закончиться весьма плачевно, или оставить всё как есть, по крайней мере на какое-то время. Более молодые, а потому более амбициозные и рисковые, Луцкой, Эпштейн и Каганович, видимо, уже решили поддерживать первый вариант, в то время как Мамаладзе и Рамазанов были сдержаннее и консервативнее и могли склоняться ко второму варианту. О мыслях Андреева, чей основной бизнес непосредственно связан с разработкой и внедрением новых технологий и кому удачный государственный проект мог стать неприятной помехой, никто не мог ничего определённо сказать; было похоже, что он собирался занять нейтральную позицию. – Предлагаю голосовать, – подал голос Андреев. – Схема обычная – меньшинство принимает волю большинства, если паритет – то все вольны, никто никому не мешает. Предложение было понятным: «не мешание» подразумевало, что на личности присутствующих не переходим, никто никому не враг, но можно соперничать и сражаться на нижних уровнях в виде конкуренции фирм и банков, мелких стычек силовых структур и криминала, информационной войны в подконтрольных СМИ. На мгновение все обернулись в сторону окна, где среди идеально спланированной красоты сада, постановочно нежно подсвеченной яркими лучами солнца, очень музыкально заливалась какая-то пичуга. Не испорченная городской сажей зелень, яркие цветы, голубое небо, отсутствие назойливого шума обволакивали происходящее тонкой дымкой Божественной предначертанности, выражающейся в древних словах: «Всё было под этим небом и проходило. И это тоже пройдёт». Прослушав выступление маленькой голосистой птички, присутствующие проголосовали. Голосование, как и предполагалось, дало паритет. И уже после процедуры Эпштейн начал уговаривать Рамазанова поменять висящего на стене Ван Гога на партию редчайших орхидей из бразильских джунглей. Глава 3. Прочь сомненья! Серёжа любил ресторанчик «Пять углов» за недорогую, но изысканную кухню, за великолепный кофе, за изумительные пирожные, но главное, за атмосферу бара для яппи. Как-то так повелось, что собирались там, в основном, молодые клерки, студенты, аспиранты, а также всякие богемные личности, которые не перешли ещё в разряд богемного сексуального большинства. Много красивых девчонок, демократичные цены, хорошая музыка, ненавязчивый сервис. В общем, было всё, что подталкивает к трате денег с целью получения удовольствия, при этом без всякого налёта гламура. И была ещё одна деталь, удивительная в наш век. Как-то само собой сложилось, что постоянные посетители этого заведения никогда не доставали и не выкладывали на стол ноутбуки, маленькие компьютеры и прочую подобную техническую дребедень; здесь признавалось только живое общение. И чтобы лишний раз подчеркнуть это, на столах стояли таблички с перечеркнутыми ноутбуками и надписью: «Здесь, при всём вашем желании, вы не сможете получить даже самый дорогой Wi-Fi!». Зато на нескольких столбах из дерева, изображающих колонны, висели таблички, на которых каждый мог написать маркером посетившую его умную мысль. Или комментарии к ней. – Привет, Серж! – вскинул руку бармен Костя и следом виртуозно прокрутил в воздухе шейкер. – Что, новая мода теперь, уже с утра безалкогольные коктейли пить? Этак совсем в безалкоголика превратишься. Сергей, как уже было отмечено, хоть бар посещал и часто, но алкоголь не употреблял, находя удовольствие в поглощении тёплой юморной атмосферы заведения, а также в придумывании всё новых безалкогольных коктейлей. – Да нет, Костян, я тут по надобности. Новых клиентов не было, из непостоянных? – У нас гости, а не клиенты, сколько раз вам всем говорить. Да была с утра пара каких-то коммерсов, в пиджаках и галстуках, видать, очередной банк поминали, такие они были грустные. Начали пить в десять, к двенадцати уже были в хлам, еле их снарядили отсюда. Потом мамаша с ребёнком, потом ещё три новые студенточки, хорошенькие… – Костян поднял к небу глаза с таким выражением лица, что Сергей сразу понял, насколько хорошенькие были те студентки. – А больше никого? – Да нет, вроде бы, остальные все свои. Да мало ещё гостей-то было, утро, однако. – Ладно, сотвори мне большой двойной эспрессо, я посижу, подожду. Как только Серёжа присел за любимый столик в углу за баром, так сразу в зал вошёл мужчина и уверенно направился к нему. Подойдя, он сказал: – Здравствуйте, Сергей Леонидович! Я Андрей Александрович, – и протянул руку, а потом присел за столик, не дожидаясь приглашения. Андрей Александрович оказался худощавым мужчиной около сорока лет, среднего роста, с приятным и мужественным лицом, короче, типичный друг народа из советских фильмов. Только вот в глазах пришедшего да в его уверенных движениях Сергей, научившийся за пятнадцать лет тренировок хорошо разбираться в подобных вещах, увидел отличное, вышколенное умение мгновенно перестраиваться из интеллигентного дяденьки в машину для убийства. Чем-то он был похож на тренера Сергея Сашу Михайленко, который внешне напоминал хлипкого и интеллигентного художника. Впрочем, Саша-то и был художником на самом деле, настоящим, со своими выставками и членством в Союзе. На татами он художником и оставался, по крайней мере, его манера боя была построена на столь филигранных и отточенных движениях, что трудно было ею не любоваться. Жаль, что бои с его участием обычно редко длились более двух-трёх минут. – Итак, Сергей Леонидович, давайте не будем долго расшаркиваться, перейдем сразу к делу, – сказал АА, как Серёга решил его про себя называть. – Ваш проект понравился Ему (АА произнес это так, как, наверное, Воланд говорил подобное Мастеру), и вы приглашаетесь на общий сбор, в Москву. Сбор назначен на среду. У вас есть пара дней, чтобы уладить свои дела и собраться. В Москве надо быть не позже вторника. Все формальности на вашей работе мы уладим, билет на самолет в электронном виде уже на вас выписан, командировочные расходы на этой карточке. Впрочем, вы можете и отказаться, но сделать это нужно прямо сейчас. Ну, и главное – всё происходящее необходимо будет держать в секрете от родных, друзей и сослуживцев. – А на какое время, в смысле по протяжённости, ну, то есть, сколько мне нужно будет находиться в Москве? – чуть сбивчиво спросил Сергей. – Я, к сожалению, не знаю точно. Но могу сказать, что если ваш проект пройдёт стадию экономического обоснования и вы впишетесь в группу, то готовьтесь к тому, что ваша жизнь может круто поменяться. – А если нет? – Ну, тогда, я думаю, – пожал плечами АА, – вы сможете вернуться к своей прежней жизни без всяких последствий для вас. Сергей задумчиво повертел в руках кофейную чашечку. – Хорошо… Допустим, я готов… Но кто может поручиться, что всё это не лажа, как это уже было? АА с мудрой улыбкой взглянул на Сергея, покачал головой и ответил: – Никто, Сергей Леонидович. Или, вернее, только Бог. Но, вы же знаете – дорогу осилит идущий… – Это я знаю. Меня волнует, чтобы не оказалось так, как это было в прошлый раз – мы все уши развесили, слюни потекли, глаза разгорелись, а тут на тебе, приехали – деньги украдены, занимались туфтой! – Сергею было горько. – Кто поручится, что так и в этот раз не будет? – Если вас устроит моё поручительство, то могу вам пообещать, что в этот раз всё будет по-другому. Но многое зависит от нас с вами, насколько мы будем честными и целеустремлёнными, – Андрей Александрович перестал улыбаться, лицо его стало сосредоточенным, в глазах появился жёсткий блеск, голос обрёл особенную уверенность. – На этот раз в деле люди, которым действительно небезразлична судьба России, и люди эти честные. Будут мешать, это понятно, поэтому мы и стараемся как можно дольше сохранять наши действия в секрете от окружающих. Когда хоть чего-то добьёмся, тогда и сможем объявить на весь мир. Впрочем, ещё раз хочу повторить – вам лично беспокоиться не о чем, вы ничем не рискуете. – Мне нужно пятнадцать-двадцать минут, чтобы, так сказать, осознать… – Сергей решил выдержать паузу. – Осознавайте. Я отойду на полчаса. На самом деле, Сергей уже был согласен. Было в его натуре что-то пиратское, авантюрное, что манило в омут дальних странствий, приключений, борьбы, сражений и славных побед. Поэтому после ухода АА он ни о чём особом не думал, просто сидел, пил кофе и пытался привыкнуть к новым ощущениям в душе. А что, ведь действительно, всё равно ничего не теряешь? И хотя была подленькая мыслишка, что игры с государством на таком уровне не могут пройти для человека бесследно, он старался об этом не думать… Несколько дней прошли в тихой суете и сборах. Впрочем, собирать было особо нечего. Предупредил родителей и друзей, которые уже привыкли к его отъездам, что отлучится на какое-то время, уладил формальности на работе, собрал кое-какие вещички и поехал в аэропорт. В аэропорту, попивая неизменный кофе у стойки бара в ожидании самолёта, Сергей вдруг почувствовал звонкий и ощутимый хлопок по спине. – Здорово, Серый! – пробасил Гена Шайба и, как всегда, по старой привычке, приобнял Серёгу. – Ты куда собрался? – Да вот, в Москву, – ответил Серёга своему бывшему однокласснику и нынешнему приятелю. Шайба был из тех удачливых бандюг, которые были слишком молоды во время беспредела девяностых, а потому не были застрелены или посажены. Потом они, вовремя осознав происходящие в обществе перемены, быстренько перекроились в коммерсантов, а некоторые подались в депутаты и чиновники. Хотя рожа у Шайбы всё равно осталась насквозь бандитская, под стать его кличке, не поменял её ни костюм, ни модная прическа, ни депутатский значок. Впрочем, Серёге Генино прошлое было по барабану. Пару раз Шайба помогал Сереже решить какие-то плохо решаемые вопросы с системой, а Сергей в ответ иногда варил для Генки и его команды (теперь модное слово, раньше были братвой) некий препарат, помогающий расслабиться напряжённому опасным трудом организму. – Чё, на экскурсию или по какой другой надобности? Дело пытаешь али от дела лытаешь? – голосом Бабы-Яги из мультфильма спросил Шайба. За что Сергей его уважал, так это за не утраченное во всех перипетиях чувство юмора. Впрочем, показывать его наличие Шайба мог только очень ограниченному кругу людей. Почти все фигуранты из его бывшего окружения таким богатством были обделены, да и лишние слова зачастую становились опасными. – А я тут Кощея из Бразилии встречаю, всё ещё бессмертного. Кощей, или, по паспорту, Алексей Худяков, был вторым одноклассником Серёги, другом Шайбы и его «подельником», партнёром по бизнесу, а также помощником депутата Геннадия Николаевича Кириллова (то есть Шайбы). Погоняло, то есть прозвище своё, он получил за удивительную живучесть, поскольку выжил после трёх попыток его расстрела, одного взрыва автомобиля и четырёх захватов ОМОНа, а также месяца в гостеприимных стенах Конторы. – Прикинь, поехал этот бес в Рио на карнавал, оттянуться, да устроил там «русские каникулы». Там к нему по ошибке какой-то их местный педик, трансвестит, стал клеиться, прикинь, Кощея нашего за яйца схватил. Ну, Кощей не стерпел и отметелил его до состояния котлеты, а потом ещё и с его дружками схлестнулся. Короче, войну начал, на него тамошние копы уже охоту открыли, мол, непорядок, так он в этих их трущобах, которые на «фэ», ну ты знаешь, с местной братвой скорифанился, чуть ли не атаманом там стал. Так я его еле вытащил, заразу, а то, вишь, ностальгия по старым временам его замучила, а я тут один въё…э, много работаю на благо электората. Короче, аж через Кубу его по дипканалу вытянули… Так ты чего в Москву-то? – Да так, по делу. Да мне уже пора, Генка, давай, Лёхе привет. – Ну ладно, братан, гуд лак. В самолёте, уже высоко над землёй, Сергей несколько раз отметил чьё-то повышенное внимание к себе, но не было понятно, с чьей стороны. Так, лёгким холодком обдавало затылок, да ощущалось некое неприятное чувство чужого взгляда. Сергей попытался определить, с чьей стороны направлено на него то ли любопытство, то ли конкретный интерес, но так и не смог. В салоне сидело несколько девушек, которые могли заинтересоваться привлекательным парнем, но Сергей понимал, что интерес к нему был совсем не с целью флирта, была в нём неуловимая опасность, агрессия. Именно такой поток энергии исходил обычно от бойцов, которые приходили к ним на тренировки от других тренеров, чтобы ознакомиться с новым для себя стилем и сравнить свои силы и возможности – то есть, взгляд из души, оценивающий возможного противника на уровне интуиции. Однако никаких личностей, хоть сколько-то похожих на бойцов, Сергей поблизости от себя не обнаружил, а разобраться, не был ли этот сигнал от группы китайцев, находившихся тремя рядами сзади, не было никакой возможности. Азиаты – они азиаты и есть, у них совсем иной поведенческий сценарий, и их истинные чувства и намерения – всегда тайна для европеоида. В конце концов, Сергей плюнул, расслабился и принялся слушать музыку, которой у него в коммуникаторе было навалом и самой разной. * * * Часа через три, когда друзья-разбойники мирно отдыхали на загородной базе команды и все удивительные приключения Кощея были рассказаны, вдоволь насмеявшийся Шайба вдруг помрачнел и задумался. – Знаешь, чё, Кощей, ты мне хоть и братан, а всё-таки гад порядочный! – Эт почему это? – Да потому, что с друзьями так не поступают. Сам там оттянулся по полной, а я тут с этими толстомордыми пидорами из мэрии реально задолбался базарить. Они, фуфелы, только лавэ признают, никаких понятий пацанских, да менты, шакалы, вокруг всё топчутся. Да ещё лохи эти, электорат, своими проблемами уже достали. Никак не могу привыкнуть, что всё нужно разруливать по закону, так и хочется иногда какого-нибудь ворюгу-взяточника опустить, как петуха последнего. – Гена-братан, так я потому и сорвался… – Сорвался он… А меня прихватить не мог? Ладно, проехали. О, а ты знаешь, чё? Я тут, пока тебя в аэропорту ждал, встретил Серёгу Химика, и, понимаешь, как-то он меня напряг. – Кто? Серёга? Да он же вроде правильный пацан, свой… – Да, да, в натуре, свой, но что-то тухляк какой-то у него впереди я чую, неспокойно мне. – А он чё там тёрся-то? – Да в Москву летел. Но что-то задумчивый какой-то, грустный. Может, проблемы какие у него? – Так чё, может помочь братану надо? – А как, я же даже не знаю, куда он там поехал. Я не спросил, а он не говорил, – Шайба грустно помолчал, пытаясь осознать всю неловкость ситуации, но затем встрепенулся. – А мы вот что! Мы сейчас братве в столицу позвоним, пусть за ним там присмотрят пока, он как раз на посадку должен идти. А сами можем завтра тоже туда подтянуться, я давно в Москве не был, поможем, если что, братану. – Мудрая идея. – Ага. Давай звони, а я пока посмотрю, как там тёлки, не замерзли ещё в бассейне? Да не забудь братве фотографию Серёгину отослать, у меня в телефоне была парочка. ММСкой. Ну, подтягивайся, я тут таких свеженьких девчонок нашёл, охренеешь после своих латиносок. Глава 4. Что такое эгрегор? Гул большого колокола ещё стоял в ушах, меньшие закончили перезвон чуть раньше. Завершилась вечерняя служба, и люди потихоньку, не торопясь, выходили из храма на улицу, щурясь на ярком весеннем солнце после слабого свечного света. У многих из них были умилённые лица, люди были счастливы тем непосредственным кратковременным счастьем, которое в детстве достигается так легко и которое взрослым почти не даётся. Казалось, что выходящие прибывали из другого мира, где не было места невзгодам, печалям, кризису, деньгам или их отсутствию, а были простые и справедливые порядки, установленные Богом и соблюдаемые людьми. Если вы посещаете храмы, то наверняка знаете, что отнюдь не каждый собор, церковь или мечеть может оставить в душе описанное выше ощущение. И связано это, как правило, с несколькими вещами – или с историей храма, или с его архитектурой, или с присутствием в нём тех священников, которые могут, образно говоря, и стены пропитать святостью. Самые волнующие душу храмы построены на тех местах, которые считались сакральными, то есть священными, обладающими особой силой, ещё в те времена, когда о Христе или Мухаммеде ещё никто и представления не имел. Дело в том, что многие особо почитаемые христианские церкви, монастыри или мечети построены на тех местах, где некогда, ещё за тысячи лет до возникновения авраамических религий, люди проводили совсем иные обряды, славящие Бога. Но и то, как построен храм, тоже имеет значение, ведь его правильная структура позволяет энергии Веры буквально резонировать, делая её куда сильнее. Поэтому если вы приходите в такие храмы с любовью и почтением, со светлыми мыслями, то и взамен получаете добро, а если побуждения ваши злы, то взамен вы получите уроки в виде болезней и бед. Находясь в подобных местах, любой человек, обратившийся с искренней молитвой к Богу, с Верой и Любовью, может получить ответ на мучающий его вопрос, избавиться от груза грехов, смятения и маловерия. И вовсе не обязательно там должна стоять церковь, довольно часто таким местом может оказаться озеро, гора или глухой лес. Набрести на него можно случайно, а можно и по наводке знающих людей. Главное – это искренне верить в то, что Господь всегда готов выслушать молитву, идущую от сердца, и ответить на неё изменением жизненных обстоятельств.