Маша довольно вздохнула и перебралась ближе, устроившись на его руке. Уткнулась носом в шею… — И потом не отпущу, — выдохнула. Огнем по его коже. Кровь в голову ударила. А он все о доводах помнит, дурак. Вообще обнаглела… Но Олег и сейчас ей ни слова не сказал. Знала же, что позволит. Читала его этими пальцами, так и лежащими на его щеке. Почти лицо к лицу. И говорить нужды нет… Одним этим фактом наслаждаются оба. Смешно… обхохочешься. Взрослые же «до крику»: он пятый десяток разменял, и Маша давно четвертый. А ничего и не нужно в данный момент больше этого пронзительного молчания и возможности рядом лежать. Потому что жизнь как раз и научила, насколько бесценны люди, с которыми можно так ночь разделить. Мысли, душу, безмолвные фразы… И все же существовал момент, который ему со вчерашней ночи не давал покоя. — Машенька, — обхватил ее плечи, буквально пригвоздив к себе. — Душа моя, только честно скажи мне, без вот этих вот твоих юридических уверток. Твои братья… Они когда-нибудь позволяли себе еще что-то, кроме побоев? — выдавил из себя. Выплюнул почти. Не хотелось ее мучить, сам воздух в этой спальне марать. Но Олег должен был знать. Ему этот вопрос со вчера весь мозг проел. Наизнанку сердце вывернул. Не потому, что для него изменило бы что-то… Не в отношении к Марии. И ведь не врал ей, ему сейчас такое соцслужбы в отчетах на стол клали, что и у Олега, при всем его багаже, волосы дыбом становились. Потому что, несмотря на мотивы и цели, должно оставаться внутри что-то человеческое. А многие из тех, кто на людях добропорядочного играл, внутри не то что с гнильцой — завонялись уже, превратившись даже не в зверей. В нелюдей. Она попыталась приподняться. Но он потому и обнял, чтобы не улизнула. Не пустил. Однако Маша все равно уперлась подбородком ему в плечо, словно старалась заглянуть в глаза Олегу. — В смысле? Ты о чем? — похоже, с искренним недоумением уточнила она. Еще не совсем расслабился. Но немного отлегло от сердца. — Физическое насилие часто и сексуальным сопровождается, — вроде отстраненно и держась казенных формулировок, заметил Олег. Мария секунду молчала. Он физически ощущал ее удивление. А потом искренне рассмеялась. Правда, этот смех очень быстро перешел в кашель, и она уткнулась ему в грудь, мотая головой. — Нет, никогда, Олег, — все ещё стараясь отдышаться и от смеха, и от кашля, заверила его Маша. — Ни Петя, ни Коля и в мыслях подобного никогда не имели, наоборот даже. Выдохнул. Разжалось что-то в затылке, что до этого и не осознавал. А Маша поглубже завернулась в одеяло и его руки, зевнула, опять прижавшись к его шее. А нос все равно холодный. Но ему так хорошо, что у него под боком! Так правильно это ощущалось. Только эти ее оговорки не давали целиком расслабиться. — Что значит «наоборот»? — Слушай, ты сам хуже любого юриста, — выдохнула она с весельем. — Не даешь мне спать. — А ты не молчи, раз уж начала. Быстрее расскажешь — быстрее вновь уснешь, — не повелся Олег. Маша только вздохнула на его требования. Первая ночь у нее, и ему вот все-все выпытать надо! Ну и ладно, ей жалко, что ли? — Ко мне как-то пробовал полезть один из друзей Пети. Мне четырнадцать было. Зажал в подъезде, старший же. Не вырваться. Да и не отбиться особо, хоть и опыта драк хватало. Так и не драка… Вроде и в шутку, но и целоваться лез, и облапать пытался. Обжимал, — даже сейчас внутри гадливость появилась, хоть давно прошло. — Не дошло до чего-то слишком уж открытого. И все же. Я домой как забежала, парни сразу поняли, что не так, заставили все рассказать, — Маша чуть криво улыбнулась. — В общем, на дружбу никто не смотрел. Идиота того потом еще долго по частям ортопеды собирали, переломов много. Но отец даже шанса не дал его родителям куда-то пойти. Сам пригрозил таким сроком, что и не поткнулся никто. И сыновей поддержал. Как ни крути, а моя честь — честь всей семьи Коваленко. И братья меня всегда оберегали тут. Даже с избытком. Не видели достойных мужчин вокруг. Олег, молча слушавший ее рассказ, только сжимавший плечи Маше очень сильно, вдруг рассмеялся. — Ты сама меня вынуждаешь задавать новые и новые вопросы, душа моя. Не спать тебе сегодня! Нутром чую, в последней фразе тоже подвох. Давай уже чистосердечное, что ли! Немного повернул голову и прижался губами к ее макушке. Маша рассмеялась для виду. Зажмурилась. Обняла его рукой поперек груди. Обоих трясет. Она чувствует. И его напряжение ощущает как свое собственное. И понимает все. Ведь то же самое испытывает. Добраться бы до него… Позволить себе все, о чем только ночью и думала… Или тогда, когда он позволял себе касаться ее затылка, волос… Господи! Сколько же ей от него получить бы хотелось! Сколько самой дать… — Нет, на сегодня хватит историй. Завтра приедешь — расскажу историю про то, как я замуж однажды собралась, — буквально выталкивала из себя слова, каким — то чудом держась легкого тона. А самой стащить с него эту треклятую рубашку хочется, в которой вновь рядом улегся! И… Но дальше Мария просто не позволяла себе думать. Да и не до того сейчас, если по — честному, в ее-то состоянии. Олег резко выдохнул. Шумно, тяжело. Словно мысли читал. И даже с каким — то упреком. Если можно с упреком дышать. — Душа моя… Ну вот что ты делаешь со мной, а? На что подбиваешь? — сразу даже не разберешь, то ли Олегу смешно, то ли недоволен?! Все смешалось в его голосе, сразу, и смех, и претензии. — Сказками Шахерезады увлекалась, да? — вновь поцелуй, только теперь почти кожу, по самой линии роста волос на ее лбу. — Н-е-е-ет, такого мне читать не разрешали. Разве что детскую интерпретацию, — рассмеялась Маша. — Но концепция мне по душе, раз я только так могу тебя пока к себе затащить, — взяла и легко поцеловала его в подбородок, губами ощутив, как он сжал челюсти и замер, впитывая ее касания с такой же жадностью, как и Мария — его. — Машенька, неужели ты действительно считаешь, что я бы не хотел вот так каждую ночь проводить? — едва слышно и невесело. Тяжелый вздох у обоих вырвался, кажется. И вновь затихли. Только и ей нужна была информация, чтобы понимать больше. Чтобы свою линию гнуть и личный интерес отстаивать. — Ну а ты? — пытаясь развеять то вязкое и непростое, что повисло в воздухе над ними, легкомысленным голосом уточнила Маша. — Что я? — похоже, в самом деле не разобрался Олег. — Тебе сорок три, — таким тоном, как он на ее вопрос о его знакомстве с квартирой Маши отвечал, намекнула она. — Что — то же было в жизни? Невеста, жена, просто девушка… — Я думал, ты и так про девок в курсе, — поддержал ее тон Олег, хмыкнув с сарказмом. — Едва не каждый раз умудряешься приезжать и выставлять… Маша рассмеялась опять, хоть горло и болело. — Это случай. Или интуиция, которую и я не контролирую, — пожала плечами, сосредоточившись на тепле его кожи, непривычном еще и немного колючем касании щетины на подбородке, которая уже пробилась. Вдыхала его аромат. — Только теперь так легко уже не смогу на это смотреть, Олег. Сразу говорю. Как есть. Я, вообще, жутко не люблю, когда мое трогают. А ты мне дал это ощутить за последние сутки — что «мой»… Опять повисло в тишине спальни. И снова непросто. Никак не уйдут с острых тем. — Я тоже собственник, душа моя, да толку? — хмыкнул хрипло и напряженно Олег. Она намек поняла, как ни странно. Когда они познакомились только, у нее были отношения с одним из адвокатов, который вместе с Колей работал. Непонятно до конца: серьезные или нет? Видимо, не особо. Но вместе почти два года были, и интересно, и неплохо. Не жили вдвоем, у каждого свой дом, однако пара… А потом Маша просто не смогла. Не в состоянии оказалась через себя переступать снова и снова. Обнимать другого. Даже несмотря на то, что Горбатенко ни разу до вчера не обнимала, и с Олегом у нее никаких же отношений, требований или разговоров об этом не было. — Я давно порвала с ним, — закрыла глаза. — Я знаю… И это тоже виной на мне, — стиснул свои руки на ней крепче. Странный разговор. Дурной и не нужный, казалось. И так все понимают, зачем еще друг другу по аорте тупым ножом? — И не уходи от вопроса, — вернулась к началу. — Я не о том спрашиваю. О серьезном… Олег молчал минуту, наверное. — Ты — серьезная. Опять не понять: с сарказмом, с иронией или категорично? И мурашки по спине. Сердце в груди галопом. Так и не может открыть глаза: и больно, и сладко, и внутри все замерло. А он снова и снова ей кожу под волосами на виске губами ласкает, своим дыханием тревожит. Сама молчала минуты три, впитывая щекой стук его сердца в груди. Ночь на исходе. И словно наяву слышит, как убегают секунды. Сколько там осталось до шести? — Мы сейчас о прошлом разговариваем… Горбатенко фыркнул, словно понял ее мотив. Перевернулся набок сам и Машу повернул, обняв со спины рукой, притиснул к своей груди, лицом уткнулся в затылок, прижав губы к затылку теперь. Сжал плечо Маши пальцами… Безумно. Впритык… На грани близости и трепетной интимности. И плевать, что в коконе из одеяла! Оба достаточно взрослые и честные, что бы понимать, чего каждый хочет, и о чем не говорят. В состоянии додумать… — Вот завтра и поговорим, когда ты мне свою историю о прошлом расскажешь, — сказал, как отрезал. Ясно давая понять, что больше обсуждать сегодня не намерен ничего. Но Маша и не спорила в ответ. И так — вон сколько получила! Его запах, его тело около нее, объятия и молчаливые касания губ к затылку и шее, от чего пульс зашкаливал так, что в голове звенело. И уже позабылось, что, вообще — то, простужена… И завтра приедет к ней! Она за три года и четверти подобного не имела. Так что Мария была вполне довольна достигнутым компромиссом по информации. А утро пришло слишком быстро. Глаза словно песком засыпаны и тут точно не простуда виновата. Буквально вынудила себя подняться, стащила с кровати, стоило телефону Олега прозвонить будильником. Без двадцати минут шесть на часах. Вновь уснули часа полтора назад, не больше. Олег так и обнимал ее со спины, согревая затылок теплом своего дыхания, всю Машу своим теплом. Сказал, что бы не дергалась даже, не вздумала вставать. Ага, не на ту нарвался. — Давай я кофе тебе сварю, пока Дима приедет, — предложила хриплым со сна голосом, и не думая подчиняться. Кое-как попыталась пригладить волосы пальцами. Одернула кофту пижамы, в которой он и застал ее вчера. — Лежи лучше. Не выздоровела же еще, — недовольный тем, что она не послушала, Олег смерил ее строгим взглядом. Что только заставило Марию улыбнуться. — Еще за день бока отлежу. Хотя мне лучше, знаешь? — и сама немного удивленно заметила. — Температуры уже нет, видимо. Но в контору точно не доеду… — Какая контора, душа моя?! — уже с открытым возмущением. — Только попробуй выйти из дома… — Ого, Олег Игоревич, мне чудится в ваших словах угроза… — легкомысленно и с иронией поддела Олега, вздернула бровь и, махнув рукой на прическу, пошла в кухню.