В моей голове промелькнули воспоминания о прошедших годах, вплоть до самой первой встречи с ним. — Никогда. Он наклонился вперед, пока мы не оказались лицом к лицу, затем провел рукой по моему затылку. — Эта пульсирующая боль между бедер? Мой запах на твоей коже? Привыкай к этому. — Он провел языком по моей нижней губе так, как всегда любил делать. — Потому что мы делаем это. — Он ухмыльнулся, а затем поцеловал меня. — Мне пора идти, но скоро увидимся, — сказал он, подмигнув мне, затем встал и вышел за дверь. Мой отец был сенатором Соединенных Штатов. Всю свою жизнь я провела в окружении влиятельных людей. Никто из них не сравнится с Каспианом Донахью. В ту ночь, когда я подарила ему все свои первые разы, он сказал, что уничтожит меня. Я осмелилась попробовать. В то время я не представляла, о чем просила. Теперь я знала. Я знала шесть лет. Я была уничтожена. Он был прав. Я жаждала разврата, который он приносил с каждым моим вздохом, который украл. И мне нравилась простота жизни, которую я построила. Я наслаждалась тем, что бросала ему вызов. И я находила радость в сохранении мира в своей семье. Мне нужен был его хаос. А я дорожила своей структурой. Как будто две разные женщины жили в одном теле, связанные одним желанием — мы обе просто хотели быть свободными. *** В течение следующих нескольких дней я тратила больше времени на размышления о Каспиане, чем следовало. Каждый вечер я стояла на балконе возле своей спальни и ждала его возвращения. Он так и не пришел. Я сидела на диване и смотрела на входную дверь, ожидая, что он ворвется в нее. Он так и не ворвался. Брэди звонил дважды, и оба раза у меня разрывалось сердце, когда я уверяла его, что имела в виду то, что сказала. Оба раза мне хотелось, чтобы на другом конце провода был Каспиан. Оба раза я сомневалась в своем здравомыслии. Вскоре после окончания школы отец купил старый театр на 42-й улице и переделал, чтобы он выглядел точно так же, как в 1940-х годах. Он сказал, что это было сделано для того, чтобы уберечь Линкольна от неприятностей и дать мне и моим ученикам место для выступлений. Линкольн увлекался ММА, поэтому он устраивал там турниры и любительские бои. Три раза в год я устраивала публичные выступления для своих учеников. Это давало нам всем повод для радости и помогало отцу сохранить лицо, поскольку никто из нас не учился в колледже. Таким образом, мы все еще были успешны в глазах всего мира — его мира. Наше следующее выступление было через несколько недель, а это означало, что с сегодняшнего дня я буду проводить много времени в этом театре. Линкольн даже сделал для меня набор ключей, чтобы мне не приходилось беспокоить его каждый раз, когда мне понадобится войти. Снаружи театр выглядел как обычное здание из кирпича и стекла. Над шатром висела неоновая вывеска и стояли большие деревянные двойные двери. Внутри же здание выглядело так, словно кто-то выкрал его прямо из центра Парижа и поместил в Нью-Йорке. Стены были выкрашены в кремовый цвет слоновой кости с коричневыми акцентами и золотой отделкой. Через каждые несколько футов на стенах высоко над сиденьями висели красочные фрески с изображением городов с золотыми храмами и танцующими людьми. Балкон образовывал полукруг, откуда открывался вид на расположенную внизу зону отдыха. Оттуда сиденья внизу выглядели как сад красных маков, цветущих перед сценой. С середины расписного потолка свисала замечательная люстра из золота и хрусталя. Она гармонировала с бра, висевшими на стенах. Массивные красные бархатные шторы были раздвинуты, открывая вид на сцену, где я только что закончила отбивать четвертные отметки для своих танцоров. Каждый год мы ставили одни и те же три балета — по одному для каждой возрастной группы. Я знала хореографию наизусть. За последние несколько лет я сотни раз проходила ее с разными классами. Мне не нужно было повторять свои шаги, но, когда музыка зазвучала над головой и эхом разнеслась по всему помещению, я не могла удержаться от движения. Мое тело работало на чистой мышечной памяти. Вращаясь, растягиваясь и выгибаясь под воздействием энергии музыки и моих эмоций. Ничто другое не имело значения, когда я танцевала. Ничего другого не существовало. Затем музыка закончилась. Театр погрузился в тишину, кроме звука моего резкого дыхания. И громких, медленных хлопков, доносившихся откуда — то из глубины зала. Каспиан стоял, прислонившись одним плечом к стене возле входа. На нем была белая футболка и темные джинсы. Даже в повседневной одежде он выглядел как королевская особа. Его взгляд прожигал насквозь мой купальник с длинными рукавами и леггинсы. Я затаила дыхание, наблюдая, как он идет по центральному проходу между рядами сидений, думала, что провела последние несколько дней, скучая по нему, но правда заключалась в том, что он никогда не уходил. Он всегда был там, под моей кожей, в моей крови. — Ты знаешь, что всегда можешь отправить смс или позвонить. — Я ухмыльнулась ему. — Если только все эти жуткие сталкерские вибрации тебе не по душе. Он остановился перед сценой и посмотрел на меня. — Думаешь, это жутко? — Блеск в его глазах сказал мне, что он уже знает ответ. Нет. Я не думала. Наверное, стоило бы. Но мысль о том, что он наблюдает, а я не знаю, что он наблюдает, возбуждала меня так, что это было далеко не здорово. Я наклонилась, взяла со сцены белое полотенце, чтобы вытереть лицо и шею. — Это определенно ненормально. Каспиан втащил себя на сцену с минимальными усилиями. Как будто подняться на платформу высотой в три с половиной фута было для него обычным делом. Он подошел к синему X, на котором стояла я. Я вдохнула его запах, пьянящую смесь бергамота и кожи. Все мужское. Вся изысканность. От силы его присутствия у меня затрепетал живот. Он поднес руку к моему лицу и провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе. — В нас нет ничего нормального. Можешь повторить это еще раз. Он приоткрыл мой рот, а затем засунул большой палец внутрь. Я провела языком по нему, втягивая его дальше в рот. Каспиан отнял руку от рта и обхватил мою задницу, притягивая мое тело к своему. — Мне нравится наблюдать за тобой. — Его эрекция уперлась мне в живот. Ткань между нами даже не имела значения. Я все еще чувствовала его, как будто он был погребен внутри меня. Воздух между нами был заряжен, это была магнитная сила, которая не поддавалась разрушению. Я улыбнулась. — Вижу. Он погладил мою щеку указательным пальцем. — Хочу, чтобы ты станцевала для меня. Я почти растаяла от его прикосновения. — Я только что это сделала. — Я имею в виду, когда мы станем старше, сидя в гостиной. Хочу отодвинуть журнальный столик и смотреть, как ты танцуешь. — Для человека, который любит исчезать, ты точно все планируешь заранее. Он поднес другую руку к моей заднице. — Ты чертовски права. Я встретила его взгляд. — А что, если в этом воображаемом сценарии я захочу, чтобы ты потанцевал со мной? — Я не танцую. Провела пальцем по его груди. — Знаешь, танцы — это как занятие любовью, только в одежде. — Мы оба знаем, что я тоже так не делаю. — Он крепко сжал мою задницу обеими руками, сильнее вжимая в себя. — Посмотрим, — сказала я, отстраняясь от него. Мое тело сразу же возненавидело его отсутствие. Его громкий стон наполнил зрительный зал. Я подошла к звуковой системе и переключилась на следующую песню в своем плейлисте. Успокаивающий голос Сары Барейлс наполнил воздух, когда заиграла Gravity. — Я проведу тебя через это так, как ты сделал это в первый раз, когда поцеловал меня, — сказала я, возвращаясь назад и останавливаясь перед ним. — От этого поцелуя ты легла на спину с моим членом в твоей киске. Я повернулась, прижавшись спиной к его груди и задницей к его промежности. — Кто сказал, что это не входит в мои планы? — Что-то похожее на рычание раздалось в его груди, заставив меня улыбнуться. — Обхвати меня руками за талию. — Он так и сделал, и я вдохнула электричество от его прикосновения и подняла руки в воздух над головой. — Теперь скользи одной рукой по передней части моего тела. — Он скользнул рукой вниз, позволяя кончикам пальцев пройти в опасной близости от моего центра. — По всему бедру. — Я закрыла глаза и сглотнула. — Проведи другой рукой вверх. — Он провел другой рукой по талии, затем по бокам моего тела. — Вверх по моей руке. — Его прикосновения были такими гладкими, такими нежными, такими осторожными. Это было совсем не похоже на монстра, который, как я знала, таился в нем, наверняка не многим удавалось его увидеть. — Видишь, как ты можешь чувствовать то, что чувствую я, не говоря ни слова? Энергия переходит из моего тела в твое одним прикосновением. — Я согнулась в талии, наклонив свое тело вперед, и обе его руки инстинктивно полетели к моей талии. Мое тело повернулось так, что мы оказались лицом к лицу и я открыла глаза. — Это непроизносимый язык. — Я положила одну его руку на свою поясницу, а другую взяла в свою. — Прямо как секс. — Затем скрестила наши ноги, прижав свое ядро к его бедру. — Двигайся со мной. — Я подтолкнула его бедра назад своими, затем снова вперед, повторяя эту схему до тех пор, пока не осталось различий между тем, где кончается он и начинаюсь я. Мое сердце бешено колотилось, а дыхание сбивалось. — Сделай шаг назад. — Он двинулся, и я двинулась вместе с ним. — Еще один. — Он снова двинулся, и я тоже, но наша связь не ослабевала. Он переместил руку с моей спины на бедро, подняв мою ногу к своему бедру. Я обвила руками его шею, и его глаза потемнели. Каспиан облизал губы, а затем поднес другую руку к моей попке. Когда он собирался поднять меня, голос Линкольна эхом разнесся по комнате. — Принеси этому человеку колготки и пачку. Он прирожденный танцор. — Он стоял у последнего ряда кресел, жуя зубочистку в одном углу рта. Черная футболка и джинсы свободно болтались на его высокой, худощавой фигуре. Каспиан крепко сжал мое бедро. Сердце бешено колотилось в груди при звуке голоса Линкольна. Он собирается рассказать нашему отцу. Я не могла думать, не могла говорить, но каким-то образом я втягивала и вытягивала воздух из легких, заставляя себя держаться. Глаза брата встретились с моими, озорство плясало в их глубине, как огонь. Но я не двигалась. Я осталась стоять прямо перед Каспианом, готовая к тому, что произойдет дальше. Линкольн продолжил, сделав несколько шагов вперед. — Слышал, что ты вернулся из ссылки, но не знал, что ты снова трахаешь мою сестру. Каспиан отпустил меня и сделал шаг назад. Напряжение волнами накатывало и атмосфера вибрировала от него. — Это было одно. Еще раз проявишь такое неуважение к Татум, и я позабочусь о том, чтобы у тебя на другой щеке появился шрам. Я издала придушенный вздох. Линкольн провел пальцем по омраченной коже от виска до чуть ниже скулы. — Постарайся, красавчик. Я так и не смог поблагодарить тебя за первый раз. Девчонкам это очень нравится. Мои мысли бегали кругами вокруг его слов. Поблагодарить его? О чем говорил Линкольн? О гонке? Он обвинил Каспиана в аварии? Итан был за рулем в ночь аварии Линкольна, и машина Каспиана тоже была в полном беспорядке. Почему Линкольн должен был винить его? Если уж на кого и злиться, то на Итана. — Перестань быть придурком, Линкольн. Это был несчастный случай.