— Сначала я войду, а через тридцать секунд командуйте. — Она, не оставив капитану времени на возражения, вышла из аппаратной, замаскированной под хлебный фургон, и неторопливо направилась к бараку, до которого было не более трёхсот аршин. Когда половина пути была уже позади, в единственном окне мелькнула яркая вспышка, и казалось, будто оттуда вырвался луч солнечного света. Закопчённые стёкла треснули и со звоном осыпались на широкую завалинку, а изнутри донеслись звуки какой-то возни, топот и невнятные голоса. Дина побежала, не обращая внимания на колючую цепкую траву, которая поднималась до колен, вынимая из сумочки маленький дамский пистолет. Было очевидно, что внутри происходит что-то странное, страшное и совершенно непредвиденное. Дверь распахнулась перед ней сама, будто от резкого порыва сквозняка, и на неё пахнуло горячим влажным воздухом. Миновав захламлённую прихожую, она попыталась протиснуться в молельный зал, но несколько секунд пришлось уделить борьбе со встречным ветром, который мгновенно растрепал ей причёску и раздул колоколом лёгкое ситцевое платье. Впереди маячили три сплетённые тени — Лейла и подследственный пытались удержать брата Андрона, который упорно ломился к выходу, крича, что он всё отдаст, если его отсюда выпустят. За ними дощатый обшарпанный пол кончался и переходил в песчаный пляж, а дальше было ослепительно синее море, покрытое мелкой рябью. — Стой, стрелять буду! — крикнула Дина и пальнула в потолок, которого не было, но от невидимой потолочной балки отлетели крупные щепки, и одна из них попала проповеднику прямо в глаз. — Изыди! — взвизгнул он, отпуская «счастливца», которого только что пытался насильно затащить в рай, но, увидев наставленный на него пистолет, сам бросился навстречу набегающим на берег волнам. Агент Лейла попыталась ухватить его за рясу, но он даже не заметил этого. Через мгновение ноги его по щиколотку утонули в песке, и он, оглядываясь и показывая язык, побежал зигзагами навстречу прибою. Андрон на четвереньках рванулся к выходу, и в дверях об него споткнулся капитан Внутренней Стражи, который, растянувшись на полу, начал стрелять длинными очередями по беглецу. — Прекратить! — Дина схватила автомат за ствол и отшвырнула его в дальний угол. — Видеокамеру сюда. Боец с видеокамерой уже стоял слева от входа, прижавшись спиной к стене, и вёл оперативную съёмку. Только руки у него почему-то тряслись крупной дрожью. — Не врал, значит, отец Зосима, — пробормотала Лейла, даже не пытаясь подняться с пола. — А вы, дядя, говорили — жулик, шарлатан… Но беглецу так и не суждено было уйти слишком далеко. Две давно небритых личности в белых шортах и рубахах, завязанных на пупе, преградили ему путь, и тот, что оказался ближе, без предупреждения заехал ему в ухо. — Что, хрен собачий, попался, скотина! — поприветствовал он Зосиму, который начал неуверенно пятиться назад. — Я те покажу щас такое чудо Господне, что будет тебе мигрень с подагрой на всю оставшуюся жизнь. — Я… Братья… Того… Но его никто не слушал, а второй из встречающих заехал «предстоятелю» ногой в живот. — Вы чего как эти? — попытался возмутиться Зосима и, не дожидаясь ответа, в полусогнутом виде, держась обеими руками за живот, помчался назад. Погони не было — только свист и две горсти песка метнулись вслед убегающему. Когда нога «чудотворца» вновь ступила на пол заброшенного барака, его тут же встретила Лейла, поставив подножку и завернув ему руку за спину выше лопатки. — Ай! Во имя Господа. Отпустите, падлы! — взмолился задержанный и попытался вырваться, но на помощь племяннице пришёл дядя. Дина успела заметить валяющийся на полу диск, покрытый руническими письменами. Похоже, он был из красного дерева, и от него в сторону видения, высвечивая пыльную взвесь, тянулся луч, как от кинопроектора. Она нагнулась, чтобы поднять этот странный предмет, но капитан в пылу борьбы зацепил его ногой. Диск, прокатившись пару аршин по полу, застрял в песке, и видение сразу скособочилось, покрывшись диагональной рябью. Белые гребни волн помчались по песку, разрастаясь с каждым мгновением, и в тот момент, когда их невнятные очертания уже готовы были обрушиться на дядю с племянницей, прижимавших к полу Зосиму, который всё ещё норовил вырваться, всё исчезло. Видение растворилось, как будто кто-то выключил огромный телевизор. — Вставай, сволочь. — Капитан выпустил руку задержанного, жестом приказав племяннице сделать то же самое. — Права свои знаешь или зачитать тебе? Вместо ответа преподобный Зосима, в миру Маркел Сорока, 52 лет, трижды судимый за квартирные кражи и мошенничество, начал беспорядочно всхлипывать и слепо шарить ладонями по полу. — Где? Ну где же оно? А? Ты не видела? — обратился он к Лейле, но тут же изменился в лице. — Сгинь, мерзавка! Ты! Всё ты! Он потянулся к ней обеими руками, но капитан с размаху заехал ему по маковке кулаками, сцепленными в замок. — Капитан, в своём отчёте об операции упомяните, что считаете всё произошедшее результатом гипнотического внушения. — Дина продолжала смотреть туда, где меньше минуты назад проходила линия горизонта, а теперь была лишь бревенчатая стена, освещённая несколькими керосиновыми лампами. — А я так и думаю, — совершенно серьёзно ответил капитан. — А чтобы вам так думалось ещё легче, прикажите вашему человеку отдать мне кассету с записью. 7 сентября, 16 ч. 20 мин., Новаград, Южное Подворье, Главный штаб Спецкорпуса. — Интересы Ордена, церкви и государства в данном случае полностью совпадают. Впрочем, нам всем доподлинно известно, что иначе и быть не может. Очевидно, что любые попытки использовать феномен в каких бы то ни было целях слишком опасны, и последствия таких попыток совершенно непредсказуемы. Но, с другой стороны, мы должны пытаться всемерно пресекать подобные действия, предпринимаемые иностранными государствами — до тех пор, пока не будут заключены соответствующие международные соглашения. Тем более недопустимы попытки проникновения на остров частных лиц и представителей любых организаций — хоть благотворительных, хоть террористических. Замечу, что позиция властей Конфедерации Эвери по данному вопросу нам представляется достаточно взвешенной и дальновидной. Блокада — это лучшее, что они могли придумать. Не исключено, что тот, кто захочет воспользоваться силой, затаившейся на острове, в исключительно благих целях, навлечёт на нас (я имею в виду всё человечество) ещё более катастрофичные последствия, чем террорист, уголовник или религиозный фанатик. И прежде чем наша операция вступит в решающую стадию, мы должны дать друг другу хотя бы устные гарантии, что ни одна из договаривающихся сторон не будет делать попыток предпринимать самостоятельных, не согласованных с остальными сторонами действий и ни в коем случае не будет ставить перед собой задач по изучению феномена. Главное — все мы должны официально признать, что любые попытки использовать данное явление в личных, групповых или государственных интересах оцениваются как одно из самых тяжких преступлений. Я закончил. — Человек в красной мантии с капюшоном, закрывающим половину лица, сел на своё место, предварительно погасив крохотный светильник, стоящий возле него на столе. Следующим поднялся архиепископ Савва Молот, временный глава Малого Собора. — Нам эти словесные изыски ни к чему. Много чего такого есть, что люди хоть и считают преступлением, но всё равно делают, то есть совершают. Малый Собор полагает, что если что-то недоступно нашему пониманию, значит надо довериться Господу и не совершать действий, в полезности коих у нас нет уверенности. Так бы мы и поступили, но старцы в наших пустынях и прочих обителях в один голос утверждают, что в этом разе такое вот бездействие было бы гибельно. Но и с тем, что предлагает господин посланник Ордена, нам трудно согласиться. Насколько я знаю, на словах главная задача Ордена — сохранение чистоты веры и забота о благе нашего соборного государства, а то, что ты, Семеон, изволил здесь изложить, похоже на самую отъявленную ересь. Я бы даже сказал — на язычество это смахивает. — Мы здесь не для богословских споров, — прервал его Семеон Пахарь, который на самом деле был не посланником, а пресс-секретарём, единственной публичной фигурой во всём Ордене. — Я не уполномочен вести вообще какую-либо дискуссию. Мы предложили решение, и нам следует его принять, поскольку никто ничего лучшего предложить не может. За последние пятьсот лет несколько раз уже случалось так, что и Малый Собор, и Верховное Вече запрещали деятельность Ордена, и он, казалось, исчезал без следа, иногда — на многие десятилетия. Проходило время, и неожиданно выяснялось, что адепты Ордена занимают ряд важных государственных постов, а многие из них стали высокопоставленными иерархами Церкви. И часто оказывалось, что порой только Орден знает, как решить проблемы, перед которыми терялись и светские, и церковные власти. Спор действительно не имел смысла, и архиепископ понимал, что если они сейчас не придут к соглашению, то и Малый Собор, и Тайная Канцелярия рискуют остаться на обочине событий. — Ну что вы, в самом деле, спорите, — вмешался в разговор генерал Сноп, добродушно поглаживая бороду. — Мне вот лично вы оба не сильно нравитесь, но я понимаю, что Церковь — духовная опора государства, а Орден — его, можно сказать, талисман, хранитель устоев. Моя работа, например, — никому не верить, а вам я верю. Точнее, верю в искренность ваших намерений сделать всё наилучшим образом. Но этого мало, голубчики, мало… Каждый из нас должен знать о деле всё то, что знают другие. Так что давайте делиться информацией, ничего не скрывая. Ни-че-го. — А мне и скрывать нечего, — заметил архиепископ. — Так что вы и делитесь между собой, а я послушаю. — Ну, тогда начнём с меня, — сказал генерал, взял саквояж, стоявший на полу возле его кресла, и извлёк из него видеокассету. — На-ка, Семеон, ты помоложе — поставь, а мы посмотрим. Посланнику Ордена и в самом деле было чуть больше тридцати, и он с готовностью выполнил просьбу командующего Спецкорпусом, хотя для этого ему пришлось обойти круглый стол аршин пять в диаметре. Потом все трое, даже генерал, хотя он уже видел этот материал, с любопытством уставились на огромный, в полстены, экран. — Материалы по вчерашней операции, — начал комментировать генерал, как только на экране замелькали неясные тени. — Задержание гражданина Маркела Сороки, подозреваемого в крупном мошенничестве, проживании по фальшивым документам, незаконном хранении оружия, создании незарегистрированной секты, применении психотропных средств без лицензии… Человек с блестящей на солнце розовой лысиной и короткой всклокоченной бородой бежал зигзагами по песчаному пляжу, и у него под ногами поднимались фонтанчики песка от автоматных очередей. — …смею заметить, что всё это он выделывает, не выходя из своего притона, который находился на заброшенной ферме в шести верстах от волостного центра Вязы. А вон та штука на горизонте, — он нажал несколько кнопок на дистанционном пульте, и многократное увеличение позволило разглядеть крупный военный корабль, — по мнению наших экспертов, фрегат «Хек» эверийских ВМС. Когда изображение вернулось к обычному масштабу, объект задержания уже бежал назад под улюлюканье и обезьяньи ужимки двух небритых типов, которые явно получали удовольствие от такого зрелища, а потом произошёл сам захват. — …при этом присутствовали люди, заслуживающие безусловного доверия, и, по их свидетельствам, в данной съёмке нет никаких спецэффектов, а значит, она может считаться документальной. — Стоп! — неожиданно для окружающих закричал посланник Ордена. — Стоп. Что это там? — Что — это? — осведомился генерал, заставив изображение замереть. — Вон — у левой ноги. Фрагмент увеличился, и рядом с армейским ботинком обнаружился деревянный диск, покрытый руническими письменами. — Неужели… — Казалось, что посланник Ордена вот-вот потеряет дар речи. — Как это возможно? Быть не может. — Что это, брат Семеон? — спросил архиепископ с некоторой тревогой в голосе. — Вы всё равно не поверите. — Семеон начал ощупывать экран, как будто надеялся вытащить из-под стекла предмет, настолько поразивший его воображение. — Куда он делся? Приобщили? Вместо ответа генерал вернул изображению подвижность, а когда диск от чьей-то ноги покатился по песку и сквозь смятый пейзаж с морем и пальмами начала проглядывать бревенчатая стена, посланник упал на колени и со сдавленным стоном схватился за голову. — Ну, мы ждём объяснений. — Архиепископ старательно изображал спокойствие, но чувствовалось, что и ему не по себе. — Вы всё равно не поверите. — А как же полное доверие? — поинтересовался генерал. — Доверие… — словно эхо, отозвался посланник. — Если я скажу, преподобный Савва ответит, что всё это ересь, а вы, генерал, наверняка решите, что я несу мистическую чушь. — После такого, — генерал показал в сторону застывшего на экране изображения, — я могу во многое поверить, даже в чёрта с рогами. — Ну это как раз проще всего, — заметил архиепископ. — Жизнь такова, что в чёрта верить гораздо легче, чем в Бога. — Вы не понимаете, что случилось. — Семеон сидел на полу, и казалось, у него уже нет сил, чтобы подняться. — Если это там кто-нибудь найдёт… Это катастрофа. Это может оказаться страшнее атомной войны. — Ну, голубчик, хватит загадок. — Генерал почувствовал, что начинает терять терпение. — Говорите, что это такое и чем нам это всё грозит. — Сегодня… Сегодня ближе к вечеру я пришлю вам полную информацию. — Посланник Ордена поднялся с пола и, волоча ноги, направился к выходу мимо своего кресла. — Сейчас не могу. Я всего лишь посланник. У нас есть люди, которые лучше знают. Когда он скрылся за дверью, генерал посмотрел на архиепископа и после минуты тягостного молчания спросил: — Святой отец… Голубчик… Не позволите исповедаться? Прямо сейчас. А то, знаете ли, уже лет тридцать, как некогда. Всё дела, дела… ПАПКА № 4 Документ 1 Выдержка из стенограммы протокола допроса гражданина Маркела Сороки, 52 лет, подозреваемого в крупном мошенничестве, проживании по фальшивым документам, незаконном хранении оружия, создании незарегистрированной секты, применении психотропных средств без лицензии. Дознаватель: Во-первых, гражданин Сорока, вы должны дать подписку о неразглашении содержания данного допроса в следственных органах, которые будут вести ваше дело о мошенничестве, а также вообще где бы то ни было… Подозреваемый: Иди на хрен, начальник. Дознаватель: В случае отказа от подписки никакого дела о мошенничестве не будет в соответствии со статьёй 2 (пункт 3) Уголовного Уложения, согласно которому в случае предъявления обвинения, грозящего высшей мерой наказания, все прочие уголовные дела, заведённые на данного подозреваемого, прекращаются. Вас, гражданин Сорока, будут судить за государственную измену, а это верная «вышка». Подозреваемый: Что ж вы, суки, делаете… Дознаватель: Я в данном случае делаю всё, чтобы спасти вашу жизнь. Подозреваемый: А если я чего ляпну где, не подумав?