* * * 13:10, Рим Матео ходит по улью, с тяжелым сердцем осматривает коммутационные шкафы, небрежно проводит рукой по защитным стеклам. Лампочки больше не мигают; данные, содержавшиеся на серверах, стерты, диски сформатированы. Никто не получит программы, которые он использовал для атаки. Екатерина предпочла оставить его наедине со своими мыслями. Она подходит к окну, чтобы покурить. «Это последняя», – обещает себе она, щелкая зажигалкой. Хакерша смотрит на охряные крыши Рима. «Боже, до чего красивый город», – думает она. Ее взгляд опускается вниз, на улицу, она глубоко затягивается, прищуривается и отбрасывает сигарету. – Не знаю, нормально это или нет, но под нами только что остановились две черные машины, – сообщает она Матео. Матео перегибается через перила балкона: восемь мужчин идут к ограде виллы. – Бери вещи, быстро, – говорит он и тащит ее в кабинет. * * * 14:00, погранпункт Ганево Тишина. Беспокойная толпа не сводит глаз с дороги, уходящей на ту сторону границы. И вдруг где-то у шлагбаума раздается хор гудков. Женщины и мужчины бросаются к шлагбауму и поднимают его, они первыми видят, как в Беларусь въезжают десять машин – сопровождение Светланы. Слышатся радостные крики: народ приветствует возвращение избранной ими главы государства. Стоя на подножке фургона, Дженис и Ноа наблюдают за всеобщим ликованием. В воздухе кружатся конфетти, дети сидят на плечах у родителей, люди кричат, поют, кто-то не может сдержать слез. – Не хочешь посмотреть поближе? – спрашивает Дженис. – Нет, все, что будет дальше, нас уже не касается, мы просто помогли восстановить равновесие. Нам пора уходить со сцены. – Нам? Ты уже второй раз употребляешь это слово. Я думала, ты умерла! Почему ты все это время не давала о себе знать? Почему ты молчала? Ноа разворачивается к Дженис и кладет ей руки на плечи. – Ты совершила отважный поступок. Глупый, но отважный. – Может, и глупый, но результат налицо. Но ведь ты даже не знаешь, что именно я сделала. Ответь, зачем ты притворялась мертвой? – А ты не задумывалась, как я тебя отсюда вытащила? – Ты сотрудница израильской разведки, а у нас своих не бросают, – отвечает Дженис. – Это ответ на вопрос «почему?», а не «как?», – парирует Ноа. – К чему ты клонишь? – К той простой истине, что мы с тобой обязаны друг другу. Я знаю, что ты не обычная журналистка, ты состоишь в группе хакеров, которая имеет определенное отношение к происходящему. – Разведка не зря называется разведкой, – отвечает Дженис. – Но не рассчитывай, что я расскажу тебе больше. Ноа усмехается, явно позабавленная ее словами. Она проводит рукой по волосам и смотрит на людское море, окружившее машину Светланы. – Дженис, – говорит она четким голосом. – Я девятая, я тоже состою в «Группе», более того, я была первой ее участницей. Дженис, потрясенная до глубины души, спрыгивает с подножки. Она пытается смотреть только на погранпункт и не встречаться взглядом с Ноа. – Ты что, хочешь сказать, что в тот день, когда я показала тебе эмблему ПСИОПов в Тель-Авиве, когда все началось, ты уже все знала? – Я хочу сказать, что это я тебя навела на их след и что это я все эти годы следила за тем, чтобы информация доходила до тебя в нужный момент. Дженис опускает взгляд, размышляет, делает несколько шагов, а потом возвращается к фургону. – Ты была первой участницей или ты создала «Группу»? Пожалуйста, только не говори мне, что нами с самого начала манипулировала израильская разведка! – Они не имеют к этому ни малейшего отношения, мое начальство даже не знает о существовании «Группы 9». Это Матео сотворил «9», а «Группа» появилась на свет намного позже. – Как это «сотворил»? – «9» – искусственный интеллект, она выросла, связалась с миром и в конце концов поняла, что нуждается в нас. – Зачем это? – За этим, – отвечает Ноа, показывая пальцем на толпу. – Чтобы нам помочь. В распоряжении «9» вся сеть, она могла проводить свои расследования, могла найти тех, кто станет «Группой», а еще у нее невероятная мыслительная способность. Она выбрала каждого из нас. А уж почему она решила сообщить о своем существовании только мне, я понятия не имею. – То есть Матео не знает? – Нет, но он и Витя всегда что-то подозревали, хотя и не смогли выяснить, кто я. Ну вот, теперь ты все знаешь. – Я хотела бы вернуться домой, – откликается Дженис. – И ты скоро туда отправишься, но сначала в Вильнюс. Майя и Диего тебя ждут. – Ты не поедешь? – Нет, моя миссия завершится, когда я добуду шкуру хищника, который убил Сару. Он думает, что я мертва, и нужно, чтобы он продолжал так думать, пока я не получу свое. Рассчитываю на твое молчание. Ноа крепко обнимает Дженис и целует, как целуют сестру, по которой будут очень скучать. Хор гудков вдали становится еще громче. Светлана вернулась. Кортеж направляется к столице. Когда толпа удаляется, Дженис залезает в фургон. Сил нет, но ее переполняет легкость. Она думает о своем доме во Флорентине, о Давиде, об Эфроне и о жизни, которая ее ждет. * * * На дороге, ведущей в Минск, к веренице машин присоединяются жители деревень. С помощью созданной «Группой» сети беларусы получают сообщения о бегстве диктатора. В крупных городах по всей стране люди выходят на улицы, слышатся радостные крики; жители Минска организованной толпой идут ко Дворцу независимости. * * * 14:30, Дворец независимости, Минск Лучин сидит за длинным столом и изучает досье, его одолевает жесточайшая скука. Он поднимает голову на скрип тяжелых белых дверей, украшенных позолотой. И, к своему изумлению, видит секретаря, который даже не потрудился постучаться. Тот настолько потрясен, что забыл о манерах и вопреки обыкновению не поздоровался с боссом. Именно этому мужчине с перекошенным лицом выпала непростая задача сообщить грозному диктатору, что его правление подошло к концу. Лучин не понимает, он стучит кулаком по столу и изрыгает угрозы. Но впервые за двадцать семь лет у власти его гнев ни на кого не производит впечатления. Он повышает голос, отказывается отступать, беснуется, приказывает секретарю вывести войска. Пусть солдаты стреляют прямо по толпе без предупреждения. – Террористы! – восклицает он, весь багровый от ярости. Секретарь пожимает плечами. – Слишком поздно, – вздыхает он. – Делайте что хотите, а я рассчитываю убраться восвояси, пока толпа, которая идет сюда, не захватила дворец. Секретарь объявляет, что увольняется, и уходит. Оставшись в одиночестве в огромном кабинете, Лучин снимает трубку телефона, тщетно пытается дозвониться до главы службы безопасности, клянется его расстрелять. Его гнев усиливается, он бросает трубку, потом снова хватает, чтобы вызвать своих генералов, – и обнаруживает, что линия оборвана. Диктатор устремляется к дверям кабинета и, распахнув их, видит, что в галерее никого нет. Где весь персонал? Где его телохранители, атташе, все, кто ему прислуживает? Он торопливо обходит опустевшие кабинеты, хлопает дверями, зовет на помощь. По-военному четко развернувшись на месте, он возвращается в свой кабинет и запирает дверь. Его резиденция окружена, Светлана въехала в Минск.