— Это кольцо, — говорит он, помолчав. — Да, я знаю. И я выяснила, кому он принадлежало. — Правда? И вновь в реакции Лиама нет ничего такого, что предполагало бы, будто ему что-то известно об этом кольце, его происхождении или предыстории. — Да. Я поехала в ювелирный магазин, и, по всей видимости, его купил в июне 2017 года некто по имени Зак Аллистер. Она видит, что его как будто слегка ударило током. — Владелец магазина дал мне его адрес, — продолжает она. — Я была там вчера и отдала его женщине, которая там живет. Ким Нокс. Матери Таллулы. — Она выжидает, прежде чем задать следующий вопрос. Она боится сказать что-то не то и оттолкнуть его от разговора. — Что… что случилось? — начинает она. — Я имею в виду, в ту ночь? Что вы думаете по этому поводу? Он вздыхает и смотрит себе под ноги. А потом поднимает взгляд на нее и спрашивает: — Как давно оно у вас? Часть вторая — 23 – Лиам проучился в «Mейпол-Хаусе» уже более двух лет, когда в середине учебного года там появилась Скарлетт Жак. В отличие от него она была не пансионером, а лишь дневной ученицей, местной, их семья недавно переехала сюда с Гернси. В первое утро весеннего семестра она в наушниках и мини-юбке появилась в столовой. Тогда она еще выглядела женственно. Темные волосы, заплетенные в две косы, короткая челка и пирсинг в брови. Она выглядывала из огромного зеленого шарфа, замотанного высоко на шее, словно змея, появляющаяся из корзины, слегка дрожа в тонком шерстяном свитере, хотя в школьном зале было тепло. Лиам увидел, как она берет с витрины еду: булочки, ветчину, миску кукурузных хлопьев, горячий шоколад, вареное яйцо. Новичка всегда легко узнать по тому, какую гору еды он накладывает на свой поднос с завтраком. Затем она постояла мгновение, держа поднос перед собой и согнув локти, как крылья птенца, и огляделась поверх своего огромного шарфа. Лиам снова заметил, как она вздрогнула и направилась к пустому столу рядом с батареей отопления. Некоторое время он наблюдал за ней, глядя на то, как она розовыми ногтями очищала яйцо. Потом Лиам не видел ее несколько дней. В следующий раз, когда он ее увидел, она была окружена толпой. Это был совершенно иной статус — никакой дрожи, никаких тревожных глаз поверх шарфа, закрывавшего половину лица. Менее чем за неделю из очаровательной девочки-новичка она превратилась в неприступную пчелиную матку. Лиам открыто преследовал Скарлетт в те хмурые январские дни. Он был фермер, деревенский парень: если вам понравилась девушка, нет смысла сидеть и надеяться, что она поймет это сама. Сначала она, казалось, сопротивлялась его чарам. Очевидно, он был не ее типа — слишком здоровенный, слишком аккуратный, недостаточно умный, недостаточно странный. — Ты знаешь, в чем проблема, Лиам Бейли? — сказала она ему однажды вечером в студенческом баре. — Ты слишком симпатичный. Для меня ты чересчур красив. И он ударил кулаком по воздуху и сказал: — Да! Потому что быть слишком красивым — это препятствие они могли преодолеть. Наконец во время февральских каникул, когда школа была почти пуста, а большинство подружек Скарлетт разъехались по домам, они поцеловались. Она пригласила его в местную школу верховой езды, и они взяли на день пару лошадей. На ней был темно-синий джемпер и темно-синяя стеганая куртка, которая, как он подозревал, принадлежала ее матери, и в своем шлеме для верховой езды она внезапно стала похожа на одну из деревенских девочек. Когда они целовались, ее щеки разрумянились, воздух вокруг них был наполнен дрожащим паром их дыхания, и тогда Лиам понял: впервые в своей жизни он по-настоящему, точно так же, как когда-то его родители, безумно влюбился. Когда каникулы закончились и ее друзья вернулись в Мейпол, Лиам ожидал, что его оттеснят, но вместо этого его приняли во внутреннее святилище банды Скарлетт. Мими. Джейден. Рокки. Ру. Все они изучали предметы, связанные с искусством, и в отличие от Лиама были яркими, шумными личностями. Они обращались с ним как с талисманом, как с домашним медведем. Они дразнили его и называли «Бубс», потому что им казалось, что он похож на певца Майкла Бубле, хотя на самом деле он был ничуть на него не похож. Они копировали его легкий западный говорок, подшучивали, мол, там у вас привыкли трахать овец и жениться на кузинах, и Лиам не возражал, потому что ему был близок такой юмор. Он тоже любил дразнить людей, выводить их из себя. Он называл банду Скарлетт «армией поклонниц», потому что они зависали вместе лишь тогда, когда Скарлетт была рядом. Они никогда не тусовались без нее, и часто кого-то из них можно было увидеть в одиночестве на территории кампуса, где они бесцельно слонялись, уставившись в свои телефоны, и тогда Лиам спрашивал: — Что вы делаете? — Ждем Скарлетт, — отвечали они. За тот первый год Скарлетт резко изменилась: из милой девочки, что любила иногда покататься на лошадях и заплетала волосы в косички, она превратилась в девушку, которая с помощью фальшивого удостоверения личности делала в Сохо татуировки и экспериментировала с наркотиками класса А. Она остригла свои темные волосы и осветлила их. Она проколола губу, нос, язык. (Лиам ненавидел пирсинг языка, каждый раз, когда он видел, как тот мелькал у нее во рту, у него сводило живот.) Она перестала носить женственную одежду и стала одеваться как двенадцатилетний мальчишка из Бронкса. Лиам не возражал. Когда они были вдвоем, она была обычной Скарлетт, простой и понятной, той, которую он полюбил с того самого первого дня, когда увидел, как она чистила вареное яйцо. В «Мейпол-Хаусе» они пробыли вместе полтора года. Лиам был легок в общении и незамысловат — идеальный фон для Скарлетт, ее настроения и ее странных подруг, и какое-то время он фактически жил в доме Скарлетт в соседней деревне — в «Темном месте». Слова были бессильны описать великолепие ее дома. Лиам за свою жизнь повидал множество потрясающих загородных домов, но ни один из них не был так красив, как дом Скарлетт. В то время он пребывал в состоянии нескончаемой реконструкции: фургоны строителей на подъездной дорожке, вой дрелей, грохот молотков, квадраты краски темных тонов на стенах, которые снова закрашивались, повсюду образцы обоев, коробки с дорогой плиткой. Ремонтом дома занималась мать Скарлетт. Джосс была именно такой, какой вы бы представили ее себе: крикливая, властная, самовлюбленная. За те полтора года, что они были вместе, Лиам видел отца Скарлетт всего пару раз. Мартин Жак работал в Сити, и у него была квартира в Блумсбери. Худой, отстраненный, с челкой серебристых волос и почти постоянно подергивающейся щекой. А еще был старший брат Скарлетт, Рекс, почти ровесник Лиама, классный парень, того типа, что ему нравились, хоть и довольно самоуверенный и порой шумный, во многом сын своей матери. Семья Скарлетт любила Лиама. Он даже сумел почувствовать себя членом этой семьи, частью мебели. У Джосс всегда находилась для него какая-нибудь работа. Протекающий сифон под раковиной в кухне, который нужно подтянуть. Электрочайник, который нужно починить. Машина, которую нужно отвезти в гараж для техобслуживания. И он был счастлив быть тем практичным парнем, на которого всегда можно положиться; тем, кто знает, как задать новый режим велотренажеру или уберечь вашу лужайку от лис. А затем все изменилось. В июне 2016 года Скарлетт получила аттестат зрелости, после чего вся их семья отправилась на большую часть лета в круиз — Лиам получил приглашение присоединиться к ним, но он был нужен дома, потому что у отца болела спина. К тому времени, когда Скарлетт вернулась из своего путешествия, а Лиам — из Котсуолдс, у них не было ни минуты, чтобы побыть вместе, прежде чем Скарлетт начала изучать курс изящных искусств в Мэнтонском колледже. Лиам же оставался в Mейпол-Хаусе, чтобы пересдать свой последний экзамен на аттестат. Без их регулярных совместных перекусов, без свободных перемен между уроками, когда они тайком пробирались в комнату Лиама в жилом корпусе, чтобы заняться сексом или просто посмотреть телевизор, без постоянной близости друг к другу все это, казалось, ускользало от них, легкость и родство, и ближе к концу первого семестра, незадолго до Рождества 2016 года, Скарлетт отвела Лиама в паб «Лебедь и утки», купила ему пива, рыбы с жареной картошкой и сказала, что, по ее мнению, будет лучше, если они останутся просто друзьями. Лиам лишь пожал плечами и сказал: — Да, в принципе, я знал, что это произойдет. — Ты расстроен? — спросила она, широко раскрыв глаза и задумчиво прикусив нижнюю губу. — Да, — ответил он. — Я расстроен. — Извини, — сказала она, хватая его за руку. — Тебе не нужно извиняться. Ты молода. Жизнь продолжается. Я понимаю. — Могу я изменить свое мнение? Он рассмеялся. — Только если ты изменишь его в следующие пятнадцать минут. А потом забудь об этом. Она уронила голову ему на плечо, а затем снова посмотрела на него и сказала: — Я могла бы просто уйти в самоволку, не спрашивая тебя. У меня могло снести крышу. Я могла бы… не знаю… я могла бы натворить ужасные вещи. — Не говори глупостей. — Нет, — сказала она. — Я серьезно. Ты — то, что держит меня в узде. Ты как скала. И я отсекаю себя от тебя. И я не знаю, что будет дальше. — Я никуда не уеду, — сказал он игриво. — Я собираюсь остаться здесь, — он указал в окно паба через общежитие школы. — Да, но… — Она умолкла, и он увидел, как по ее лицу промелькнуло что-то зловещее. — Что такое? — спросил он. — Что случилось? — Ничего, — сказала она. — Ничего не случилось. Она выдавила неубедительную улыбку, они на некоторое время обнялись, и Лиам вдыхал ее запах и изо всех сил старался не заплакать, не хотел показывать ей, что она убивает его. * * * На Рождество Лиам уехал домой. Он был растерян и подавлен, но никто этого не заметил, потому что в его доме никогда не было тишины. У него было три брата и сестра, а теперь еще племянники и племянницы. А еще были коровы, у которых нужно было принимать отел, заборы, которые нужно было починить, и тюки сена, которые нужно было перетаскивать, и к тому времени, когда в январе Лиам вернулся в Мейпол-Хаус, он почти выкинул из головы Скарлетт. Почти, но не совсем. Через несколько дней он решил отказаться от своей последней пересдачи. Он записался на нее лишь затем, чтобы быть ближе к Скарлетт, а без Скарлетт он был в школе, полной учащихся моложе его. Его оценок хватало для поступления в сельскохозяйственный колледж. Здесь ему больше нечего было делать. Он планировал покинуть Mейпол-Хаус и вернуться домой, чтобы несколько месяцев помогать отцу с фермой, но в тот день, когда он собрался уезжать, ему позвонила Скарлетт. — Ты мне нужен, Бубс, — сказала она. Голос Скарлетт было не узнать. Он звучал совершенно иначе. Она как будто была чем-то напугана. — Что? — спросил он. — Что стряслось? — По телефону сказать не могу. Можешь приехать сюда? К дому? Пожалуйста? Лиам оглядел свою комнату: наполовину упакованные сумки, пустые книжные полки. Целая глава его жизни завершалась, и он был готов начать следующую. Он собирался отправиться в путь в шесть часов, а сейчас было уже почти три. Он вздохнул, опустил плечи и сказал: — Конечно. Конечно. Буду там примерно через пару часов. — Нет, прямо сейчас. Пожалуйста. Приезжай прямо сейчас! Он снова вздохнул. — Нет проблем, — сказал он. — Буду там в десять.