– Ну что, господа, начинаем? – Гриша, несмотря на присутствие целого батальона своих элитных бойцов, отчаянно трусил. Он боялся сейчас и Штаевского, и возможных будущих последствий, и могущества своих нынешних друзей, Эпштейна и Кагановича. – Гриша, да давай уже, подавай три зелёных свистка! А то мы тут всю ночь простоим. Мы же сказали – отмажем, если что, – Эпштейн незаметно для Гриши отвернулся в сторону, чтобы презрительно сплюнуть. – Э, кхе-кхе, – вдруг раздалось у Гриши за спиной. Тот, не ожидавший, что кто-то сможет подойти к нему незаметно и так близко, подпрыгнул на месте и, попытавшись развернуться, запутался в своих ногах и свалился прямо на дорогущую машину. – Гриша, да ты аккуратнее, мать твою, ты знаешь, сколько эта телега стоит? – возмущённо закричал Эпштейн, но тут же осёкся, увидев того, кто так напугал министра. – Э… Ребе? Простите, уважаемый, но что вы тут делаете? – Да вот, не спится мне, решил посмотреть, чем тут наши талантливые мальчики занимаются… – ребе Шендерович проговорил эту фразу таким тоном, как будто старенький добрый дедушка решил пожурить своих не в меру расшалившихся внучков, которыми он втайне очень гордится. Сам ребе не выглядел таким уж старым, наоборот, ему никак нельзя было дать более шестидесяти, но авторитет среди высшей верующей еврейской элиты у него был просто безразмерный. – Я не понял, – начал пришедший в себя министр, разозлённый своим нелепым падением, – кто пустил сюда этого старого жи… почтенного раввина, – поправился Гриша, увидев очень нехорошее выражение в глазах Эпштейна. Каганович стоял молча – он не был среди почитателей раввина, поскольку в Бога не очень-то верил, но высказывать своё удивление не стал. – А меня, уважаемый главный блюститель порядка, никто, кроме Бога, не может пустить или не пустить, только Он властен надо мной, – поучительно сказал ребе, подняв вверх указующий перст. – Отпустите своего гоя, мальчики, – обратился он к Эпштейну и Кагановичу, – нам надо поговорить тет-а-тет. Да скажите ему, чтобы вёл себя пока тихо, без распоряжений ничего не предпринимал. – Гриша, будь добр, отойди, пожалуйста, и пока всё отложи, – вежливо сказал Каганович, поняв, что ребе появился здесь отнюдь неспроста. Обиженный и разозлённый, министр, покраснев как рак, молча развернулся и отошёл. – Ну, мальчики, и что вы тут такого удумали? Вы что, забыли, кто вы? В войнушку поиграть решили? Так поезжайте на Святую землю, там и настреляетесь. Молчать! – неожиданно зло и жёстко рявкнул ребе на собиравшегося что-то возразить Кагановича. – С тобой, Мишенька, я ещё отдельно поговорю, по поводу твоих безумных затей с силами, о которых ты и твои шлимазлы не имеете никакого понятия. Короче, слушайте меня внимательно! – ребе, вдруг, резко протянув руки, крепко схватил за шиворот отвернувшегося Кагановича, развернул его к себе и стал говорить ему прямо в лицо: – Вы сейчас же, слышите, немедленно, отсюда уедете, и чтобы вас через час в стране не было. Вернётесь, когда я скажу, – ребе всё так же крепко держал Кагановича, проговаривая слова отчётливо и громко, чтобы до Кагановича лучше дошло. Миша, поначалу пытавшийся вырваться, взглянув на побледневшего Эпштейна, передумал – слишком уж сильно удивил его вид явно напуганного Эпштейна, который по жизни вообще ничего не боялся. – Простите, ребе, – вежливо начал Миша, – а чем вызвана такая категоричность? Мы вроде бы законов не нарушаем, вон, целый министр рядом… – Ты, Миша, прости, идиот, хоть и очень умный. И я тебе-таки скажу, щоб тебя проняло: через двадцать минут здесь будет очень жарко, будет много людей в военной форме, а командовать ими будет сам Президент. И вам, в этот момент, нужно быть отсюда как можно дальше, а потом вы будете долго извиняться. А вашего Гришу давно пора гнать с занятой им должности – он для неё никак не годится. Ну, да это будут его проблемы. Володя, ты всё понял? Вот и объясни своему другу, а то он, я гляжу, не понимает, в какой тухес вы влезли. Эпштейн обратил своё побледневшее лицо к Кагановичу и хрипло пробормотал: – Миша, надо делать так, как говорит ребе, поверь… Каганович изумлённо уставился на своего друга и хотел уже высказаться в том плане, что в гробу он видел всяких там ребе, как вдруг подал сигнал его телефон: – Что тебе, Аркаша? – недовольно спросил Миша. – Что?! – вскричал он. – Ты уверен? Ладно, командуй нашим отход, – и Каганович, всё ещё недоверчиво щурясь, повернулся к ребе. – И откуда вы это узнали, уважаемый? – Не твоего ума дело, молокосос, – уже не зло, а устало ответил раввин. – Делайте, что вам велено. Да, ой! Чуть не забыл, вот ведь память стариковская. Отдайте-ка мне ту сумочку, которую вы забрали у своих пленников, и больше про неё не вспоминайте. – Простите, вы имеет в виду «Нимб»? – вяло, без всякого намёка на протест, протянул Каганович. – Да, да, именно его я и имею в виду. Давай сюда, – и ребе протянул руку к Эпштейну. Тот, ни минуты не сомневаясь, протянул сумку ребе. – Всё, будьте здоровы, мальчики, и делайте всё быстро, – ребе отошёл в сторону, в тень, и тут же пропал из виду. – Миша, что ты стоишь? – закричал Эпштейн Кагановичу, который пялился вслед ребе, пытаясь понять, куда тот подевался. – Ты слышал? Прыгай в машину и в аэропорт, живо, там решим, куда лететь… Их роскошные лимузины немедленно сорвались с места и, включив сирены и мигалки, помчались прочь. – Стой! Куда?! – заорал вслед убегавшим покровителям Гриша. Он даже сделал несколько шагов по направлению к уезжавшим машинам, как будто надеялся их догнать, но, поняв тщетность такой попытки, бессильно остановился и махнул рукой. – Вот ведь жидовские рожи… – горестно произнёс он. Внезапно воздух вверху рассёк шум вертолётных винтов, и всю площадку перед больницей осветил свет мощных прожекторов. На посадку заходили сразу несколько мощных десантных вертолётов, а со стороны дороги раздался громкий лязг и характерный свист турбин идущих на полном ходу суперсовременных танков. Из вертолётов повалили десантники и сразу стали рассредоточиваться, грамотно занимая боевую позицию. Из одного вертолёта вышли несколько человек и, не останавливаясь, пошли к министру. Гриша смотрел на приближающихся, как на призраков, не веря своим глазам. Абсолютно живые и невредимые, к нему приближались Колышев и Варшавский, за ними шёл Министр обороны, следом – Премьер-министр и Генеральный прокурор, а сзади всех семенил грузный и немного печальный Мамаладзе. Гриша бессильно опустил руки и попытался слиться с асфальтом. Никто из его подчиненных не сделал даже попытки встать рядом со своим начальником. – Господин министр, – хорошо поставленным голосом, в котором явственно прозвучала издёвка, произнес Суворов, – надеюсь, вы в состоянии объяснить, что здесь происходит? Глава 53. «Нимб». Это только начало… – Так я вас, любезные, ещё раз спрашиваю, что всё это значит? – Президент начал раздражаться, видимо, испытывая в большой степени неловкость от того, что находится в несколько нелепом положении – лежащим почти голым на кровати, в присутствии незнакомых людей, одним из которых оказалась очень симпатичная девушка. На самом деле не все люди были Президенту незнакомы – он сразу вспомнил и Руслана, с которым долго работал, и Александра, чьё лицо видел последним, да и господин Андреев, несмотря на некоторую его отстранённость от власти, был Президенту хорошо знаком. Ещё одного молодого человека и девушку рядом с ним он тоже вспомнил по их участию в Томилино, но вот троих Президент вспомнить никак не мог. Здоровенный блондин со свирепой физиономией, молодо выглядевший человек явно бандитской внешности и средних лет азиат – эти ему не были знакомы. Впрочем, разве упомнишь всех, с кем пришлось встречаться в ходе предвыборной кампании и во время исполнения президентских обязанностей? Да таких были тысячи… – Мне повторить свой вопрос? – никто не хотел отвечать, все мялись и отворачивались, пытаясь слиться с окружающим интерьером, и только Александр тихо сказал про себя: «Да разве их для того вешали, чтобы вы их ломали?», – видимо фраза Президента живо напомнила ему его любимый фильм. Вперёд выступил Руслан, чем-то очень довольный, и, доброжелательно глядя на Президента, спросил: – Простите, Игорь Дмитриевич, а вы разве ничего не помните? – Что значит, не помню? – возмутился Президент. – Конечно, я помню. Меня зовут Игорь Правдин, аз есмь ца… э, президент России, у меня двое детей, а на вечер было назначено заседание Совета Безопасности. Кстати, сколько времени? И ещё, ответит мне всё-таки кто-нибудь, почему я здесь лежу, в этой дурацкой кровати, и почему вы все здесь столпились? И где моя охрана? Где генерал Колышев? – Игорь Дмитриевич, простите, – Руслан предупреждающе поднял руку, чтобы остальные молчали, – вы помните, что с вами произошло? – А со мной что-то произошло? – Президент ещё приподнялся, хотел было встать, но, вспомнив о присутствии дамы, смутился и опять сел, натянув на себя одеяло. – Да, похоже, произошло… А что? Я помню… э… подождите… э… а!… вот Александра помню, и генерала… мы что-то делали… я что-то надел на голову… а что?… и что было дальше? – Господин Президент, то, что вы надели на голову, было аппаратом с названием «Нимб», который изобрёл вот этот молодой человек, – Руслан кивнул в сторону Саши. – Испытания пошли неожиданным путём, и вы потеряли сознание, впали в кому. Но сейчас вы из неё вышли, с чем вас и поздравляю! – Так, значит, я в больнице… А где доктора? – и Президент недоверчиво уставился на Руслана, видимо, начиная подозревать, что его похитили. – Я распорядился никого из них к вам не пускать, господин Президент, – весомо пробасил беловолосый гигант. – Да? А почему? И, кстати, вы кто? – Виноват, господин Президент! – гигант встал «смирно», даже сумел щёлкнуть каблуками. – Полковник Штаевский, заместитель генерала Майорова! – А где генерал Колышев? И который, всё-таки, час? – Президент начал потихоньку осознавать, что времени прошло несколько больше, чем он предполагал. – Один час тридцать восемь минут! – четко доложил Штаевский. Потом, смутившись, тихо добавил: – А генерал Колышев, к моему сожалению, погиб. Так же, как и генерал Майоров… – Погиб? – Президент не выдержал и вскочил с кровати, чем заставил Люду покраснеть и быстро отвернуться к окну. – Как погиб, когда? Вы что тут, войну устроили, пока я в отключке был? – Он заметно разозлился, и видно было, что сейчас в больничной палате разразиться маленькая, но очень разрушительная буря. Вдруг, из-за стоявшего у двери Шайбы, донеслось: – Ну, не войну, но маленькую потасовку. А слухи о моей смерти сильно преувеличены, как говорил Марк Твен, – и на свет вышел Колышев. – Дядя Женя!!! – завизжала Люда и бросилась ему на шею. – Тихо, тихо, племяшка, а то Президента опять напугаешь до бессознательного состояния, – легонько поглаживая по спине Люду и широко улыбаясь, произнёс генерал. – Евгений Андреевич, считаю вашу шутку абсолютно неуместной, – сухо произнёс Президент. Тут он всё-таки заметил, что стоит посреди комнаты в короткой госпитальной рубашке, по сути ничего не прикрывающей: – И принесите мне кто-нибудь одежду, в конце-то концов, что за неуважение к Протоколу! – и, не выдержав, сам громко рассмеялся… * * * Вся компания, за исключением Штаевского и Руслана, сидела за столом в ресторане, куда их привёз Андреев. На бесстрастном лице Андреева можно было угадать некое подобие улыбки. Ресторан, приданный мужскому клубу, несмотря на ночной час, работал, а мимо их стола несколько раз проплывали девицы весьма специфической наружности. Шайба с большим интересом поглядывал на девиц, а остальные просто радовались возможности спокойно посидеть и вкусно поесть. Они все безмерно устали, но, несмотря ни на что, улыбались, и настроение у них было преотличное – не каждый день в своей жизни удаётся спасти Президента и предотвратить хаос в стране. По телевизору, по всем каналам, уже несколько раз транслировали специальное сообщение с коротким обращением Президента к народу, и от этого они испытывали дополнительное счастье. В перерывах между кушаньями друзья очень живо обсуждали прошедшую ночь, а особенно мистический поход в Запределье. Как оказалось, у каждого остались свои воспоминания и ощущения, абсолютно непохожие друг на друга. Люда, например, утверждала, что все они были никакими не рыцарями, а лёгкими облачками, Шайба упорно доказывал, что, наоборот, они были в форме полицейских спецназовцев, а господин Андреев, несколько смущаясь, сообщил, что лично он видел собрание музыкальных произведений, записанных горящими нотными знаками в сверкающе белых сферах. Но все вместе видели и слышали диалог Руслана с его неожиданным собеседником, и вот тут вопросов была масса. Однако ответить на них мог только Руслан, а его как раз и не было – он совещался с Президентом, Премьером и чудесно воскресшим Колышевым. Люда сообщила Сергею по секрету, что Колышев выжил только благодаря звонку Руслана, а в сгоревшей машине, на самом деле, никого не было, вся информация про обгоревшие трупы была мистификацией, за которой затаившиеся генералы скромно наблюдали из секретного убежища. Постепенно разговор угасал, сказывалась усталость, собеседники, старясь меньше говорить, отдавали дань прекрасной кухне. Наконец, когда все более-менее насытились, Андреев сказал: – Друзья – позвольте мне вас так называть? – так вот, друзья, предварительно мы договорились с Президентом, что далее разработкой проекта в Томилино займусь я вместе с вами. Для меня, без всякого пафоса, это большая честь и, можно сказать, пик всей моей карьеры. Но главное – это возможность претворить в жизнь столько интересных и, я бы сказал, революционных идей. Надеюсь, вы мне не откажетесь помочь? – Да я теперь землю грызть стану, но идею свою протолкну, – несколько категорично ответил Сергей, – вот только беспокоит участие в этом деле китайцев… Да ещё этот странный зловещий тип… – Как раз вопрос с китайцами и обсуждают сейчас наши руководители, – откликнулся Андреев. – Пускай они головы сушат на эту тему, – и он вопросительно посмотрел на остальных. – Я тоже с вами, – скромно кивнула Люда. – А я не уверен, – печально протянул Саша. Всё время с того момента, как они сели за стол, он был задумчив и мрачен. – Во-первых, мой «Нимб» захапали себе какие-то уроды. А, во-вторых, я не уверен, что мы, люди, готовы сейчас к его использованию. Кроме того, меня сильно беспокоят слова того козла – что он имел в виду, когда сказал, что мы «так и не поняли, что держали в руках»? – Ну что ж, Саша, давить я на вас не стану, принять решение вы должны самостоятельно. Думаю, что самым правильным для вас будет посоветоваться с Русланом. Единственное, на что я хотел бы обратить ваше внимание, это на то, что изобретённый вами аппарат попал в не самые лучшие руки, может быть использован с не совсем хорошими целями, а кроме того, скрывает какие-то дополнительные тайны. – Руслан говорил, что не может быть использован, – неуверенно заметил Саша. – А вот тайны… – Вы подумайте, я не буду вас торопить, – Андреев деликатно помолчал. – Надеюсь, что любопытство учёного у вас преобладает, в любом случае, мы ещё сможем это обсудить. Михаил, а вам я хотел бы предложить работу у нас, вы не против? Миша, чуть улыбнувшись, прищурился и сказал: – Всё в воле Аллаха. Он велик. А что надо будет делать? – Делать надо будет многое, но вы, Миша, обязательно справитесь. А вы, Геннадий, простите, что думаете делать? Шайба сначала не понял, что это к нему обращаются, но потом, оторвав взгляд от очередной барышни, продефилировавшей мимо, ответил: – Чё, чё… Кощея заберу, подлечу, а потом вернусь помогать Руслану разбираться с тем уродом. Шоу маст гоу он! – тут он приподнял бокал с вином: – А мы славно повеселились. Спасибо тебе, Серый! – Да это вам спасибо! – откликнулся Сергей. – А Кощей – он всё-таки бессмертный! – Это ты, братуха, верно подметил, – Шайба встал из-за стола и пошёл в сторону собравшихся в оживлённую кучку девиц.