— У тебя есть парень? — А, — говорит она, — да. Вроде как. Мы расстались год назад, но теперь снова сошлись. Сразу после Нового года. — И что заставило тебя вернуться к нему? Таллула начинает было говорить, но останавливается. Слова про ее сына, ее материнство, ее настоящую жизнь вертятся на кончике языка, ожидая, когда их произнесут. Но она никак не может решиться это сделать. Ведь стоит ей их произнести, она станет Таллулой-мамой, а не Таллулой из автобуса. — Я не знаю, — отвечает она, помолчав. — Я начинаю думать, что, возможно, это была ошибка. Скарлетт приподнимает бровь. — Вот дерьмо. — Да. Я знаю. Он изменился с тех пор, как мы в последний раз были вместе. У него вошло в привычку… — она прокручивает в уме несколько слов, прежде чем находит подходящее, — …контролировать меня. Скарлетт громко втягивает воздух и качает головой. — Черт возьми, — говорит она. — Только не это. Нет, нет, нет. Мужчины, контролирующие каждый шаг женщины. Хуже их никого нет. Тебе нужно порвать с ним. И чем скорее, тем лучше. Таллула поворачивается к окну, не говоря того, что ей следует сказать, что все не так просто, что он живет с ней, что у них есть общий ребенок. — Да, — шепчет она. — Ты права. * * * — Кто была эта девушка? На автобусной остановке сегодня утром? Зак лежит на их двуспальной кровати в своей рабочей одежде. По идее, он должен быть на работе, и, увидев его, она от неожиданности вздрагивает. — Боже, Зак. — Она прикладывает руку к сердцу. — Что ты здесь делаешь? — У меня разболелась голова, — говорит он. — Отпросился пораньше. Она щурится на него. — Не проще ли было принять таблетку? — У меня с собой их не было. — Он садится и обнимает колени. — Это была та самая девушка? — спрашивает он. — Та, что на фото в твоем телефоне. С рождественской вечеринки? — Да. Она живет недалеко отсюда. — Мне казалось, ты сказала, что она бросила колледж. Она моргает. Как он вспомнил, что она ему это говорила? — Да, — говорит она. — Она бросила учебу. Она просто ехала в город. Он кивает. — Она тебя лапала. Таллула пожимает плечами. — Кажется странным, — продолжает он. — Девушка, которую ты почти не знаешь, но у тебя на телефоне есть селфи с ней, а затем она прижимается к тебе на автобусной остановке, как будто она твоя лучшая подруга. — Просто она такой человек, — говорит Таллула, расстегивая рюкзак и вынимая папку с заданиями. Ной дремлет в комнате матери, и она надеялась использовать этот тихий час, чтобы сделать домашнюю работу. — Чересчур эмоциональная, понимаешь? — Где же тогда она живет? Эта эмоциональная девушка? — Понятия не имею, — отвечает она. Последний слог застревает в ее горле. — Где-то неподалеку. Это все, что я знаю. Он кивает и медленно поднимается с кровати. Делает пару шагов к ней и выпрямляется во весь рост. Глядя ей в глаза, он приподнимает ее подбородок, поворачивая к себе ее лицо. Его взгляд буквально прожигает ее. — Ты другая, — говорит он. Она убирает его руку и отворачивается. — Неправда. Он с силой тянет ее за руку. — Не уходи от меня. Я пытаюсь с тобой поговорить. От силы его слов она слегка откидывает голову. — Мне нужно делать домашнее задание. У меня нет времени на это. — На это? — переспрашивает он. — Ты имеешь в виду нас? У тебя нет времени на нас? — Нет, — говорит она, чувствуя, как колотится ее сердце, — у меня нет на нас времени. У меня есть время только для Ноя. У меня есть время на колледж. Вот и все. У меня нет времени на нас. Ты прав. Воцаряется гробовое молчание. Зак переминается с ноги на ногу. — Что ты хочешь сказать, Лула? — Ничего. Я не пытаюсь ничего сказать. Ты сказал, что у меня нет времени на нас, и я согласна с тобой. У меня нет времени. Его никогда нет. — Но… если бы ты действительно хотела, чтобы это сработало, ты бы нашла время. Так в чем же дело? Ты хочешь, чтобы это сработало? Или нет? Потому что у меня есть работа, Лула. Вообще-то я работаю, зарабатываю деньги, приношу их в семью. Каждый день. И я помогаю с Ноем, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И как ни странно, у меня есть время еще и для тебя. Для нас. Так почему же у тебя нет? — Не знаю, — отвечает она. — Я не знаю. Секунда молчания, затем Зак вздыхает и притягивает ее к себе, притягивает с такой силой, что она чувствует, как ее грудная клетка сплющивается под давлением, ее легкие сжимаются, а дыхание застревает на полпути к горлу. — 28 – Сентябрь 2018 года Полиция снова оцепила лес. Вид пластиковой ленты, развевающейся на ветру в конце лета, возвращает Ким в прошлое, в подернутый туманной дымкой знойный июньский полдень прошлого года. Она вновь чувствует тяжесть Ноя на руках, бегущий по спине пот, словно наяву видит слепящее белое сияние дома Жаков в Апли-Фолд, кобальтово-синий плавательный бассейн, пустые глаза Мэгс и Саймона, ощущает прокисший запах розового вина из их ртов, слышит нетерпеливое сопенье собак-ищеек, когда они устремились в темноту леса. При мысли обо всем этом она ежится, но тут же выпрямляется и улыбается, когда видит, что из машины без опознавательных знаков вылезает инспектор Дом Маккой. — Привет, — говорит она. — Рад видеть вас, Ким, — отвечает он. — Это снова мы. Она закатывает глаза и говорит: — Это да. Он ведет ее к месту подальше от машин, в тень большого дерева. — Знак исчез. Я с мисс Бек сегодня утром пошел посмотреть его, и он уже был снят. Гвоздь все еще вбит в забор, но сам знак исчез. Правда, к счастью, мисс Бек сообразила сфотографировать его, так что у нас есть снимок и мы можем отправить его на экспертизу. Говорят, она пишет детективные романы, так что, думаю, ее ум работает соответствующим образом. Ким вопросительно приподнимает бровь. — Неужели? — Да. Я знаю. Она не похожа на привычный типаж — совсем не скажешь, что это Агата Кристи, не так ли? — Верно, не скажешь, — Ким улыбается. — Как бы то ни было, мы отправили фото на экспертизу почерка и так далее. Но мне определенно кажется, что кто-то активно пытается сделать так, чтобы мы возобновили расследование. Кто-то, кто знал, что приезжает новый директор. Кто-то, кто хотел, чтобы обручальное кольцо было найдено. Кто-то, кому хочется играть с нами в игры. — Но зачем кому-то это нужно? Дом вздыхает. — Ким, людям хочется делать самые разные вещи. Если бы не люди, которые делают то, чего мы с вами никогда бы не сделали, я бы сидел без работы. Моя теория в данный момент заключается в том, что это сделал тот, кто все это время что-то знал, оставаясь в тени. Кто-то, кому известно, что случилось с Таллулой и Заком. Но по какой-то причине молчание ему надоело. Ему стало скучно, что никто не пойман.