— А ты думал, что просто преклонишь колено, тебя шлёпнут мечом по плечу — и всё? — буднично сказал легат, и свет одной из ламп упал на его массивный бритый подбородок, оставив остальную часть лица в тени от капюшона. — Ты пока не осознал, какую мощь обрёл твой дух и какая вера влилась в твоё сердце. Ипат заметил, что его рука сжимает какой-то предмет, от которого по всему телу растекается приятная бодрящая прохлада. Присмотревшись, он обнаружил в своей руке жезл, тот самый — который таро. Значит… — Значит, отныне и навсегда, пока бьётся твоё сердце, славный рыцарь Ордена Лаэр дю Грассо, прославленный многими подвигами, навсегда пребудет с тобой. Таро помнит множество великих событий и славных подвигов. Оно открылось перед тобой, и это означает, что ты по праву удостоился Омовения. Оно подарило тебе Омовение подвигом, и ты сделал всё, как надлежало. — Но это же… — Ересь, ты хочешь сказать. Галльская магия, оружие язычников, воплощённая скверна… — Легат едва заметно усмехнулся. — Ересь — прежде всего не замечать очевидного, закрывать глаза на опасность, отгораживаться канонами от реальности и отрицать знание. Ересь — испытывать какие-либо сомнения, когда речь идёт о Служении. Иди и сделай то, что должен. Если останешься жив, тебя ждёт Второе Омовение. Ты помнишь? — Да, Высокий Брат… — Ипат вдруг почувствовал, что сердце его наполняется спокойной радостью. — Да, Высокий Брат. Я сделаю. Всё. — Кто бы сомневался. — Легат протянул руку к жезлу. — Иди. Только таро не забудь вернуть. Вот так. Иди. Обратный автобус — через полчаса. Ипат вышел во двор, мельком глянул на Посланника, который так и продолжал сидеть на лавочке, кивнул ему, получив в ответ глубокий поклон, и двинулся назад по узкой заросшей тропинке в сторону шоссе. — Эй, погоди! — Возглас Посланника за спиной казался лишним, но Ипат заставил себя оглянуться. — Вот возьми. Это теперь твоё. — Посланник протягивал ему короткий, слегка изогнутый меч в ножнах из чёрной кожи, без украшений. «Блистающий в сумерках», клинок из арсенала славного рыцаря Лаэра дю Грассо. Ипат кивнул ещё раз, забирая меч, совершенно не думая о том, как он с такой штукой покажется на людях. Сомнения, угнездившиеся в его душе, остались при нём, но отныне они не доставляли ему никаких неудобств. ПАПКА № 7 Документ 1 «Что есть магия? Почему заклинания и древние рунные знаки несут в себе силу, которая не замечает Законов, данных Творцом? Как в мир просочились знания, способные дать людям нечеловеческое могущество? Эти вопросы столетиями ставят в тупик самые пытливые умы, пробуждая в неокрепших душах великие соблазны. Может быть, Враг искушает нас? Может быть, Господь испытывает нашу веру? Нет ответа. Можно рассуждать лишь о причинах и следствиях, но невозможно осмыслить суть явлений, которые не от мира сего. Дион из Архосса предполагал, что существует бессчётное множество миров, поскольку Промысел Творца не имеет предела, и каждому из них Господь дал свои законы. Порой миры соприкасаются и снова расходятся, но ничто не проходит бесследно. Обыденность одного мира становится магией другого, и силы, не поддающиеся объяснению, обретают новых хозяев. Так ли это — нам не дано знать наверняка. Возможно, это была просто попытка дать объяснение необъяснимому, но не исключено, что древнему ахайскому философу было открыто нечто неведомое нам». Жю де Овре, из предисловия к книге «Магия древних галлов», Массили — 2866 г. Документ 2 Командующему Спецкорпусом Тайной Канцелярии генерал-аншефу Снопу, лично, секретно. К сожалению, до сих пор не удалось точно установить личность Магистра Ордена Святого Причастия. Определён круг лиц, с которыми за последние полгода периодически вступал в контакт предполагаемый легат Магистра — среди них семнадцать священнослужителей (в том числе два епископа), двадцать два офицера различных силовых ведомств (от подпоручика до полковника), девять представителей предпринимательских кругов, четыре государственных чиновника, шесть официантов, четыре фермера, один врач, один администратор гостиницы и один дворник. Личность Магистра глубоко законспирирована внутри самого Ордена, и с ним не имеют прямых контактов даже большинство так называемых рыцарей Второго Омовения. Выполнение задания затрудняет то обстоятельство, что в соответствии с инструкцией никоим образом не позволяется пользоваться техническими средствами наблюдения и прослушивания, а также запрещены любые попытки вербовать агентов из выявленных функционеров Ордена. Смею высказать личное мнение: если Тайная Канцелярия заинтересована в дальнейшем сотрудничестве с Орденом, операцию «Репка» следует немедленно прекратить, поскольку успешно завершить её, пользуясь лишь дозволенными инструкцией средствами, не представляется возможным. Специальный агент № 073, «Гном». Документ 3 «Живопись Патрика Бру поражает кажущейся противоестественностью колорита, композиции и самих образов, которые в ней заложены. Но присмотревшись, я бы даже сказал, предавшись созерцанию, непредубеждённый и искушённый зритель вскоре обнаружит в его картинах строгую внутреннюю гармонию, которая хоть и основана на противоречиях и эпатаже, но тем не менее таит в себе массу положительной энергии и созидательного смысла. Взять, например, нашумевшее полотно «Темя и Вымя», купленное одним известным коллекционером за баснословную сумму, — название исключительно символично, поскольку на самом полотне нет ни темени, ни вымени. «Темя» в данном случае символизирует всё тонкое, вдохновенное, возвышенное, «Вымя» — всё низменное и порочное, а название целиком отражает сосуществование этих двух ипостасей в реальном мире, их отрицание друг другом и в то же время невозможность существования одного без другого. Словесное описание полотна, безусловно, не дало бы ни малейшего представления о тех чувствах и ассоциациях, которые оно вызывает у искушённого ценителя и даже у человека, далёкого от живописи. Удивляет и восхищает то, что, казалось бы, совершенно ирреальная композиция воспринимается сторонним зрителем как реальность, странная, непонятная, уродливая и прекрасная, но в то же время такая, что каждый может найти внутри себя её отражение». Пит Биде, статья «Первый сполох дезаэкспрессионизма» в журнале «Меценат», № 9 за 2983 год. Документ 4 Верховному комиссару Центральной комендатуры Уголовного Дознания провинции Галлия, мессиру Анри Беллю. Сир! Я полностью разделяю ваше беспокойство в связи с участившимися кражами в супермаркетах и на рынках городов Монбар и Сольё. Местная пресса, к сожалению, поднимает шумиху вокруг роста количества нераскрытых мелких преступлений, что пагубно сказывается на престиже правоохранительных органов вообще и нашего комиссариата в частности. Результаты расследования, длящегося уже два месяца, позволяют утверждать, что, скорее всего, 91,2 % нераскрытых краж связано между собой и совершено одним и тем же человеком или группой лиц. На это указывают ассортимент похищенного, отсутствие каких-либо следов и зачастую совершенно абсурдные показания немногочисленных свидетелей. Во-первых, ассортимент. Среди пропаж постоянно встречаются следующие наименования товаров: готовые мясные завтраки в вакуумной упаковке — «Галльский петух» или «Галльская свинья», сигареты «Король Хильперик», минеральная вода «Галльский Источник» в бутылках по 0,6 литра, футболки и зажигалки с портретом Ромена Кариса, шоколад «Золото Галлии», апельсиновый джем, книги стихов Конде ле Бра и исторические романы из периода Галльско-Ромейских войн, вино «Лоза Галлии», зонтики от солнца, модные купальники, косметика и средства личной гигиены серии «Галльская Краса», соломенные шляпы с широкими полями, маринованные огурцы, горячие пончики, красные гвоздики, сапёрные лопатки, пляжные сланцы. Следует отметить, что похищаются исключительно товары местного производства. Что касается свидетельских показаний, то они наличествуют только по четырём эпизодам. В трёх случаях свидетели утверждают, что товар исчез прямо у них в руках. В первом случае — бутылка минералки, во втором — томик стихов, и в третьем — прямо в примерочной шестнадцатилетняя гимназистка обнаружила, что на её отражении в зеркале отсутствует купальник. В четвёртом эпизоде есть даже один серьёзно пострадавший, полковник ВВС Гней Крассис, на которого прямо из (заметьте — «из», а не «из-за») витрины винного ряда набросилась некая девица, попыталась влепить ему пощёчину и тут же растворилась в воздухе вместе с двумя бутылками того же вина «Лоза Галлии» (кстати — рекомендую). Полковник, по имеющимся у нас данным, до сих пор заикается, и стоит вопрос о его увольнении из лётного состава. Не исключено, что подобных свидетельств могло быть и больше, но добропорядочные обыватели Монбара и Сольё предпочитают в массе своей не попадать в ситуации, когда их могут принять за психов или идиотов. Считаю необходимым передать дело № 317/26 «О кражах в супермаркетах» в ведение 12-го Особого сектора Центральной комендатуры Уголовного Дознания провинции Галлия, поскольку в данных преступлениях, общим количеством (на период с 12 июня по 12 сентября) 84, явно наличествует аномальный характер, и есть все основания полагать, что некто использует для своей преступной деятельности паранормальные способности, в частности телекинез. Наш городской комиссариат не располагает техническими возможностями для успешного ведения подобного расследования и специалистами соответствующего профиля. С почтением, начальник объединённого комиссариата Уголовного Дознания городов Монбара и Сольё, Поль Ферран. Документ 5 Поль, отнесись, пожалуйста, со всей серьёзностью к моим рекомендациям, которые тебе непременно надлежит выполнить, поскольку в противном случае последствия и для тебя, и для меня могут оказаться самыми плачевными. Итак! Дело № 317/26 необходимо завершить в ближайшие дни. Заметь, Поль, именно завершить, а не прекратить за невозможностью расследования (нет у нас такой статьи) и не передать другому подразделению. Через три, максимум пять дней у тебя должен быть подозреваемый, склонный к чистосердечному признанию. Я думаю, в вашей глуши найдётся хотя бы один негодяй, который с радостью согласится взять на себя эту мелочёвку, лишь бы не сильно копались в том, что он действительно натворил. Я со своей стороны могу тебя заверить, что после этого кражи, от которых у твоего комиссариата ничего, кроме головной боли, прекратятся или станут происходить значительно реже — соответствующие меры уже принимаются. Поверь, это не попытка отмазать какого-нибудь аристократического ублюдка — дело куда серьёзнее, и то, что я тебе предлагаю, — единственный приемлемый выход из сложившийся ситуации. Обещаю, что при личной встрече я посвящу тебя в некоторые подробности дела, и тебе многое станет ясно. Думаю, тебе не надо объяснять, что это письмо следует уничтожить сразу же после прочтения в присутствии моего курьера. Когда всё устроишь, возьми недельный отпуск и приезжай ко мне — у нас на Лайре сейчас чудная рыбалка. Передавай привет супруге и дочке. Кстати, о делах семейных: в определённых кругах есть мнение, что тебе пора добавить ромб в петлицу, но это произойдёт не раньше, чем ты отчитаешься передо мной лично об исполнении вышеуказанных рекомендаций. Твой преданный друг Анри Беллю. Глава 8 23 сентября, 1 ч. 18 мин., Славнинский уезд, г. Репище. Откуда-то издалека доносились частые раскаты взрывов, сухой треск автоматных очередей и едва различимые крики, приглушённые густой упругой пеленой. Тяжёлый ядовитый дым клубился у самых ног… Каких ног? Нет, теперь Онисиму удалось перенести в это сновидение лишь свои глаза, а всё остальное так и осталось лежать на койке в занюханном гостиничном номере. Теперь на его пути стояло нечто… Какая-то сила препятствовала его дальнейшему продвижению на ту сторону жизни и смерти, и тот самый сон, который после ночёвки у дольмена повторялся почти еженощно, не мог ворваться в сознание отчётливой картиной. Поручик Соболь чувствовал себя, как будто его заключили в клетку с упругими и невидимыми прутьями, которые не позволяют пробиться туда, где «второй полувзвод шестой роты двенадцатой отдельной десантной бригады Спецкорпуса Тайной Канцелярии осуществляет прорыв из Пекла туда, где попрохладнее…» — так, кажется, Громыхало докладывал. А кто сказал, что грань между жизнью и смертью непреодолима?! Дорога отсюда туда давным-давно и накатана, и утоптана, и никому до сих пор не удалось её миновать. Есть масса способов угодить в Пекло, а вот обратно выбраться — это уже сказка о дохлой принцессе. Чтобы оказаться рядом со своими, можно просто сунуть голову в петлю, но и тогда рискуешь оказаться совсем не там, куда ломился, — наверняка для павших в бою и для самоубийц в Пекле предусмотрены разные номера, и обслуживают их там по-разному. Нет, так едва ли возможно их отыскать, а если и свершится такое чудо, то чем может помочь покойник покойнику… Путь, которым предлагает следовать брат Ипат, кажется более надёжным. И лучше не вникать в подробности — чем больше знаешь, тем меньше причин на что-то надеяться. Кстати, а сам-то Ипат где? Соседняя кровать была пуста, хотя настенные часы, на которые падал свет заоконного фонаря, показывали начало первого ночи. И куда он делся? Пошёл превращать ртуть в золото или слизняка-администратора — в жабу? Колдун хренов, инок смиренный… Не за бутылкой же кефира он ходит до сих пор… А может быть, его всё-таки повязали? Или всё это время он разыгрывал спектакль, который теперь закончился? Не лучше ли задуматься об этом поутру, а пока попытаться ещё раз пробиться сквозь безмолвие неосязаемых пространств… Стоп! Откуда в голове взялись эти слова — «безмолвие неосязаемых пространств»? Он понимал, что это не его слова, и в то же время откуда-то знал: это точное название того, что предстоит ему преодолеть, прежде чем он сможет стать девятнадцатой единицей живой силы или какой там ещё — мёртвой, дурной, нечистой — неважно… Сон упорно не хотел возвращаться, но и бодрствовать тоже особого повода не было. Значит, надо просто встать и попытаться таковой повод найти — прогуляться, посетить какое-нибудь злачное место, схлопотать приключений на свою голову, дойти пешком до океана, а там пуститься вплавь… Всё! Хватит бредней! Если до утра брат Ипат не обнаружится, придётся продолжать двигаться в намеченном направлении, но уже в одиночку. Одному, конечно, труднее будет добраться туда, не знаю куда, но, кроме Ипата, не с кем, а он куда-то пропал, даже записки не оставил. Может быть, вышел прогуляться, и его повязали? Нет, тогда бы и его уже сейчас везли бы в синем воронке в неизвестном направлении, на ходу снимая допрос. Ну и что? Никаких наказуемых деяний за ним не числится, и чем вызван дружный интерес церкви и государства к его скромной персоне, совершенно непонятно. Вот и был бы случай выяснить… Итак, куда мог подеваться среди ночи беглый монах в городишке тысяч на шесть народу с одной баней, двумя кинотеатрами, тремя церквями, придорожным рестораном и дирижаблестроительным заводом? Одно точно — не в церковь пошёл. Может быть, он решил возместить себе годы всяческого воздержания и предаться всяческому пороку? Правда, место для этого здесь не слишком пригодное, но если брату Ипату что-нибудь втемяшится, то с последствиями лучше смириться заранее. Онисим резким движением сбросил с себя одеяло, поднялся и начал одеваться. Через пять минут он уже бросил ключ от номера заспанному администратору и не спеша двинулся к выходу. — Эй, ты куда это?! — встрепенулся администратор. — А платить кто будет? — Я ещё никуда не уезжаю, — ответил Онисим, останавливаясь. Для того, чтобы затевать скандал, момент был явно неподходящий. — А мне откуда знать? Один ушёл — и нету, а теперь другой куда-то сваливает. Расплатись за двое суток и гуляй себе сколько хочешь. Мне и раньше показалось, что вы с приятелем подозрительные типы — пришли без вещей, а значит, и смыться можете налегке. — Он потянулся пальцем к красной кнопке, демонстративно торчащей посреди стойки. — Плати или городового вызову. Тут Управа в трёх минутах за углом. Сейчас можно было в прыжке воспарить над стойкой и заехать бедолаге пяткой в лоб, после чего тот надолго утратил бы способность сыпать угрозами и вообще шевелиться. Но пока нет ясности с Ипатом, лучше обойтись без лишнего шума, да и потом неплохо бы подольше не привлекать к себе постороннего внимания… — Заткнись, скотина. — Онисим подошёл к стойке, на ходу снимая с шеи идентификационную карточку. — Подавись. — Он воткнул карточку в прорезь кассового аппарата, и с его счёта в банке «Ветеран» моментально снялась двадцатка. — Вот теперь тебя люблю я! — нараспев заявил администратор. — Простите, гражданин любезный, что плохо о вас подумал. Но тут какая только шушера не бродит. Приходится быть начеку… Может, ещё чего-нибудь изволите? — Где тут можно хорошо посидеть? — спросил Онисим, вспомнив, что со вчерашнего утра ничего не ел. — Только в станционном буфете, — с готовностью посоветовал администратор. — Всё остальное сейчас закрыто. Глушь, знаете ли… Он явно хотел продолжить разговор, но Онисим уже шёл через площадь, освещённую лишь парой фонарей, в сторону переулка, ведущего к станции. Сразу же после того, как он расплатился, у него возникли смутные предчувствия, что эта ночь добром не закончится — даже пропало желание искать приключений, но проходить ещё раз мимо кретина за администраторской стойкой хотелось ещё меньше. Городок казался вымершим, и на всём пути до станции не обнаружилось ни одного прохожего, только собаки из-за высоких заборов встречали его сдержанным лаем. До двухэтажного станционного здания, на котором неоновой зеленью горело «Добро пожаловать в Репище», он добрался минут через пятнадцать. После тёмных запутанных переулков это место казалось центром мировой цивилизации — на скамейках в небольшом скверике расположилось несколько воркующих парочек, со стороны железнодорожных путей доносился грохот состава, проходящего мимо, а из буфета, который больше походил на летнее кафе под матерчатой крышей, сквозь треск атмосферных помех доносилось писклявое пение заморской поп-звезды Лизы Денди. — Окрошку, сосисок с хреном и пива! — Окрошки нет, сосисок — тоже, — буркнула буфетчица, не отрываясь от чтения тонкой книжки в мягком переплёте с трупом на обложке. — Здесь вам буфет, а не ресторан. Есть салат из квашеной капусты и бутерброды с ветчиной. — Давай. — Онисим уселся за столик, и буфетчица, с явным неудовольствием отложив своё чтиво, выставила на стойку бутылку «Ячменного колоса» и тарелочку с салатом, забыв, видимо, о бутербродах. — Забери. Вас много — я одна, за каждым не набегаешься. Онисим огляделся по сторонам, но, кроме себя, не обнаружил ни одного посетителя. Спорить не хотелось. Казалось, что к нему снова подбирается то состояние, когда вообще ничего не хочется. Он подошёл к стойке, взяв бутылку за горло, большим пальцем сорвал с неё пробку и не спеша влил в себя содержимое.